«Это напоминает начало сталинских репрессий». Адвокат Евгений Смирнов о преследовании Ивана Павлова*

Евгений, утро доброе? Сегодня без обысков?

— Доброе, да. Был не самый крепкий сон. Но обошлось.

Если говорить про масштаб и длительность работы следователей 30 апреля, то в сухом остатке, какие цифры здесь главные?

— Количество самих следственных действий, обысков, которые произошли. Первый: в гостинице в Москве, где остановился Иван Павлов. Там всё прошло достаточно быстро. Они уложились буквально за 7 часов.

Это быстро? В гостиничном номере?

— В сравнении с остальными — быстро. Второй обыск — в квартире нашего IT-специалиста Игоря Дорфмана. Этот обыск длился часов 8-9 с последующим допросом Игоря. Третий обыск — в квартире Ивана Павлова. Четвёртый — в офисе «Команды 29» в Петербурге. Эти обыски продолжались намного дольше. 15-18 часов. Из офиса следователи вышли только в полночь.

Игорь Дорфман сейчас в каком статусе?

— Свидетель. По статье 310 УК РФ он не является субъектом.

Насколько легальны сами по себе обыск, задержание, мера пресечения для адвоката так, как это было исполнено в случае с Иваном Павловым?

— Если говорить формально о законе, то такая возможность была. При этом избранная мера пресечения на запрет определённых действий — сама суровая, которая может быть избрана для такого уголовного дела. Статья 310 не предусматривает, по сути, ничего кроме штрафа в размере 80 тыс. рублей.

Но если суд вводит максимальное ограничение, то возникает вопрос, за что. Павлов — рецидивист? Он до этого так уже «хулиганил»?

— Юридически он совершенно никак не хулиганил. Он не привлекался ни к уголовной, ни к какой другой ответственности ранее.

Как тогда понять максимальную степень наложенных ограничений?

— Это попытка вывести его из профессии. Затруднить ему защиту, участие в других уголовных делах.

Накануне вице-президент адвокатской палаты Москвы Вадим Клювгант разъяснял, что задержание адвоката — экстраординарное событие, которое возможно только при трёх условиях. Первое — уголовное дело в отношении адвоката имеет право возбудить только руководитель подразделения Следственного комитета по субъекту Федерации.

— Это было сделано намного выше. Санкционировал лично руководитель ГСУ СК России Колесников Денис Владимирович. В этом смысле легально более чем. Очень высокие люди подписывались тут.

Глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин. Фото: kremlin.ru

Второе условие. Должно быть возбуждено уголовное дело в отношении самого адвоката.

— Это было сделано. Судебное решение на проведение действий тоже было.

Третье. «При таком процессуальном действии должен присутствовать уполномоченный представитель Адвокатской палаты для обеспечения гарантий соблюдения прав адвоката», — пояснял Клювгант.

— Это тоже было сделано. Вообще, что касается приготовлений ко вчерашним процедурам, то они сделали всё, как положено по закону. Долго готовились. Получали судебные решения. Уведомляли представителей Палаты, которые присутствовали на этом обыске.

То есть защита сейчас не может обжаловать произошедшее?

— Вы сказали только про формальную сторону. Что они были обязаны обложиться определёнными бумажками и позвать определенного человека. Но если говорить про содержание самих действий, то там, конечно, допущено много нарушений. Я сейчас не буду раскрывать, каких именно. Приведу один пример. Было полностью изъято адвокатское досье Ивана Сафронова у Ивана Павлова.

Это прецедент?

— Такое случалось ранее. Но такое поведение совершенно не соответствует закону. Во-вторых, по сути, адвокатское досье, адвокатское производство Ивана Павлова и было целью проведения у него личного обыска.

Вы это сейчас предполагаете, или это было вам сказано?

— В принципе, следователь сказал об этом достаточно открыто. Он попросил выдать все документы, которые относятся к делу Ивана Сафронова.

О сути дела. Какое уголовное преступление инкриминируется Ивану Павлову?

— Разглашение материалов предварительного следствия. Речь про два факта. Публикация постановления о привлечении Ивана Сафронова в качестве обвиняемого. Второй момент — информация о новых свидетелях по делу.

Иван Павлов не мог разглашать эти сведения?

— Следствие трактует это естественно в свою пользу, что он не мог ничего разглашать. Но здесь есть одна хитрость: такое преступление возможно только тогда, когда адвокат даёт подписку о неразглашении. Иван Павлов такую подписку не давал. И в той подписке, которая фигурирует в материалах дела, которую составил сам следователь, указан ограниченный перечень информации, которую не может разглашать Иван Павлов. И вот та информация, разглашение которой вменяется сейчас Ивану Павлову, не подпадает под эти прописанные запреты.

