Каринна Москаленко: «Произвол — главное зло»

Каринна Акоповна, вы были первым российским адвокатом, который добился освобождения человека из-за решётки в рамках соблюдения нашумевшего 39-го правила Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). 17 февраля стало известно, что европейский суд требует от России немедленного освобождения Алексея Навального. Объясните юридический статус документа от Палаты из семи судей суда, который опубликовал сайт Навального .

— Само по себе требование ЕСПЧ не сенсационно. Мы до 10 раз в году обращаемся за применением 39-го правила регламента суда (согласно этому правилу, ЕСПЧ вправе указать сторонам на меры, которые необходимо принять в случаях, когда доказан риск нанесения непоправимого вреда заявителю. — Прим. «НП»). Ситуации бывают разные: человека могут выдать, или выслать, или экстрадировать по уголовному запросу в другую страну. Если там к нему могут быть применены пытки либо уголовное, но политически мотивированное преследование, то Европейский суд проверяет эту информацию. Впервые 39-е правило было применено к делу с участием России в нулевые, по нашему делу «Гарабаев против России» (бывший сотрудник Центробанка Туркменистана Мурад Гарабаев обвинялся на родине в хищении $ 40 млн; в 2002 году он получил российское гражданство, но спустя несколько месяцев был выдан по запросу Туркменистана, что закончилось годом тюрьмы и пытками; после возвращения Гарабаева в Россию обвинение было снято. — Прим. «НП»). Мы обратились в ЕСПЧ с ходатайством о применении 39-го правила. Проблема заключалась в том, что на тот момент Гарабаев уже был выдан. Тем не менее российские власти нашли возможность исполнить это решение и вернуть его в РФ. Очень серьёзно они тогда относились к требованиям ЕСПЧ и к своим обязательствам перед Европейским судом.

Тогда никто не кричал, что это вмешательство во внутренние дела и попытка давления на суд?

— Нет. Хотя это был никому не известный Гарабаев.

Критики Запада тут у нас говорят, что это не судьи требуют освобождения Навального, а фактически исполнительная власть государств — участниц Совета Европы. Насколько это соответствует действительности?

— Это абсолютно не соответствует действительности. Применение 39-го правила и освобождение Навального — это требование суда, судебного органа, в юрисдикции которого Россия находится. Решение, вынесенное палатой, обязательно к исполнению. Поскольку речь идёт о незамедлительном освобождении, то немедленно передаётся и сообщение об этом в Комитет министров Совета Европы, который в этой ситуации выступает исполнительным органом.

Требование объясняется обеспечительными мерами. Но ведь обеспечительные меры принимаются только в исключительных случаях, если ЕСПЧ приходит к выводу, что заявителю грозит причинение существенного и непоправимого вреда. Это априори непубличная история, раз мы не знаем, что адвокаты Навального представили суду в качестве обоснования?

— Почему? Сказано, что мнение сторон было запрошено, и стороны дали свои пояснения. Соответственно, решение ЕСПЧ основано на состязательных документах, которые имеются в деле. Коль скоро решение выносила Палата из семи судей, это означает, что к этому времени состязательные бумаги уже были получены и оценены судом. Вот и всё.

Реакция России. Первым ещё 17 февраля заговорил министр юстиции Чуйченко: «Полученное сегодня из ЕСПЧ требование об освобождении Навального беспрецедентно по нескольким причинам. Во-первых, это явное и грубое вмешательство в деятельность судебной власти суверенного государства…»

— Стоп. Он просто малограмотный. Ему надо учить матчасть. ЕСПЧ никогда не вмешивается в процесс отправления правосудия. Это российский суд будет решать, виновен или не виновен. Здесь нет вмешательства в судебную деятельность, но для предотвращения вреда и снятия опасности государству предписано освободить человека из-под стражи. Речь идёт только о том, что нужно исключить ситуацию, в которой есть риск причинения непоправимого вреда его жизни и здоровью.

Константин Чуйченко и руководитель администрации президента РФ Антон Вайно. Фото: kremlin.ru

Однако Чуйченко не ограничился словами, которые вы уже раскритиковали. «Во-вторых, это требование является необоснованным и неправомерным, поскольку не содержит указания ни на один факт, ни на одну норму права, которые позволили бы суду вынести такое решение», — говорит он. Получается, что лжёт?

— Он не лжёт, он просто не разбирается в процедуре. Дело в том, что это не решение по существу жалобы, не решение по существу дела в ЕСПЧ. Это решение, связанное с так называемыми interim measures, то есть обеспечительными предварительными мерами. Но я бы обратила внимание на то, что это всё лучше обсуждать с адвокатом Навального Ольгой Михайловой. Я не могу комментировать суть дела.

