Евгения Синякова: "Спрос на икру в России стабилен, и это хорошо для здоровья нации"

Евгения Николаевна, вы начинали работать в 90-е годы — сложнейшее время, стальные мужики ломались, а у вас ведь бизнес совершенно неженский. Какими силами, какими возможностями держались?

— Мужской бизнес, да (улыбается). Знаете, у нас же моря холодные, и наши мужчины-промысловики очень много рыбы ловят в ледовой обстановке. Вот, к примеру, плывет траулер, корабль, а вокруг него лед, то есть он полностью во льду, всё вокруг лед: все поручни, веревки, всё обледенелое. И этот кораблик еще и на волнах, его постоянно бросает из стороны в сторону и заливает ледяной водой. Как можно в таких условиях добыть рыбу? И это не какая-нибудь рыбалка на тунца с удочкой, вокруг всё в холоде безумном. А они добывают! И с этими мужчинами надо очень, очень, очень культурно разговаривать, давать им очень хорошие цены за продукцию, потому что они точно знают, каких денег стоит эта рыба. Собственно, весь секрет работы с ними лишь в том, что это понимать надо. Я понимаю.

Откуда?

— Мой папа был одним из первых рыбодобытчиков в СССР, и я родилась на Сахалине. В 90-е там начали строить рыбоперерабатывающий завод. Я в 1990 году окончила школу и поступила в Новосибирский институт советской кооперативной торговли, но всегда совмещала учебу с работой. В те годы ведь всё в стране было большой барахолкой, то есть все вокруг что-то продавали. И я влилась в эти устроенные ряды продавать то, чего здесь нет, и больше не смогла остановиться (смеется).

Икру и рыбу продавала вагонами

Что именно вы продавали — рыбу?

— Сначала возила в Новосибирск баночки икры, потом этого оказалось мало, и передо мной встала более серьезная задача — продавать рыбу, которую мне из Южно-Сахалинска присылали буквально вагонами. Путь был таким: мы поставляли в магазин 50-килограммовые бочки икры и рыбы, а там всё это уже развешивали по более мелким емкостям и реализовывали. И, будучи студенткой, я объехала все такие магазины в городе, со всеми договорилась, оформила официальные договоры и начала развозить эти бочки.

Работе учились на ходу?

— И очень быстро. Однажды наш добывающий кооператив «Темп» выловил четыре вагона рыбы, и к 15 декабря я ее всю продала — молодец, да? Скоро Новый год, а у меня ни икры, ни рыбы нет. Мне пришлось ехать на Сахалин и просить икру и рыбу у кооператива, который стал отправлять мне продукцию со всех близлежащих колхозов. Я очень хорошо поняла, что обеспечение спроса должно быть на постоянной основе. Даже сейчас некоторые наши конкуренты продают продукцию под Новый год, а потом говорят, что у них ее не осталось. У нас были неединичные случаи, когда мы 4 тонны икры продавали с результатом минус 50 рублей, потому что цена согласована на определенный период. Но мы хорошо понимаем: есть контракт, который мы должны обеспечивать, и продукт должен быть на полке у клиента. Для этого мы держим товарный запас от сезона к сезону, чтобы не только пройти сезон новогодней продажи, но и обеспечить клиентов продукцией весной и летом, до следующего сезона — до августа, когда начинается новая добыча икры.

Не боялись перейти кому-то дорогу в этом бизнесе?

— Вообще не думала об этом, просто работала. Помню, мы с мужем погрузили эти бочки в багажник автомобиля, и самая большая проблема была вытащить их оттуда, потому что это был не специализированный автомобиль, а легковой (смеется). И, конечно, умение без конфликтов договариваться о чем-либо — это очень важный навык в жизни и в бизнесе. Около 8 лет я продавала продукцию кооператива, а потом начала продавать свою. И, кстати, таких историй, что кто-то наехал, кто-то что-то отобрал, у меня не было ни одной. Мы были просто очень маленькими, и когда шел самый, наверное, разгул преступности, нами никто не интересовался. А к 2000-м годам, когда мы подросли и стали интересны, все эти разборки уже прошли, конкуренция приняла цивилизованную форму. К этому времени мы уже открыли цеха по расфасовке икры не только в Новосибирске, но и в Барнауле, и в Кемерово. Шли шаг за шагом.