Это однозначный факт, или и здесь снова есть пространство для трактовок?

— Сколько юристов, столько и мнений. Но у стороны защиты однозначность в этих вопросах не вызывает сомнений.

В июле прошлого года мы говорили с Иваном Юрьевичем о попытках следствия по делу Сафронова обременить защиту подписками о неразглашении. До вчерашнего дня в этом смысле как выглядела ситуация не по Ивану Павлову, а по другим членам команды?

— Никто из адвокатов не давал таких подписок. Предпринимались попытки оформить подписки о неразглашении с участием понятых. Приходим на какое-либо следственное действие, иногда просто в следственное управление. Приходит следователь, начинает читать вслух подписки о неразглашении данных, просит нас их подписать. При этом присутствуют «рояли из кустов», понятые. И когда мы отказываемся, они фиксируют наш отказ своими подписями.

Иван Сафронов и его адвокаты. Фото: team29

Почему такая фиксация вашей позиции является важной для следствия?

— Спорный момент. Следствие считает, что с этого момента мы предупреждены и уже являемся субъектами 310-й статьи, что с этого момента мы не можем разглашать информацию о данных предварительного следствия. И в 2020 году были попытки следствия привлечь нас к дисциплинарной ответственности в рамках закона об адвокатской деятельности и адвокатуре, лишить нас статуса за отказ от дачи подписок. Поскольку в деле участвуют несколько адвокатов, жалобы пришли в три палаты: Москвы, Санкт-Петербурга и Ленобласти. И все три палаты просто грудью встали на нашу сторону. Ответили, что адвокат не должен давать никаких подписок. Это его право, а не обязанность. Распространять информацию о деле — это право на защиту. Если защита считает, что им необходимо освещение процесса, то они вправе отказаться от дачи таких подписок. Поэтому попытка следствия в прошлом году лишить нас адвокатского статуса или привлечь к иному дисциплинарной ответственности через палаты, не была успешной. Сейчас, видимо, решили действовать вот так брутально.

Насколько я понимаю, сама статья 310 считается в профессиональной среде «экзотической». Почему?

— Потому что она пока применяется крайне редко. Несколько лет назад был кейс нашего коллеги по фамилии Дворяк. Его так же пытались привлечь по статье 310. Был даже обвинительный приговор. Однако Верховный суд его полностью оправдал и реабилитировал. Дело было прекращено. Он снова работает адвокатом. Экзотическая, потому что нет наработанной практики. Редкая статья. Честно говоря, проблема подписок стала появляться не так давно. Буквально, наверное, лет 5-6 назад. До этого следователи крайне редко, очень редко пытались брать подписки о неразглашении у адвокатов.

Обращает на себя внимание календарное совпадение с известными геополитическими переменами вокруг нашей любимой Родины.

— Если посмотреть вообще на всё законодательство, регулирующее судебную систему, правоохранительную систему, то оно за последние 5-6 лет сводится к тому, чтобы монополизировать право на освещение процессов. Монополизировать это право в руках пресс-служб правоохранительных органов и судов. Всё законодательство стремится к тому, чтобы максимально закрыть судебные процессы.

Кстати, про закрытость, казалось бы, легальных процедур. Не могу не спросить про людей, которые дежурили у входа в гостиничный номер Ивана Павлова во время обыска. Кто они?

— Это были оперативные сотрудники ФСБ. Скорее всего, департамент военной контрразведки.

Они это подтверждали документально?

— Они не представлялись. Они были в масках. В принципе, на обысках всё было довольно вежливо.

Фото: скриншот vkr-veteran.com

Журналист «Медузы» (СМИ признано иностранным агентом и нежелательной организацией) Светлана Рейтер рассказала мне, что один из мужчин в штатском душил её в коридоре гостиницы до тех пор, пока не смог договориться с коллегой, удалить с её телефона фото коридора с этими людьми. Сама Светлана не связывает эту неоправданную агрессию с другими неприятными новостями вокруг журналистов этой весной. Вы видите взаимосвязь?

— Мне вообще сложно объяснить поведение мужчины, который начинает душить женщину, сфотографировавшую его спину в коридоре гостиницы. Я лично не могу найти этому объяснение. Но если всё же попытаться найти здесь какую-то логику, то, может быть, учитывая специфику их работы, они очень боятся какой-либо огласки про себя.