Мы непременно будем пробовать с ней переговорить, но нам важно сперва понять суть процедур. Считайте, что мы вас провоцируем на просветительскую деятельность.

— Это нужное дело, согласна. Люди ведь читают их.

Спустя сутки мы слышим ровно те же аргументы от пресс-секретаря президента Путина Дмитрия Пескова: «Решение неправомерно, это серьезная попытка вмешательства во внутрироссийские судебные дела. Подобное решение, поспешность в принятии подобных решений и явная ангажированность вызывает у нас очень много вопросов». Почему они всё время повторяют одни и те же аргументы?

— Начнём с конца. Насчёт поспешности. По 39-му правилу, с момента получения заявления у суда есть от 24 до 48 часов, чтобы принять решение о таких обеспечительных мерах. Если необходимо, суд делает запрос сторонам, и стороны представляют ему документы, подтверждающие их позиции. В данном случае защита представляет документы и данные, свидетельствующие об опасности, грозящей человеку. Государство со своей стороны получает возможность представить свои убедительные доказательства того, что защита не права. Если государству не удалось опровергнуть доводы защиты, суд выносит решение, опираясь на те данные, которые ему представила сторона заявителя. Вот и всё. Лично я много раз просила применять правило 39. Не всегда его применяли, но всегда отвечали в течение суток-двух. Правительство, по всей видимости, не смогло доказать, что Навальный находится в безопасности. Почему власти продолжают давать неграмотные комментарии? Я думаю, потому что они просто не смогли убедить суд, что человеку не угрожает опасность.

Фото: kremlin.ru

Получается, что публичные комментарии официальных лиц нужны лишь для внутреннего пропагандистского употребления?

— Понятия не имею. Я в вопросах внутренней и внешней политики не разбираюсь. Но как юрист говорю, представь государство убедительные сведения, что человеку обеспечена безопасность, — не было бы такого решения. Просто наши власти привыкли работать в российских судах, а российский суд всегда принимает на веру то, что говорит власть. А в ЕСПЧ всё надо доказывать. Никакого вмешательства здесь нет. 39-е правило было применено в отношении Василия Алексаняна, покойного нашего коллеги, который фактически поплатился жизнью за то, что он вёл дело по защите Михаила Борисовича Ходорковского (признан иностранным агентом). И государство тогда нашло способ его исполнить: Алексаняна в итоге освободили под залог. (Один из топ-менеджеров «ЮКОСа», юрист Василий Алексанян был помещён в СИЗО, несмотря на тяжёлые заболевания, во время заключения приобрёл ещё несколько тяжёлых диагнозов, потребовалось 2 года и три предписания ЕСПЧ, чтобы он был госпитализирован, в 2008 вышел под залог, в 2010 году уголовное преследование было прекращено, в 2011 году в 39 лет юрист скончался. — Прим. «НП».)

МИД России устами Марии Захаровой тоже заявил, что решение ЕСПЧ — элемент вмешательства во внутренние дела России. «Мне действительно это очень напоминает то, как Швондер и команда пришли к профессору Преображенскому его уплотнять. Уровень законности и уровень правовой дискуссии очень схожи с эпизодом из этого замечательного фильма и еще более замечательного литературного произведения «Собачье сердце», — сказала Захарова. Это аргументация?

Фото: kremlin.ru

 — Я могу тут лишь сказать, что это перекладывание с больной головы на здоровую. Я считаю действия ЕСПЧ филигранным следованием правилам суда. Только их надо хорошо учить всем. Поэтому я так и говорю: товарищи, учите матчасть. Именно так нам говорили на военной кафедре в Ленинградском университете.

Дальше был Андрей Клишас, соавтор правок Конституции. «Решение ЕСПЧ подрывает основы правового государства, поскольку, по сути, предлагает исполнительной власти осуществить прямое вмешательство в деятельность суда. Это противоречит принципам российской Конституции, таким как разделение властей и самостоятельность судебной власти (ст. 10 Конституции)», — сказал однокурсник Навального.

— Они, вероятно, имеют в виду, что если судебный орган сказал «посадить», то исполнительный не может сказать «освободить». Но дело в том, что в условиях существования опасности для того или иного лица не всегда ждут судебное решение. Скажем, например, тяжелобольного человека актируют без суда. Это делает тоже исполнительный орган. Такая аналогия права возможна. Самое главное объяснить этим, скажем мягко, не очень внимательным людям, что речь идёт о предварительных мерах, связанных только лишь с экстренной ситуацией, если ЕСПЧ решает, что ситуация экстренная. 39-е правило — инструмент очень важный и полезный, это инструмент спасения жизни человека.