Добыча очень крупных компаний

Сейчас на Сахалине также работаете с кооперативами?

— Добывающий бизнес на Дальнем Востоке действительно состоит из бывших маленьких кооперативов. Однако те, кто не тратил деньги, а вкладывал в бизнес, кто не ссорился с партнерами, кто планомерно и долго работал, к настоящему времени превратились в огромные корпорации. Время маленьких кооперативов прошло. Сегодня это очень большой бизнес, потому что добыча сейчас высокорентабельна и маржинальна. Добывающие компании фактически поделили все квоты, почти у всех очень крупный флот, все вкладывают деньги в производство рыбных заводов.

У нас их много в стране?

— В России около 40 рыбоводных заводов (для сравнения, в соседней Японии — порядка 4 тыс.). Какие-то из них перестали работать, какие-то были переданы в аренду предпринимателям. Те, кто вкладывается в рыбоводные заводы, имеют большую отдачу. У них своя отдельная квота. Дальневосточная добыча — это добыча очень крупных компаний. Компаниям нашего размера там делать нечего. Там компании с оборотом в сотни миллиардов, с судами, ремонтной базой, с большими хранилищами. Многие из них идут в более глубокую переработку, например устанавливают оборудование для филетирования (техника для отделения мякоти рыбы от костей. — Прим. «НП»). У нас 10 тыс. км между зоной потребления и добычи, и субпродукты возить невыгодно. Но мы десятилетиями работаем с крупными компаниями, у нас контракты с 2002 года. Это очень долгие отношения с промысловиками, которых мы не подводим и которые не подводят нас и даже в неурожайные годы помнят о наших потребностях. То есть к добыче мы не имеем никакого отношения, этим занимаются крупные холдинги и компании. Мы с ними просто сотрудничаем как покупатель.

Что у вас есть на сегодняшний момент?

— У нас свой логистический центр и завод по переработке в Петербурге и в Новосибирске, а также логистический центр в Москве.

Без браконьерской икры

В каком году вы открыли завод в Петербурге?

— В 2004-м начали арендовать производство в Сертолово, а с весны 2023 года работаем на собственных площадях непосредственно в Петербурге, рядом с производителем пива «Балтика». По этому поводу мы шутим: мол, давайте построим в их сторону икропровод, а они в нашу — пивопровод (смеется). А если без шуток, то завод наш большой, около 7,3 тыс. м2. И, кроме расфасовки, мы там икру еще и сами засаливаем. Покупаем ее в замороженном виде, размораживаем, солим, регулируя вкус, и фасуем в банки, железные или стеклянные. Кроме лососевой икры (это наша основная позиция), у нас представлена икра трески, минтая, палтуса, щуки, сельди и макруруса. А в этом году мы добавили еще и осетровую черную икру.

То есть вы расширяете предложение?

— Икра — это деликатес, с которым мы умеем работать и который хотим максимально представить. Чтобы работать с икрой палтуса, мы поехали в Мурманск, познакомились с мурманским траловым флотом; чтобы работать с икрой щуки, ездили в Астрахань. То есть, развивая какое-то направление, мы выезжаем в регион, ищем людей, осматриваем предприятие. Словом, ездим к поставщикам, ездим на суда, смотрим, какие они, большие или маленькие. Просто от того, кто тебе изготовил продукцию, зависит качество, которое ты в результате получишь. Иногда кто-то не пускает на завод, значит у них там не всё в порядке. А мы закупаем продукты только у крупных компаний, которые работают официально и только с НДС. Нам важно, чтобы это было большое предприятие с хорошим добывающим флотом, с хорошими условиями производства и с прозрачным налогообложением.

Без браконьерской икры?

