Нельзя совершать инвестиции, руководствуясь эмоциями

Аркадий Михайлович, в этом году 8 лет, как вы вышли из бизнеса крупного ретейлера Sela (на тот момент его оборот составлял $ 200 млн), продав свою часть компании двоюродному брату Борису Остроброду (ее оценивали в $ 40 млн), и занялись развитием собственных инвестиционных проектов. Но пока историю успеха повторить не удается. Почему?

— Инвестор — отдельная специальность, которую надо осваивать, учась на своих ошибках. Я ошибок очень много совершил, много денег потерял. Но, похоже, без потерь не получается в этой жизни. Я только со временем начал понимать, что к чему, да и то не до конца. Основных ошибок две. Первая — нельзя совершать инвестиции, руководствуясь эмоциями. Второе — нельзя инвестировать, когда идет массовый психоз и все покупают одно и то же. Помните, в 1990-е масло было в дефиците, и многие бизнесмены ринулись закупать его за границей. Первые сняли сливки с рынка. А остальные не знали потом, что с этим маслом делать. Похожая ситуация была в «нулевых» с землей. До 2008 года цены на нее росли, как на дрожжах. И народ активно инвестировал в участки. А потом не знал, как от них избавиться. К счастью, меня эта тема задела лишь отчасти.

Что сейчас с вашими девелоперскими проектами?

— Один проект, в Оликах, разработанный грамотным итальянским специалистом, сейчас упакован и выставляется на продажу. А второй — «Новое Сойкино» — на финишной прямой. Уже более 200 домов в поселке заселили. Осталось 50. Если продажи завершим за год, я достану оттуда вложенные в 2008 году деньги. Может быть, даже с какой-то рублевой прибылью. А если времени потребуется больше, будет ноль. О прибыли в проекте, который растянут на 10 лет, говорить не приходится. Тем более в долларах. Тут уже явный убыток. Но… невозможно в нашей стране делать бизнес и думать о долларах. Про них надо забыть. Мы в магазин ходим с рублями, в них же платим квартплату. И это как-то успокаивает.

В «Новом Сойкино» по-прежнему используете газгольдеры?

 — А других вариантов нет. Когда мы открывали продажи, обещали людям, что там будет газ. У нас на руках были подписанные «Газпромом» техусловия на подключение района к сетям в 2013 году. Но в 2015 году выяснилось, что магистральную трассу по каким-то неведомым причинам до поселка не дотянули. Мы были вынуждены предлагать людям газгольдеры. Сейчас это уже стандартный пакет опций в доме.

Ажиотаж с криптовалютой вас как-то коснулся?

— Была одна шальная сделка. К слову сказать, достаточно успешная: я не только не потерял, но даже заработал. Но, насколько я знаю, как только все начали майнить (мне каждый второй говорил, что занимается криптовалютой), большие заработки сдулись. Помните, биткоин доходил до $ 18 тыс., а последние полгода замер на отметке $ 6,4 тыс. Честно говоря, я в эту историю с самого начала не верил, понимая, как серьезно банки сегодня контролируют капитал. Во всем мире идет борьба с терроризмом и отмыванием денег, ужесточаются правила финансовых операций, а тут такое окошко — обезличенные деньги. Джин вырвался из бутылки. Как минимум странно. Хотя понимаю, что за блокчейном будущее. Одно дело — держать деньги в банке, который может разориться. И совсем другое — в сети на 1000 компьютеров, по сути, в облаке, откуда они никуда не денутся. Правда, возникает вопрос — что произойдет, если на планете отключат Интернет? А такой риск существует.

Возможно ли ваше возвращение в бизнес Sela?

— Я, конечно, слежу за развитием своего детища, переживаю. Но есть хорошее выражение — в одну реку дважды не входят. Это тот самый случай. Я уже никого не знаю в компании и не владею ситуацией. Кроме того, за эти годы в бизнесе, на мой взгляд, были и ошибочные решения. Некоторые из них — закрытие флагманского магазина на Невском пр., 77, расставание с рядом партнеров. Этого уже не исправишь. Так что возвращение мне кажется нереалистичным. Хотя с братом и его семьей мы очень тепло общаемся. Но личные отношения и бизнес — не одно и то же.

А переживаете за Sela почему?

— Вижу, что происходит в ретейле. Бизнес многих продавцов одежды сейчас в кризисе. Его очень подкосило укрепление доллара: курсовая разница съедает и без того небольшую маржу (на уровне 10-12%), а жесткая конкуренция в отрасли не позволяет повышать цены. Многие закрывают магазины, многие останавливают развитие. Sela планировала открыть 40 магазинов по стране. Что-то открывали, но как работа пойдет дальше, не знаю. Я ушел из Sela почти 8 лет назад и, сталкиваясь с этой темой уже в других сегментах, понял, что не хочу заниматься ретейлом. Так что, если жизнь не заставит, не вернусь в розницу. Но помню, что существует выражение «никогда не говори «никогда».

