Тупик интеграции

Удивительно, но если до сих пор протесты были для Александра Лукашенко угрозой, то теперь они же становятся для него своеобразной защитой от посягательств со стороны Москвы. От Путина в случае «интеграции» Белоруссии будут ждать демократизации, и есть подозрение, что к такой роли он вовсе не готов.

Очередная встреча Владимира Путина и Александра Лукашенко в Сочи практически ничего не рассказала о текущем уровне их отношений: вот лидеры, по обыкновению, катаются на лыжах, жмут друг другу руки, вот белорусский президент благодарит российского за финансовую поддержку и помощь с вакцинацией — всё это демонстративно (чересчур, пожалуй, демонстративно) подчеркивает, что всё у них нормально, но не за этим же приезжал Лукашенко, а подробностей многочасовых переговоров так и нет. Дмитрий Песков рассказывает об углублении взаимодействия, координации действий, интеграции и конструктивности. Такие слова обычно произносят, когда либо совсем непонятно, что происходит, либо рассказывать об этом решительно нельзя.

К постоянным склокам вокруг московских кредитов Минску все давно привыкли — такие кредиты почему-то никогда нельзя выдать просто так, без театральных истерик; но сам Лукашенко, отбывая в Сочи, заявил, что нет, он едет не из-за денег, есть вещи поважнее, оборона и безопасность государства. Что важнее для Лукашенко, чем деньги, — суверенитет, надо полагать.

Поэтому сразу после встречи в сети появились новые рассуждения о кремлевских планах взятия Белоруссии под контроль. Тоже рассуждения уже много лет не новые, а после присоединения Крыма и вовсе стало общим местом считать, что Владимиру Путину только того и надо — ну, потому что он же Путин, чего еще ему хотеть.

Если смотреть из России и отчасти с Запада, то ситуация представляется однозначной: есть диктатор, который ради имперских амбиций и построения многополярного мира хочет захватить окрестные земли — претенденту на статус центра силы нужны вассалы, только поэтому. В последние год-два, после того как Москва попыталась надавить посильнее и в какой-то момент чуть ли не ультимативно потребовать ускорения интеграции, стало казаться, что игра уже близка к завершению, и выхода у Лукашенко не остается.

Оппозиционные митинги лета-осени 2020 года откорректировали эту картину сильнее, чем кажется. Белорусский лидер, конечно, ослабил позиции, подтвердил свою зависимость от России, даже признавал Путина своим «старшим братом» и анонсировал свой уход — казалось, дело почти сделано, довели человека до банкротства.

Но и сама Белоруссия благодаря митингам быстро и неожиданно превратилась для Кремля в потенциально рискованный, политически неспокойный регион. Никто и никогда, рассуждая о гипотетическом поглощении, не принимал в расчет самих белорусов; они как будто считались кем-то вроде безмолвных крепостных, просто прилагающихся к жизненному пространству. А теперь дело «интеграции» заиграло новыми красками. Оказалось, что в результате можно заполучить несколько сотен тысяч оппозиционеров, которым к тому же симпатизирует мировое сообщество.

Тем, кто всё знает про то, как устроена Россия, сложно представить, что как минимум для части белорусов всё, за что принято критиковать Путина, — шаг вперед, а не назад. И даже, допустим, российские олигархи — не прожженные коррупционеры, а иностранные инвесторы, источник капитала и развития. Язвы нашей партийно-выборной системы известны, но ведь у белорусов нет и такой, и даже партии наподобие каких-нибудь «Новых людей», которых у нас принято по-снобистски клеймить «проектами Кремля», для Белоруссии недостижимая пока планка. У тамошней администрации нет вообще никаких политических проектов.

Раньше можно было представить поглощение в формате объединения ФРГ и ГДР, исходить из того, что раз уж в Белоруссии царствует неосоветская идеология, так и не станет никто возражать против ее буквального воплощения, а теперь всё выглядит сложнее. Тем, кто выходил и выходит на улицы белорусских городов, понадобятся партии, выборы, собственный национальный миф, и это наверняка стало для кого-то неприятным открытием. В случае «интеграции» от Путина в Белоруссии будут ждать, как это ни фантастически прозвучит, демократизации, разрушения наследия Лукашенко; и есть сильное подозрение, что вот к такой-то роли Путин совсем не готов.

Не то что позитивного — фактически никакого опыта политического обустройства зависимых территорий у современного Кремля нет, дальше идеи продвижения в президентское кресло ставленника Москвы полет имперской фантазии никогда не шел. Войска ввести можно, но ни в Приднестровье, ни в Южной Осетии, ни на Донбассе не удалось организовать и подобия государственной системы. И с протестами белорусского масштаба Кремль тоже никогда не сталкивался — что ж, демонстрантов саперными лопатками, что ли, рубить прикажете, хороши освободители. А свои национал-консерваторы будут требовать именно этого.

Как должна выглядеть «интегрированная» Белоруссия с точки зрения сторонников «интеграции»? Что-то наподобие страны соцлагеря эпохи СССР или Великого княжества Финляндского времен Российской Империи, что ли? Даже это означает дать людям в порядке частичной компенсации то, что запрещено у нас, — выборы в сейм или позволение существовать иным кроме коммунистической партиям, а в XXI веке, это, очевидно, должны быть свободные честные выборы и самостоятельное взаимодействие с Западом. 

Но одна часть империи не может быть более демократической, чем другая; точнее, какое-то время может, пусть ненамного, но и это ведет к росту гражданского самосознания, с которым рано или поздно приходится что-то решать, а решений лучше Будапешта-1956 или Праги-1968 наши власти до сих пор так и не изобрели. Если же такой вариант по каким-то причинам невозможен, случается в лучшем случае раскол либо вовсе крах режима.

Марионеточные режимы редко переживают своих создателей, а иногда даже становятся их могильщиками. Вслед за колонией демократии неизбежно начинают требовать и в метрополии. Удивительно, но если до сих пор протесты были для Александра Лукашенко угрозой, то теперь они же становятся для него своеобразной защитой от посягательств со стороны Москвы. Всякий опытный диктатор ориентируется на местности мгновенно и способен торговать тем, что оказалось под рукой: угроза так угроза, протест так протест. Кажется, сейчас, даже если Лукашенко вдруг захочет отречься от власти и подписать с Россией какую-нибудь унию, российская власть отшатнется в страхе.

Фото: Дмитрий Азаров / Коммерсантъ