— Браконьерская икра нам не нужна. С началом работы в программе «Меркурий», которая охватывает всё, каждый килограмм икры у нас посчитан. О браконьерской продукции даже речи быть не может! Мы стали одними из первых, кто от этого отказался. А ведь в 90-е годы браконьерство процветало. Да, ты мог заработать на килограмме на 300 рублей больше, а потом тебя кто-то нагрел, а кто-то пришел и всё выяснил. Нелегальным выловом вырабатывалось около 40% продукта, а сейчас, думаю, не более 5-7%. С каждым годом браконьерство снижается, потому что рыбодобытчики вкладывают очень большие средства в охрану рек.

С уважением отношусь к каждому работнику

Вам, наверное, пришлось расширять штат сотрудников?

— Конечно, мы набрали очень много новых людей, штат увеличили более чем вдвое. Но с людьми сейчас большая проблема, рабочих рук катастрофически не хватает. Сегодня вообще основной проблемой тех, кто делает бизнес, является отсутствие не то что квалифицированного, а вообще какого-либо персонала. У нас много людей со средней профессиональной квалификацией: операционисты, резчики, укладчики, фасовщики, люди, которые оперируют автоматами. Будет запущен коптильный цех, и туда пока не набраны специалисты.

Хватает ли таких специалистов в городе?

— Вы знаете, проще найти человека работать в офис за 40-50 тыс. рублей в месяц, чем работника, готового работать физически за 80 тыс. рублей. Молодежь не настроена на такую работу. Наше производство находится рядом с метро, идти около 8 минут, у нас всё чисто, хорошая белая зарплата, платим полноценно декретные, готовы обучать новой профессии, но молодые люди не очень охотно идут.

Как же вы справляетесь?

— Вы знаете, я с уважением отношусь к каждому работнику, если он пришел заработать, а не поговорить с коллегами. Я постоянно наблюдаю рабочие процессы, и эти работники продумывают каждое свое действие и работают, не покладая рук. У нас очень тяжелый предновогодний период, мы людей всегда предупреждаем, что будут переработки и оплата с коэффициентом. В сезон люди работают по сменам, по 12 часов и в дневные, и в ночные смены, это весь ноябрь и декабрь. Поэтому я очень уважаю трудолюбивых людей. Я считаю, что на сегодняшний день пищевая индустрия держится только на них.

Не нужно ограничений

Вы отправляете икру на экспорт?

— Да, экспортируем в страны ЕАЭС и в Азербайджан, Узбекистан. Также видим потенциал рынка черной икры, он растет. У нас есть несколько запросов на экспорт в Турцию, ОАЭ, Египет и Сирию. Может быть, мы придем к этому. В целом экспорт занимает около 7% от общего товарооборота, но мы растем: у нас было 5,5%, потом 6,2%, в прошлом году 7,1%, в этом году можем нарастить и 10%.

Экспорт красной икры сейчас ограничен, касается ли это ограничение черной икры?

— У нас в стране основная выручка идет от углеводородов. Рыбодобывающая отрасль приносит в страну денег меньше 10%, и мое мнение таково, что государству было бы приоритетнее поддерживать внутренний спрос. У нас на сегодня система налогообложения устроена таким образом, что мы поддерживаем экспорт, а именно: экспортная пошлина на рыбную отрасль составляет 0% НДС, а товар, который добыт и продается в России, имеет НДС 20%. То есть российский потребитель покупает этот товар дороже, чем зарубежный, а российским производителям этого товара выгоднее продавать его на экспорт. Не нужно ничего ограничивать, нужно сделать так, чтобы тому, кто произвел товар, было выгоднее продавать его на внутренний рынок. По моему мнению, экспортная пошлина на икру должна быть выше НДС, то есть если на красную рыбу НДС 20%, то экспортная пошлина должна быть где-то 23%.

Курс на качество

Какова конкуренция на икорном рынке и как вы с ней справляетесь?