Фото: council.gov.ru

Но ведь Навальный осуждён. Это не помеха для исполнения решения ЕСПЧ о немедленном освобождении?

— Нет, конечно. Наоборот. Его судимым-то считать нельзя, потому что по этому делу ЕСПЧ уже вынес решение, известное всем юристам. Опять же, читайте матчасть. В решении сказано, что не только справедливое судебное разбирательство было нарушено, но, кроме 6-й статьи Европейской Конвенции, которая всем понятна, была нарушена ещё и 7-я статья — некриминальные действия были криминализованы. 7-я статья Европейской Конвенции — это никак не «вмешательство в дела государства». Посыл ясен: нет преступления — нет наказания. Принцип римского права.

Адвокат Вадим Клювгант отмечает, что «в международном праве нет механизмов силового принуждения к исполнению решений Международного суда в отношении суверенных государств»…

— А зачем силовые методы? Не исполнил решение, продемонстрировал, что ты не собираешься выполнять решения Европейского суда — встаёт вопрос о твоём членстве. Может быть, тебе не хочется быть в клубе, где существуют обязательные нормы? Ну, пожалуйста, на выход.

Так у нас риторика вся о том, что мы сами по себе с усами, «не учите меня жить». Отказ от членства в Совете Европы вряд ли станет проблемой для Кремля?

— Ещё какой проблемой станет. До сих пор мы заботились о своём членстве. Это приносит огромные политические и экономические дивиденды. Очень много правовых моментов решается. В Конституции России соблюдению международных норм посвящена статья 15 (пункт 4 — «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы…» — Прим. «НП»). Если же у государства появился курс на полную изоляцию, то нам всем придётся очень скорбеть. В таком случае это политический вопрос, я его не берусь анализировать. Если же парадигма прежняя — России не нужен изоляционизм, вреден и опасен, то она постарается сохранить членство и так же, как в случае с Алексаняном, рано или поздно выполнит решение Европейского суда.

Адвокат Сергей Голубок, который много работает в ЕСПЧ, был лаконичен. «Хорошо, но поздно. Поздно, но хорошо», — написал он в Facebook (принадлежит Meta Platforms Inc., — компания признана экстремистской организацией в РФ, деятельность запрещена), после чего в комментарии раскрыл эту мысль: «Почему я считаю, что это решение ЕСПЧ принято поздно? Потому что российские власти уже приняли политическое решение не исполнять те решения ЕСПЧ, которые им не нравятся по политическим причинам. Прими ЕСПЧ подобное решение 10 лет назад, возможно, тогда реакция российских властей была бы другой. Тут можно вспомнить дело Алексаняна и других заявителей». Вы согласны?

— Я согласна, что это было бы лучше сделать раньше. Но, видите ли, у нас до сих пор не было отравления человека с нерасследованными причинами и фактами. Я согласна с Сергеем во многом, но то, что сейчас поздно, не согласна.

Раньше Европа не понимала, с кем она имеет дело?

— Раньше Европа старалась не обострять отношения, но сейчас есть вот такой прецедент… Думаете, что только у нас в стране смотрят на это открытое судебное разбирательство? Нет. Коллеги диву даются, что происходит сейчас у нас в судах… Что происходит с избранием меры пресечения по делу, по которому человек уже был признан жертвой несправедливого суда. Это же драматически меняет ситуацию.

Правозащитник Павел Чиков (23 марта 2023 года признан иностранным агентом) уверен, что россиянам отключение от института защиты ЕСПЧ не грозит. «Чтобы доказать, что решение ЕСПЧ противоречит Конституции, власти должны направить запрос в Конституционный суд, а тот публично и теперь без особых мнений обосновать свою позицию, сохраняя лицо. Как бы кто скептично и критично ни относился к властям, ни Минюст, ни КС при всем желании не смогут обосновать, что белое это черное, хоть иногда и пытаются. Быть объектом насмешек никто не хочет», — говорил минувшей осенью Чиков. Справедливые рассуждения?

— Докажите, что нет нарушения Европейской Конвенции и держите Навального дальше в тех местах, которые определены судебными органами. Но пока у ЕСПЧ есть все основания опасаться за его жизнь, поэтому Европейский суд и принял такое решение.

Фундаментальные права человека не являются внутригосударственным делом. Первая и вторая главы Конституции — это фундаментальные вещи. Если власть коснётся этих глав, тогда мы с вами будем уже не гипотетически разговаривать. Пока же они остались нетронуты.