А как же ваш проект по созданию сети торговли детскими игрушками Pic’nMix?

— Как розница этот проект не пошел. Было открыто две точки, в Москве и Петербурге. Но они не смогли себя окупать, и мы их закрыли. Как производство и опт — бизнес жив и развивается. Идея с розницей тоже была хорошая. Но не все хорошие идеи могут «полететь». И наличие в твоем портфолио успешных проектов — вовсе не гарантия успеха в новых начинаниях. Сколько вы знаете успешных серийных историй в бизнесе? Олег Тиньков (16 февраля 2024 года признан иностранным агентом) — самый яркий, а может, и единственный пример. Но парадокс в другом. После того как Олег дорого продавал свои успешные бизнесы, они, как правило, разваливались. Эта судьба постигла и производство пельменей, и пиво, и ресторан. О чем это говорит? О том, что идея — это хорошо, но мало. Она должна быть наполнена энергией, которую приносит человек. А когда человека убирают за скобки, все разваливается.

Как развивается первое в России производства марципана, которое вы создали в Петербурге?

 — Три года назад у этого бизнеса был потрясающий рост — прибыль увеличилась в 3 раза за год. А потом, по ряду причин, началось падение. Во-первых, ошибки допускали. Условно говоря, продукт не доводили до идеала, пошли не в ту сеть, потеряли время, допустили кадровые ошибки и т. д. Во-вторых, отрасль стала с отсрочкой ощущать последствия кризиса 2014 года. Покупательский спрос резко упал, сырье подорожало. Ситуацию усугубили «ответные санкции». Получилось, как в том выражении: «Назло теще отморожу уши». И я удивлюсь, если кто-то сейчас расскажет, что у него бизнес процветает. Но любой кризис — это хорошо. Он дает возможность уделить время качеству и ассортименту. А также поиску новых технологий для снижения цен: находишь аналоги дорогих ингредиентов, придумываешь новые начинки, упаковываешь товар в пакеты вместо красивых коробок и т. д. После Нового года выведем на рынок новый продукт со вкусом очень похожим на немецкий марципан, который считают лучшим в мире. Крутимся. Без этого не выжить. Посмотрите, что происходит сейчас с рынком, с сетями. Я не знаю, как производители живут, потому что последние 5 лет — это время ретейл-акций. Когда моя мама говорит, что купила в магазине по акции коробку конфет за 57 рублей, я понимаю, что это невозможно. Потому что сделать ее стоит только 70 рублей, а с учетом прибыли предприятия и всех наценок коробка должна стоить 150 рублей. Но если ты хочешь быть в торговой сети, ты обязан участвовать в акциях, которые касаются всего ассортимента. Сетям от этого, конечно, хорошо — обороты растут. И людям тоже. А производители страдают.

Но у вас, несмотря ни на что, второй год подряд растут объемы производства…

— Да, в прошлом году, после провала, производство выросло на 15%. И в этом году динамика похожая. Вообще, «Ацтек» — это бизнес, который не требует вложения денег. Чему я очень рад. Мы даже распределяем каждый год дивиденды. В этом смысле грех жаловаться. Но все равно экономим, как можем, и живем с надеждой, что рано или поздно экономический и политический кошмар в нашей стране закончится, что западные страны перестанут играть в бредовые игры санкций, которые я считаю преступлением против человечества. Они конкретно и осознанно бьют прямо в сердце страны — в ее людей, которые уже потеряли множество рабочих мест, свои бизнесы и уверенность в завтрашнем дне. Происходит если не обнищание, то значительное ухудшение материального положения людей.

Ваш бизнес от санкций тоже пострадал?

— Пострадал, конечно. Мы даже обсуждали это с бизнес-омбудсменом Борисом Титовым. Дело в том, что Россия, в ответ на американские санкции ввела свои — на ввоз миндаля из США. Здорово. Но у нас миндаль не производят. Получилось, что мы сами себя ударили под дых. Но все равно как-то выжили. Вообще, это удивительный парадокс нашей станы. Сколько себя помню, мне все время говорят: «Как ты можешь заниматься бизнесом в России, где постоянно какие-то кризисы и конфликты?» Но ответ простой. Когда ты начинаешь думать о кризисе, руки опускаешь и ничего делать не хочешь. А если про него не думаешь, а просто работаешь — все складывается. Мне очень нравится фраза: «Делай, что надо, и будь, что будет». Так и живем. Так и выруливаем. И потом, человек не может все время жить в депрессии и кризисе. Начинаешь к этому состоянию привыкать, оно становится нормой, расправляешь плечи и идешь дальше.

Фирменная торговля «Ацтека» жива?