— Икра — очень сложный продукт с точки зрения сезонности потребления, и самая большая ценность на этом рынке — опыт. То есть, когда ты проработал много сезонов, ты понимаешь, что именно в какой момент происходит, какие факторы на что влияют. Очень много было историй во время пандемии, цены на рынке очень сильно скакали. Например, когда Китай закрылся, стоимость икры минтая снизилась на 40%. Поэтому крайне важен курс на качество. Мы на биоотходы сбрасываем около 2 тонн рыбы, и в бюджет сразу закладываются убытки на это. Всегда надо отдавать себе отчет, что какое-то количество икры будет выброшено. Мы не можем продать чуть-чуть плохую икру. Нет, у нас сырье только первой свежести, определенных стандартов и качества. Собственно, в этом и ответ на вопрос о конкуренции.

Кроме икры, вы сейчас начинаете производить крабовые палочки. Видите в этом перспективу?

— Мы выпускаем их с апреля 2023 года. На самом деле у нас на Дальнем Востоке просто не было изготовителей фарша сурими, этот фарш был либо китайский, либо вьетнамский. И в какой-то момент дальневосточные предприятия решили его изготавливать из своей рыбы, и нам показалось, что на этом рынке у нас есть место, потому что объемы продаж крабовых палочек очень большие. Мы закупили оборудование и начали их выпускать. При этом имейте в виду, что скоро только сказка сказывается, а дело делается долго: для производства крабовых палочек требуется высококлассный персонал и такое же оборудование. Это создает порог входа для тех, кто что-то изготавливает «в гаражах». Изготавливать крабовые палочки могут только серьезные и крупные предприятия, а у нас этот продукт очень хорошего качества.

А стоимость запуска можете назвать, во сколько он вам обошелся?

— Дорого, конечно, в сотни тысяч долларов, ведь оборудование очень производительное, автоматизированное, самое современное. Ручной труд сокращен до минимума.

Кто съедает всю красную икру

Какая продукция интересует потребителей больше всего?

— Самая ходовая банка лососевой икры — жестяная, 95 г. Ее покупает почти каждый человек на Новый год. И в этом отношении у нас спрос очень стабильный.

Хорошая традиция!

— Это на самом деле очень хорошая традиция, и не только потому, что мы на этом зарабатываем (улыбается), а в первую очередь потому, что самыми большими долгожителями планеты являются японцы, которые лососевой икры потребляют в 2 раза больше, чем мы. В буквальном смысле: Япония съедает две трети производимой на планете лососевой икры. И одну треть съедаем мы.

То есть фактически мы с Японией съедаем всю икру?

— Фактически да. Европа не ест красную икру, для них это «рыбьи яйца». Поэтому мы с японцами съедаем всю икру: я, вы и остальные японцы, понимаете? (Смеётся.) Конечно, японцы еще и огромное количество рыбы съедают, предпочитая ее любому другому продукту. Но то, что мы едим хотя бы сколько-то икры, это тоже очень хорошо. А мы выпускаем не только баночки 95 г, есть и более крупные банки — 300 г, 400 г. То есть люди покупают не только самые маленькие баночки, но и большие.

Наверное, это уже рестораны покупают, нет?

— Нет, с ресторанами мы работаем отдельно. Спрос на икру у нас стабилен. Наша Российская Федерация потребляет около 15 тыс. тонн икры в год. И это хорошо для здоровья нации!

Смена растет

В качестве итога: как умудряетесь не терять женское начало в столь суровом бизнесе?

— «Путина» — действительно мой личный вызов прагматичному «мужскому» подходу. Мы ищем и пробуем. В море как нигде крепка связь времен, и, опираясь на прошлое, мы своими руками строим будущее: постоянно экспериментируем с видами икры, с необычными купажами, с форматами продуктов. «Путина» в пятерке лидеров отрасли. Но, хотя сам рынок держит нас в тонусе, основную проверку я прохожу каждый вечер дома, где меня поджидают три контролера качества моей продукции.

Дети?

— Конечно. Дочери 19 лет, а двум мальчуганам по 15.

К работе в своей компании их привлекаете?

— Пока они работали на фасовке, на укладке, этикетки на ящики наклеивали, но носы уже засовывают везде (смеется). Надеюсь, смена растет!