Фото: Иван Водопьянов / Коммерсантъ
Уходящий год, наверное, немногие вспомнят добрым словом, хотя, конечно, найдутся и такие. Никуда не исчезнувшая пандемия коронавируса, выстрелившего двумя новыми штаммами, сначала дельтой, а потом омикроном, сыграла основную партию, обернувшись в итоге ощутимым расслоением общества.
Надежды власти на сознательность россиян не оправдались. Несмотря на то что весной сам Владимир Путин все-таки объявил о том, что привился, его пример не стал заразительным. Кажется, это явилось для власти неприятным открытием после той дисциплинированности, которую годом раньше страна показала при голосовании за обновления в Конституцию.
Ощущение тупика переросло в отчаяние и у правительства, и у граждан; когда осенью власти всё же анонсировали, явно в качестве последней меры, введение режима QR-кодов для общественных мест и транспорта. Недовольство выплеснулось наружу. Дело, конечно, скорее в общей усталости от бесконечных ограничений и требований, но тем не менее. Сопротивление оказалось настолько ощутимым, что показалось власти угрозой. Один из скандальных законопроектов с рассмотрения в итоге сняли после сигнала президента, а второй затянули насколько возможно. Однако же эта история лишь заморожена, и неизвестно, насколько оправдается расчет на то, что к весне все смирятся с неизбежным.
Начинался год, впрочем, с совсем другого громкого события — суда над едва вернувшимся с лечения в Германии Алексеем Навальным. Обвинения, которые оппозиционер бросал в лицо Кремлю из-за рубежа, привели власть в бешенство. Суд оказался коротким, а приговор — жестким. Навальный получил 3,5 года лишения свободы, которые начал отбывать в колонии, славящейся иезуитскими издевательствами над заключенными.
Власть все-таки поместила в заточение своего главного противника. Если у оппозиции был какой-то план на этот счет, то он, очевидно, не сбылся. И если с точки зрения либерально настроенной части общества власть тем самым окончательно доказала свою нравственную низость, то сама власть ни разу не выразила какой-либо рефлексии и, похоже, считает, что совершила абсолютно прагматичный и верный поступок.
Оппозицию методично принялись громить. Соратники Навального получали уголовные и административные дела одно за другим, и многие из них бежали за границу. Связанные с ним структуры объявили сразу и экстремистскими, и нежелательными, и иностранными агентами; сверху для верности всё это придавили категорическим запретом на участие в выборах. Несогласные ничего не смогли противопоставить этому, январские митинги в поддержку Навального были безжалостно разогнаны. Даже простое сомнение в правильности действий Кремля стало опасным для публичного политика.
Точно так же оказались развоплощены организации, связанные с Михаилом Ходорковским, а экс-лидер «Открытой России» Андрей Пивоваров уже более полугода пребывает в СИЗО за репосты в соцсетях. Его дело не движется, и складывается впечатление, что он, как и петербургский депутат Максим Резник, как бы выставлен в качестве символического пугала на кремлевской стене для всех, кто еще не убедился, что теперь в стране можно, а чего нельзя.
Дезориентированная оппозиция не смогла ничего показать на выборах в сентябре, они завершились к полному удовольствию власти. В Госдуму впервые за несколько созывов провели новую партию — «Новые люди», однако новизна здесь пока что ограничилась названием. Комичный скандал с ветераном КПРФ Валерием Рашкиным, пристрелившим лося на незаконной охоте, — пожалуй, всё, что в 2021 году произошло примечательного на все партии парламентского меньшинства вместе взятые.
Раз Навального нет, то всё позволено, решила власть. Одновременно с его посадкой Кремль закрыл и вопрос с «путинским» дворцом в Геленджике, предъявив публике Аркадия Ротенберга, который назвался хозяином дворца. Власть оправилась от краткого смятения и так же методично принялась за СМИ: издания одно за другим начали признавать иноагентами, начав со знаковой «Медузы», затем в реестр стали включать уже и самих журналистов как физических лиц. Под каток попадали и НКО, даже такие как «Мемориал», который под конец года вовсе постановили ликвидировать.
Написанный аршинными буквами, как положено по закону, дисклеймер о принадлежности к касте отверженных заполонил соцсети и стал привычной частью медийного ландшафта, как и постепенное бегство журналистов: под конец года билет в один конец приобрел и Андрей Захаров, автор текста о предполагаемой третьей дочери Владимира Путина. Он принял решение после того, как заметил за собой слежку. На традиционной большой пресс-конференции Путина уже никто не задавал ему лишних вопросов по следам каких-то расследований.
Со стороны Запада последовали новые санкции, но российские власти это только распаляло еще больше. К политическим оппонентам они относились как будто к заложникам и на каждую доносящуюся из-за рубежа эмоцию реагировали новой серией репрессий.
Зато стали стремительно сближаться с Белоруссией, оказавшейся в похожем положении. Александр Лукашенко, принудительно посадив в Минске пассажирский лайнер, на котором «вдруг» оказался белорусский блогер Роман Протасевич, тут же арестованный, тоже спровоцировал санкционную атаку на свой режим. Товарищи по несчастью немедленно кинулись в еще более тесные объятия и даже подписали пакет дорожных карт по интеграции — больше символически, правда, но всё же Лукашенко начал на словах признавать российскую принадлежность Крыма и присоединился к антиукраинской риторике.