Европейская Конвенция о защите прав человека посвящена тем правам, которые имеют значение не только для внутригосударственной жизни. ЕСПЧ — это надгосударственный орган. Но он такой же российский, как и итальянский, финский и испанский.

За государственные рамки выносится всё, что имеет общечеловеческое значение. Всеобщая декларация прав человека в ООН была принята после того, как Европа пережила фашизм. Если говорить, что во времена фашистской Германии всё происходило по закону и остальные страны не имели права вмешиваться в её дела, опасность, которую мы всем миром преодолели в 40-е годы прошлого столетия, снова станет актуальной.

Всё, что признано государством в области, которую мы называем фундаментальные права, это общепризнанные нормы права. Более того, Россия может не присоединиться к самому красивому, важному, замечательному договору, но 15-я статья Конституции чётко говорит про общепризнанные нормы права.

Их нельзя по своему произволу выполнять или не выполнять. Можно от них отказаться. Денонсировать международное соглашение. Скандал? Безусловно. Потери в международном плане? Безусловно. Но пока вы их не денонсировали, вы обязаны их исполнять! Вообще не понимаю, что мы тут обсуждаем!

Первый замруководителя АП Сергей Кириенко, Владимир Путин, начальник государственно-правового управления президента Ларисай Брычёва на встрече с рабочей группой по подготовке предложений о внесении поправок в Конституцию. Ново-Огарёво, февраль 2020. Фото: kremlin.ru

К слову, про содержание граждан за решёткой. Снова вернулась практика арестов за «нарушения на уличных акциях». До 2021 года доминировали штрафы. О чём вам говорят новые-старые тенденции?

— Я не буду про политику. Я никакой, слабый политик. С точки зрения права — скажу. Если мы не забыли ещё про общепризнанные нормы права, то есть те, которые РФ признала, то надо вспомнить про дело «Каспаров и другие против России». Там все, кто вышел на акции, были задержаны, и все эти факты признаны нарушением статьи 11 Европейской Конвенции. Причем сказано было четко, что даже вопрос о согласованности акций не имеет принципиального значения. Когда люди выходят с мирным протестом, ничего нигде не громят, не крушат, не жгут, а просто идут или стоят, то это их право, которое записано в Конституции.

Если люди не совершают поступков, посягающих на жизнь, имущество, то их нельзя просто так взять и арестовать. Даже если вы напишете такой закон, меры воздействия должны быть пропорциональны нарушению. А мы сплошь и рядом видим непропорциональное применение силы, когда безоружные люди встречаются со спецподразделениями вооружённых людей.

Получается, что спустя годы мы констатируем: решения ЕСПЧ в России по таким вопросам не исполняются…

— Это неправда. Они на самом деле боятся таких решений. Известное «Болотное дело» было спровоцировано властями. Я вела дело Сергея Удальцова (ЕСПЧ присудил координатору движения «Левый фронт» компенсацию за многократные задержания в 2011 году, Россия должна выплатить активисту € 12 800. — Прим. «НП»). Он был осуждён за некриминальные действия так же, как и все другие «болотники». Такие решения ЕСПЧ просто замалчиваются. Я добиваюсь пилотного постановления ЕСПЧ, которое смогло бы определить лишение свободы за некриминальные действия как системную проблему и принять решение, обязательное для всей категории таких дел. Но это всё делается медленно.

Помните, когда условия содержания в тюрьмах и СИЗО были чудовищными, сначала выносились единичные решения ЕСПЧ. Первое публичное слушание на эту тему было по делу Калашникова. И тогда все тоже ждали пилотного решения. В 2001 году оно было вынесено. И Россия многое сделала, чтобы это решение исполнить. Однако результат пока не очень впечатляющий. Ровно через 10 лет, в 2011 году, по делу «Ананьев и другие против России» ЕСПЧ признал, что условия содержания в российских СИЗО по-прежнему нарушают самые фундаментальные права человека…

Вы действительно верите, что российские власти рано или поздно изменят свой подход к участникам уличных акций? Копится некая критическая масса, которая обеспечит перелом в этом подходе?

— Совершенно верно. Копится критическая масса нарушений и обращений в ЕСПЧ по этому поводу. Превышение критической массы позволяет суду удостовериться в том, что допускаемое нарушение системное. Судьи соглашаются, что дальше нельзя годами рассматривать повторяющиеся жалобы, тратить ресурсы. Поступило аналогичное обращение — будем рассматривать его как системное.

Сенная площадь, 31 января 2020. Фото: Александра Конфисахор

Но ведь в конечном счёте российское государство рискует только рублём, больше ничем.