Кем бы они ни были, где бы они ни работали, закон един для всех. А запрета на использование смартфона в коридоре гостиницы ещё не придумали…

— Я и говорю, что не могу никак это объяснить. Только вот такую логику могу предполагать. Что же касается череды новостей про давление на журналистов, — это спланированная государственная политика по монополизации освещения любых событий. Уголовные преследования, обыски, иноагенты, избиения, задержания в отношении журналистов преследуют одну цель — запугать, разогнать и разобщишь корпорацию журналистов. И этот удушающий приём к Светлане — символ происходящего, желание задушить независимые СМИ.

Адвокат Анна Ставицкая после обыска у Романа Анина (20 августа 2021 года включен Минюстом в реестр иностранных агентов) пару недель назад говорила, что один из сотрудников ФСБ во время того «вежливого обыска» ей сказал буквально следующее: «Вы не путайте доброту и слабость». Вчера нам показали суть их доброты?

— (Смеётся.) Видимо, да. Видимо, суть их доброты как раз в этом. Хотя, вы знаете, я здесь отойду немного в сторону. Обыск у Ивана Павлова на удивление был спокойным.

Спокойный обыск — это в вашем случае что? Сам по себе утренний визит людей из ФСБ с обыском — ЧП.

Вот как интерпретируют происходящее художник Сергей Ёлкин и колумнист Михаил Шевчук

— Да, ЧП. Но знаете, как часто бывает? Когда человека кладут лицом в пол, надевают наручники, не дают встать со стула. При этом в качестве профилактических мер либо бьют головой о предметы, находящиеся вокруг, либо применяют свои удушающие приёмы. Мне же удалось передать вчера Ивану завтрак во время обыска. Через оперативников. Мы долго общались с Иваном после этих мероприятий. Он говорит, что внутри всё было спокойно. Дали спокойно одеться, умыться и даже почистить зубы. И получается, что внутри всё было достаточно спокойно, а снаружи к журналистам применялась совершенно необъяснимая агрессия…

А «вы не путайте доброту и слабость»…

— Да-да…

Судя по видео от пресс-службы Бассманного суда, Иван Юрьевич не сломлен, но явно озадачен. Какие настроения сейчас в коллективе?

— Видео от пресс-службы Басманного суда было снято во время оглашения постановления. И мы действительно были озадачены. Озадачены тем, что суд вышел даже за пределы того ходатайства следователя и расширил основания, по которым избирается мера пресечения. Следователь, выступая в суде, говорил только о том, что Иван может оказать давление на свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, и продолжить заниматься преступной деятельностью. Точка. Однако суд в своём постановлении ещё добавил пассаж о том, что Иван может ещё и скрыться от следствия и суда. Вот поэтому у нас были озадаченные и непонимающие выражения на лицах в материалах, которые распространил сам суд.

Фото: пресс-служба Басманного суда Москвы

Разве суд не может добавить такой пассаж в постановление?

— Конечно не может. Судья просто рассматривает ходатайство. Его функция — оценка на предмет законности и обоснованности. Если следователь считает, что Иван Павлов может лишь оказать давление на участников процесса и продолжить заниматься преступной деятельностью, то суд не может приписывать иные основания.

Как это понимать?

— (Улыбается.) Несколько лет назад я участвовал в деле в отношении Анны Аркадьевны Шароградской, и там суд произнёс очень хорошую фразу. Фраза стала крылатой. «Ошибка принтера», — сказал судья вслух в похожей ситуации. И это было в 2014 году.

С тех пор принтер не поменяли, получается?

— Ещё добавился «бешеный принтер». И принтер, который добавляет ошибки. В данном случае судья либо просто работал по принципу «скопировал, вставил», либо я уже не и не знаю, что там произошло. Хотелось бы верить, что это простая ошибка.

И всё же про настроения в коллективе. Понятно, что если вчера пришли к твоему руководителю, то где гарантия, что завтрашнее утро не будет таким же интересным у остальных?

— Думаю, что ваше утверждение релевантно не только для нашей команды, но и для любого адвоката, который является спецсубъектом, в отношении которого проводить следственные действия затруднительно. Это утверждение релевантно вообще для любого жителя нашей страны.

Стало страшнее работать?

— То, что произошло вчера, — это, по сути, реализация тех угроз, которые высказывались в последние годы. Следователи ФСБ угрожали и родственникам наших подзащитных, говорили им про нас всякие гадости, говорили им, что нас самих посадят. В последнее время уже не стеснялись и говорили это нам самим в лицо. Поэтому 30 апреля для нас не слишком-то всё и поменялось. То, что это произошло, конечно, неприятно, но эмоционально мы в этой ситуации живём регулярно уже не первый год.