Кризис с ближневосточными мигрантами, который Минск в ответ на санкции организовал на границах с Польшей и Литвой, по касательной задел и Россию: именно Путина европейцы пытались упросить повлиять на белорусского коллегу. Как выяснилось, Союзное государство означает еще и разделять ответственность за действия союзника.
Одновременно Кремль принялся за сборку конструкции под названием «публичная власть», анонсированной в поправках к Конституции. Несколько законопроектов, одобренных в минувшем году, переформатировали систему «вертикали», ставя губернаторов в еще бо́льшую зависимость от президентской администрации, а местное самоуправление фактически подчиняя исполнительной власти. Задуманная ликвидация сельсоветов (окончательно процесс завершится уже в 2022 году) оставит оппозицию без шансов на успех даже на этом уровне. «Публичная власть», по сути, становится обозначением тотальной власти верховного лидера.
Экстремальное нагревание и без того испорченных отношений с Западом к концу года привело к выбросу энергии. Американские и европейские политики и медиа с одной стороны и российские с другой организовали самое мощное за последние 5 лет обострение вокруг Донбасса. Обе стороны принялись стягивать в район конфликта войска, обвиняя оппонента в подготовке вторжения. Кремль выкатил Западу фактически ультиматум, потребовав гарантированного отказа от принятия Украины в НАТО и проведения любой политики в странах ближнего для России зарубежья, прозрачно намекая на возможность войны, на что получил вполне предсказуемые несогласие и ответные угрозы.
Разгром внутренней оппозиции и предельно четко артикулированная ненависть к Западу стали двумя главными политическими итогами 2021 года. Кремль беспощадно ампутировал всякие возможности для организации системного сопротивления и продемонстрировал, что альтернативное мнение для него больше не значит вообще ничего.
Тридцатилетний юбилей распада СССР оказался на этом фоне весьма подходящим событием для усиления идеологического давления. Множество телепрограмм и публичных выступлений политиков, начиная с Путина, зафиксировали: краткая эпоха партнерства с Западом должна быть забыта; она не принесла ничего, кроме откровенного вреда. Симптоматично, что сейчас в Госдуму внесен законопроект о внесении дня распада СССР в реестр памятных дат России.
Внутренняя политика приведена к общему знаменателю даже в частностях. Так, в Петербурге был показательно деклассирован уже бывший спикер Законодательного собрания и секретарь городского отделения «Единой России» Вячеслав Макаров. Он был предельно лоялен, но всё же пытался играть в самостоятельность и просто-напросто выбивался из шеренги. Макарова укоротили, загнав в Госдуму на общих основаниях.
Противостояние подведено к пику, но никто не может сказать, что это действительно уже пик. Предъявленный ультиматум по поводу Украины продолжает маячить и ждет ответа. Возможности для наступательных шагов у Запада еще есть. Например, в последний момент политикам всё же удалось торпедировать многообещающий проект «Северного потока — 2» минимум на полгода. Смена канцлера в Германии, по-видимому, сделала это возможным. Ангела Меркель защищала проект несмотря ни на что, но ее преемник Олаф Шольц еще не настолько авторитетен. В ответ Россия демонстративно перестала закачивать газ в трубопровод «Ямал — Европа».
А непрекращающиеся судебные штрафы в отношении зарубежных IT-гигантов подводят нас к ожиданию окончательного решения вопроса в наступающем году. Уже скорее удивляет, что Facebook, YouTube и иже с ними всё еще работают в России, а не заблокированы.
Приближение 2024 года задает тревожные параметры ожидания. Подготовка к очередным президентским выборам для Кремля становится вопросом едва ли не физического выживания. Уже появились первые утечки о том, что Владимир Путин пока рассматривается как единственно возможный кандидат, и это выглядит единственно логичным шагом. В США уже предлагают заранее не признавать результаты выборов в таком случае.
Ухудшение социально-экономического самочувствия россиян в каком-то смысле властям на руку: озабоченные ростом цен граждане думают больше о еде, чем о политике. С другой стороны, предел дальнейшего падения неизвестен. Сильная инфляция, усталость от антикоронавирусных мер, нагнетание внешнеполитических угроз — всё это способно привести общество просто-напросто в состояние перевозбуждения. Выход оно может увидеть в чем угодно: может быть, в войне, может быть, в погромах инакомыслящих — всё зависит от того, кого оно сочтет виновным в своих бедах.
Кремль и дальше будет стараться переключить недовольство на внешних врагов, а значит потребует от россиян еще больше дисциплины и лояльности. Однако, как показала практика сопротивления «антиваксеров», люди чувствуют предел вторжения в свою жизнь и способны на партизанщину. Стремление власти к тотальному контролю над всеми сферами общественной жизни создает новые точки протеста где угодно. Мы уже видели, как стихийные экологи заставляли власть отступать, а сейчас вот, к примеру, футбольные фанаты взбунтовались против введения обязательных Fan-ID и оформилось возмущение пытками в местах лишения свободы.
С «народным» же протестом, который государство считает как бы более «честным», оно справляется не так хорошо, как с протестом организованным. Все традиционные его враги разбиты, и что дальше? Дальнейшие репрессии уже могут начать затрагивать ранее нейтральное большинство — главную опору режима, с которой он явно не хочет расставаться. 2022 год имеет все шансы стать годом серьезных стресс-тестов как для власти, так и для граждан.