— Нет, не только рублём. Это было очень чётко указано в нескольких решениях Комитета министров Совета Европы. Исполнение решений ЕСПЧ — это не только и не столько денежные компенсации, но и меры общего характера. Они требуют, чтобы государства не допускали подобных нарушений в будущем. А если в канцелярии секретариата ЕСПЧ копятся одни и те же жалобы много лет, это говорит о том, что меры общего характера не исполнены. Поверьте мне, хоть я и не сильна в политических вещах, но Комитет министров Совета Европы умеет очень эффективно призвать государство, допускающие такие системные нарушения, к порядку.

Как вы думаете, много потребуется времени на исполнение решения ЕСПЧ по Навальному?

— К сожалению, быстрых решений не бывает. Властям нужно время, чтобы осознать необходимость таких шагов. Мы счастливы были бы, если бы российские судебные власти нас слышали сразу же в зале суда! Но они выступления правозащитников и адвокатов, которые с ними работают, слушают, как сладкую сказочку, а потом это приводит к решениям ЕСПЧ со всеми вытекающими. К счастью, сейчас Европейский суд работает быстро. По тем же делам «Ходорковский против России», «Валентин Данилов против России» мы годами ждали решений. Но сейчас они быстрее рассматривают эти дела, по арестам — за несколько месяцев.

То есть вы смотрите на ситуацию с оптимизмом?

— Если мы останемся в Совете Европы, у нас пути другого нет. Но если мы совсем решим отморозиться от Европы, жить натуральным хозяйством в общественном смысле этого слова, то наша ситуация юридически будет крайне тяжёлая. Очень многим, конечно, хотелось бы одним махом избавиться от всяческих обязательств, чтобы мерилом справедливости остался Верховный суд РФ. Но пока мерилом справедливости остаётся межгосударственный орган, в котором 47 судей от каждой страны, это сгусток высшей юридической мысли Европы, вы не можете это игнорировать. Рано или поздно эти нормы восторжествуют. Конечно, хотелось бы, чтобы при нашей жизни или хотя бы при жизни моих внуков. Но сколько потребуется времени, столько и потребуется. Всё в своё время.

Пока мы с вами говорили, Анастасию Шевченко признали виновной. Человек осуждён за «неправильные» взгляды…

— Да, это ужасно… Но, опять же, соответствующая часть российского общества, те, кому небезразлично, знают об этом деле. Чудовищное совершенно решение. Ну, что тут делать? Живём в тех обстоятельствах, в которых живём.

Четыре года условно. Это уже можно назвать «хорошо»?

— Это не хорошо, это произвол! Знаете, что самое главное в Европейской Конвенции? Она отрицает, не допускает, превентирует произвол. Произвол — главное зло. В 5-й статье Европейской Конвенции сказано, что человек может быть задержан, арестован, помещён под стражу, лишён свободы, но произвол недопустим. А посмотрите, сколько у нас необоснованных арестов, сколько чрезмерно длительного содержания под стражей… Что это за исключительная мера пресечения, если она применяется вообще уже по любому делу, легко и просто? Пожелал орган обвинения, следователь, прокурор — судья почти всегда удовлетворяет. А должно быть не так.

Мы изучаем со студентами конвенцию и её пятую статью как презумпцию освобождения. И когда в стране нет презумпции освобождения до решения суда, есть презумпция содержания под стражей человека, ещё не признанного виновным, это такой перекос, который я уже 22 года, медленно, десятками своих дел пытаюсь преодолеть. И сейчас к этой работе присоединились очень многие коллеги. Несколько лет мы были одни на этом поле. В 90-е этим ещё немного занимался «Мемориал». Если бы тогда усилий юристов было больше, когда ещё не было столь явно демонстрируемого правового нигилизма российских властей, сегодня ситуация была бы иной.

Сейчас правовой нигилизм в РФ настолько силён, что власти буквально говорят, что им всё равно и будет так, как они хотят. Так нельзя. Это и есть произвол. Против чего конвенция? Против произвола. Россия признала конвенцию. Подтвердила это 12-м протоколом, который является неотъемлемой ее частью. Ратифицировала! Конституционный суд на запросы силовиков ответил принципиально и чётко. Ратификация конвенции не является неконституционной! Тем, кто говорит о несоблюдении суверенитета, я хочу сказать, что суверенитет — это не право допускать произвол, а право, основанное на законе! А закон — это в том числе Европейская Конвенция и обязательные к исполнению решения ЕСПЧ.

Николай Нелюбин специально для «Нового проспекта»