Со стороны не всем это было очевидно. Снаружи многие испытали шок.

— Я понимаю. Но я объяснил вам ситуацию изнутри.

Суд запретил Ивану Павлову пользоваться интернетом. Однако ночью в telegram-канале вашей команды появилась запись, которую Иван Юрьевич надиктовал вам. Это не может быть истолковано как нарушение наложенных ограничений?

— Вы что? Иван поделился со мной своими мыслями, которые я записал и опубликовал. Иван не пользовался ни интернетом, ни держал телефон в руках, не пользовался иным средством связи. Трактовать это как нарушение нельзя.

Фото: скриншот «Команда 29» в Telegram

Можно писать письма Ивану Павлову?

— Нет. Запрещено получать и отправлять телеграммы и письма. Ему даже со своими адвокатами запрещено общаться по телефону. Единственный способ коммуникации Ивана Юрьевича с кем бы то ни было — живые встречи. Ему запрещено общаться со свидетелями по этому уголовному делу. Пока нам не известно ни о каких других участниках по этому делу, кроме нашего IT-специалиста, который был допрошен как свидетель.

Иван Павлов больше не может представлять интересы своих доверителей, в том числе по делу Сафронова и делу ФБК (некоммерческая организация, сначала признанная иностранным агентом, а затем экстремистской организацией, запрещена в России)?

— Почему? Мера пресечения для Павлова позволяет ему продолжать эту работу. Как адвокат он продолжит работать, но делать ему это будет намного сложнее.

Но если по делу Сафронова у него нет ограничений, в чём сложность?

— В эффективности работы. Адвокату нужно пользоваться интернетом для сбора данных по уголовному делу. Он сейчас не может просто пойти и отправить по почте апелляционную жалобу на вчерашнее постановление суда.

Это может сделать кто-то из команды?

— Да, его адвокат. Но сам он лишен такой возможности.

То есть ему теперь нужно задействовать больше ресурсов при снижении скорости маневров.

— Да.

Фото: team29

Иван Сафронов скоро уже как год остаётся в СИЗО Лефортово. Что по факту сделало следствие за этот год? Когда при таких скоростях может стартовать процесс?

— Прошло уже 10 месяцев. Следствие пытается натянуть сову на глобус, выискивая гостайну в текстах Ивана Сафронова. Полагаем, что следствие может растянуться до предельного срока в 17 месяцев. Только потом мы сможем приступить к ознакомлению с материалами дела.

Как сам Иван это переносит?

— Очень хорошо! С достоинством, мужеством и оптимизмом (30 апреля Ивану Сафронову был продлён арест до 7 июля 2021 года, несмотря на 447 поручительств и доводы адвокатов. — Прим. «НП»).

О чём с точки зрения права говорит тот факт, что лично генерал армии, директор ФСБ Александр Бортников передал материалы дела по Ивану Павлову главе СК Бастрыкину? Копия документа с пометкой «для служебного пользования» вчера была опубликована в канале «Команды 29»?

— Это говорит о том уровне, на котором все это дело инициировалось. Это говорит о том, что наша работа заметна и неприятна даже для таких высоких генералов, руководителей, пожалуй, самой могущественной спецслужбы в мире — ФСБ.

Фото: скриншот трансляции послания президента Федеральному Собранию 21 апреля 2021 года, RT на русском / YouTube

Мне показалось, вы это сказали с улыбкой.

— Нет. Говоря про могущество, я говорю про возможности этой спецслужбы. Мы видим, что в нашей стране они могут делать все, что угодно: приходить к кому угодно, возбуждать дела, задерживать. Если говорить про международный уровень — там происходят и более страшные вещи. Я не знаю, чтобы еще какие-нибудь спецслужбы имели такой карт-бланш на такие действия.

Признание Ивана Павлова виновным по уголовной статье автоматически приводит к лишению статуса адвоката?

— Вступление в законную силу приговора суда является основанием для прекращения статуса адвоката. Я уже говорил, что почти год назад была предпринята попытка лишить нас статуса адвокатов через адвокатские палаты. И она провалилась. И я полагаю, что сейчас развитие событий и заход на лишение статуса уже через уголовное дело.