— Мы закрыли многие торговые точки. Оставили буквально несколько островов, которые нужны больше для маркетинга и коммуникации с покупателем, чем для продаж. Фирменная торговля в прежнем виде была неэффективна. Недостаточно было ассортимента, чтобы окупать затраты. Особенно очевидна была ее слабость по сравнению с сетями, каждый сетевой магазин может продать в 20—30 раз больше товара, чем ты сам на своих полках. Но от идеи развития своей розницы мы не отказываемся. Просто ищем новый формат, который позволит нам сделать ее прибыльной. И, кажется, нашли. Просто полка с низкими ценами сегодня никому не нужна. Людям нужна душа, эмоция. Идею такой душевной розницы я подсмотрел за границей. Надеюсь реализовать ее уже в следующем году.

Как развивается ваш страховой бизнес — компания «Капитал полис»?

— Это спокойная, домашняя и красивая история. Я комфортно вошел в команду инвесторов. Там хороший состав участников — грамотные ребята, которые много сил отдают делу, все друзья. И сам бизнес стабильный, приносящий дивиденды. Он растет. Пока не очень понятно, как его дальше развивать. Сейчас делаем сеть медицинских центров в Петербурге. Уже купили несколько помещений. Так что все позитивно. Вообще, медицинский бизнес, как еда, — он всегда будет востребован.

А как успехи у агрегатора для аренды кораблей Anyships?

— Тема полетела. Правда, пока только с точки зрения развития бизнеса, но не зарабатывания денег. Мы в этом году наладили продажу билетов на речные трамвайчики в Петербурге. Продавали по 30-40 билетов в день. Плюс сдавали лодки в аренду. Так что операционный доход уже появился. Он, конечно, пока не перекрыл инвестиции, но тренд приятный. А вообще, все, кто создает стартапы, надеются на капитализацию — на то, что придет кто-то большой и богатый и купит бизнес. Но ждать можно вечно. И мы не ждем. Просто развиваемся.

Вы недавно заключили контракт с главным городским перевозчиком Венеции — будете продавать билеты на общественный транспорт итальянского города. Есть ли планы еще какие-то зарубежные рынки осваивать?

— Да. Ближайшие полгода между навигациями мы решили сосредоточиться на раскрутке других рынков — Египет, Турция, ОАЭ, Израиль. Задача — максимально наполнить нашу базу кораблями. Пока их более 2 тысяч, а должно быть больше 20 тысяч по всему миру. Потом начнется процесс продвижения платформы. Очень затратный. Но, может, к тому времени подтянется какой-нибудь партнер, который сможет этот сервис продвигать и даст бизнесу новый импульс.

Бизнесов у вас очень много. Какой из них главный?

— У меня так: есть или одна страсть, которой отдаюсь полностью, или инвестиционная корзина, из которой сложно выбрать что-то одно. Единственной страстью была Sela. А сейчас — набор из бизнесов, в каждом из которых есть партнеры. Везде понемногу. Чтобы снизить риски.

В этом году вы в числе других известных бизнесменов города принимали экзамены у студентов СПбГУ. Какие получили впечатления?

— Это был второй опыт (первый я получил за год до этого). И второй раз оказался лучше первого, поскольку в комиссии были не только бизнесмены, но и преподаватели университета. Кроме того, дипломы я принимал не на экономическом факультете, а на факультете маркетинга и менеджмента, что мне ближе. Звездных защит было больше, печалей — поменьше. Но я понял одну вещь — люди выходят из вуза теоретиками, совсем зелеными. Жизнь, конечно, это быстро поправляет. Но хочется-то, чтобы они сразу попадали в правильное дело.

Вы в прошлом году начали устанавливать в аэропортах мира скульптуры «Одуванчик» — символ мира и доброты. Говорили, что за 10 лет хотите установить 100 таких одуванчиков. Сколько их на данный момент?

— На данный момент их больше 40 в 20 странах мира. Мы готовим карту Земли с нашими символами. Они ведь по всему миру. Но в аэропортах их установили всего 4. Несколько дней назад открыли очередной — в московском Внуково. Потом, надеюсь, будет Шереметево. Акцию еще до меня начал российский скульптор Григорий Потоцкий. Он везде продвигает идеи основных законов человечества — доброты и благодарности, утверждая, что там, где доброта, там нет границ. Я с этим согласен. Хотя для меня доброта — сложная субстанция. До конца ее суть достаточно сложно описать. Но зато тема мира, которая тоже звучит в этой акции, мне до боли близка и понятна. Может, генная память срабатывает. Даже на уровне общения с коллегами-бизнесменами из других стран всегда подчеркиваю, что надо строить фундамент дружбы и взаимодействия, потому что мы братья (и американцы, и европейцы, и русские, и украинцы и др.). «Одуванчики» мне в этом тоже помогают. Если мимо них пройдет хоть несколько человек, которые задумаются о добре и мире, моя миссия будет выполнена.

Отдыхать вам как-то удается?

— Я много летаю по разным городам и странам. И очень это люблю. Для меня полеты — это и есть жизнь. И я не могу долго находиться в одном месте. Смена картинок, климата, языков — это же кайф!