Я понимаю, что вы юрист и говорить в философских категориях вам некомфортно, но всё же спрошу. Накануне обысков умер учёный Виктор Кудрявцев. Человек, которого вашей команде удалось вернуть на свободу, но с потерянным здоровьем. Иван Павлов сказал в комментарии «Дождю» (20 августа 2021 года включен Минюстом в реестр СМИ — иностранных агентов), что не может себе представить как себя чувствуют те лица, которые посадили Кудрявцева. «Вы сколько будете терпеть? Сколько ещё учёных надо бросить за решётку, чтобы вы поняли, что вас уничтожают?» — обратился он к научному сообществу. Эти призывы имеют смысл?

— Смысл — попытка апелляции к профессиональным сообществам в нашей стране. Каждый месяц появляются новости о задержании ученых по обвинению в госизмене. Их задерживают пачками, фактически за контакты со своими иностранными коллегами, за участие в иностранных проектах, за обмен опытом. Их сажают на большие-большие сроки. И профессиональное сообщество ученых должно вставать грудью на их защиту.

Оно когда-нибудь вставало в истории нашей страны? На что в прошлом похоже происходящее?

— Это напоминает начало сталинских репрессий. Именно так всё и начиналось: с ученых, адвокатов, и пошло, и поехало. Навыка нет, но, возвращаясь к истории, были попытки юридического сообщества противостоять наплевательству на закон в раннем СССР. Правда, сообщество тогда было малочисленно и не имело такого влияния, которое есть сейчас. Сейчас сообщества адвокатов, ученых, других профессий больше консолидированы за счет соцсетей, средств связи. Информацию о происходящих событиях можно получать буквально за часы по всей стране. И есть возможности организовывать акции солидарности. Потому что наши силовики ничего не производят, они только паразитируют на нашем обществе. Если ученые объявят забастовку, то у оперативных сотрудников не будет технической возможности для слежки. Если адвокаты объявят, то никакую меру пресечения будет избрать невозможно, потому что никакие следственные действия невозможны без адвокатов. Есть реальные инструменты у корпораций влиять на происходящее в стране. И уже пора что-то делать, реагировать на этот тотальный беспредел.

Каковы масштабы поддержки вас?

— Мы были ошарашены и тронуты единством адвокатской корпорации, которая встала на защиту Ивана и обеспечила помощь во всех масштабных следственных действиях. Мы были приятно удивлены тем количеством адвокатов, которые были готовы пойти в защиту Ивана Павлова. Вчера днем их было 200, эта цифра сейчас куда больше, я думаю. При этом мы не объявляли какой-то клич. Могу точно сказать: это помогает справиться с тем, что происходит.

Иван Павлов и Евгений Смирнов в Басманном суде 30 апреля 2021 года. Фото: team29

Сообщалось, что вчера шокированная мать супруги Павлова пережила инсульт. Вам известно о её состоянии?

— У нее случились проблемы со здоровьем, когда она приехала к дочке и увидела кучу машин с представителями спецслужб во дворе, закрытую дверь, людей в масках. Врачи поставили ей инсульт под вопросом, но она отказалась от госпитализации, уехала с родственниками домой. Чувствовала себя плохо. Сейчас мы будем заниматься вопросами ее дальнейшего обследования.

События 30 апреля как скажутся на процессе по ФБК (иностранный агент, нежелательная организация)?

— События, произошедшие с Иваном Павловым, мы, в том числе связываем с делом Алексея Навального, что мы вступили в защиту ФБК. Но защитой ФБК всё равно будет обеспечена.

Коллеги-журналисты говорят, что в России сегодня запущен процесс сегрегации. В сфере медиа — буквально на уровне персоналий. Попытки коррекции привычных правил жизни адвокатского сообщества мы тоже наблюдаем регулярно. Ваша корпорация крепче стоит на ногах? Что сегодня в первую очередь угрожает адвокатуре России?

— Уже не первый год ходят слухи, что власть стремится уничтожить нашу саморегулирующуюся независимую корпорацию адвокатов, сделать адвокатуру государственной. Когда Минюст будет заниматься выдачей адвокатских лицензий, рассматривать дисциплинарное производство и решать, кого наказывать, кого лишать статуса, а кого нет. Мы опасаемся, что власть сможет это сделать. Адвокатура — это последний рубеж, последняя линия защиты, последняя надежда на справедливость в нашей стране. И если лишить людей независимых адвокатов, как это сейчас происходит в Белоруссии, то сил защищаться и противостоять безумию в нашей стране останется еще меньше.

Сотрудники «Команды 29». Фото: team29.org

Николай Нелюбин специально для «Нового проспекта»