Враждебный элемент
Фото: Алекс Сочацки / Коммерсантъ
Некогда популярное партнерство с иностранными компаниями и использование офшоров становится всё более рискованным. Даже простой контракт, заключенный с любым западным контрагентом, теперь несет в себе опасность для российского бизнеса. Формально торговые отношения с компаниями из недружественных стран не запрещено, но правовые инструменты урегулирования возможных конфликтов не работают. А ситуация с Google показывает бессмысленность решений российских судов.
Налог на конфиденциальность
Задолго до СВО законодатели объявили об «офшорной амнистии» — гарантировали полный иммунитет владельцам зарегистрированных за границей фирм (контролируемых иностранных компаний — КИК), согласившихся вернуть бизнес на Родину. А в 2017 году заработало соглашение о международном автоматическом обмене финансовой информацией (CRS). Почти все государства (в том числе офшорные юрисдикции) стали направлять в российское налоговое ведомство сведения об открытых в иностранных банках счетах наших соотечественников и принадлежащих им компаний.
Не воспользовавшиеся «амнистией» предприниматели сегодня оказались в противоречивой ситуации. С одной стороны, недружественные государства уже отказались от партнерства с нашей страной в рамках CRS (на российских налогоплательщиков продолжают «стучать» разве что Китай, Турция и Папуа Новая Гвинея). Таким образом, через многие офшоры (в том числе Кипр, Мальту, Люксембург и другие) модно проводить операции без риска оказаться под колпаком фискальной службы. С другой стороны, вместе с конфиденциальностью исчезли и налоговые преференции: соглашения об избежании двойного налогообложения с большинством западных стран не действуют. О приостановлении такой конвенции, в частности, в конце октября заявило Королевство Швеция.
Более того, в этом году Министерство финансов РФ, по сути, уравняло статусы недружественной и офшорной юрисдикции, включив в черный список 91 страну, в том числе государства Евросоюза, США, Японию и другие, которые ввели против России санкции.
В зоне особого внимания
Эксперты считают положение сложным. По словам партнера GRATA International St. Petersburg Павла Балюка, непосредственно для фирм, именуемых офшорами, ограничений не так много. В частности, российские компании с долей участия таких юрлиц свыше 10% не могут заключать государственные и муниципальные контакты, а если офшорное участие превышает 25%, то и претендовать на государственные субсидии.
«Еще до недавнего времени регистрация в офшорных зонах предоставляла много преимуществ: конфиденциальность, низкие налоговые ставки, фактическое отсутствие валютных ограничений, дополнительные льготы для инвесторов и др. Теперь же работа с офшорами несет дополнительные риски. Так, учрежденные такими фирмами российские компании не могут пользоваться привилегиями субъектов малого и среднего предпринимательства, а сделки с офшорными фирмами приравниваются к заключенным между взаимозависимыми лицами и подлежат особому контролю», — напоминает партнер JTLconsulting Мария Русских.
По словам руководителя корпоративной практики компании Uniwide Елены Белышевой, выйти из офшора в настоящее время очень сложно. «Для продажи принадлежащей такой фирме доли в российской компании нужно согласие специальной правительственной комиссии и т.д. Равно как существенно ограничены возможности расчетов с находящимися в недружественных юрисдикциях участниками, в том числе выплата им дивидендов, возврат займов и иные операции», — предупреждает эксперт.
Управляющий партнер адвокатского бюро «Прайм Эдвайс» Екатерина Михальская убеждена, что современное антисанкционное законодательство повышает риски. Сделки, заключенные с участием офшорных фирм, могут признаваться не просто недействительными, но и антисоциальными. А это влечет взыскание всего полученного дохода в пользу государства.
Показательным эксперты считают дело IKEA — иск налоговой службы против дочерней компании шведской корпорации ООО «Торг» (ранее — «ИКЕА Торг»). После закрытия сети гипермаркетов остатки товаров на 12,9 млрд рублей были проданы ООО «Маркет.Трейд» (структура «Яндекса»), а выручка переведена материнской компании («НП» писал о начале этого спора в статье «Иностранцы в санкционном плену»). Арбитражный суд Москвы пришел к выводу, что для такой проводки требовалось одобрение правительственной комиссии, а совершенная в обход сделка наносит «ущерб финансовой стабильности государства» и является «заведомо противной основам правопорядка и нравственности». Поэтому все 12,9 млрд рублей с ООО «Торг» взыскали в доход федеральной казны.
Правда, реально получить эту сумму вряд ли удастся. Прошлый год ООО «Торг» завершило с убытком в 762 млн рублей, кредиторская задолженность еще 1 января достигала 3,7 млрд рублей. По данным Федеральной службы судебных приставов, в отношении компании с марта не исполнено как минимум пять вступивших в силу судебных решений. То есть к моменту завершения спора с налоговым ведомством (в настоящее время дело рассматривается в апелляции) ООО «Торг» окажется финансово несостоятельным.
Долг платежом красен
В аналогичной ситуации оказались российские кредиторы Google. За блокировку ряда каналов в YouTube суды налагали на американскую компанию многомиллионные штрафы, а сами «пострадавшие» предъявили иски. С учетом прогрессивного штрафа задолженность ООО «Гугл» уже достигла полубиллиона долларов, или двух ундециллионов рублей. А сама российская компания еще 2 года назад была объявлена банкротом. Вопрос взыскания этой задолженности с головной корпорации также остается открытым.
Вопрос признания судебных решений за границей регулируется международными соглашениями. Россия является участником так называемой Нью-Йоркской конвенции, предусматривающей неукоснительное исполнение почти во всём мире решений третейских судов (коммерческих арбитражей). Впрочем, наша страна ратифицировала конвенцию с оговоркой, позволяющей игнорировать решения третейских судов, противоречащие ее суверенитету, основным принципам национального законодательства или угрожающие безопасности.
Исполнение решений государственных судов осуществляется в рамках двухсторонних соглашений о так называемой экзекватуре. Многие из них заключались еще Советским Союзом, на сегодняшний день такие договоры формально действуют с почти 40 странами. Среди них много недружественных (Финляндия, Италия, Франция, Польша и Чехия, Кипр и Мальта, Литва и Эстония, и даже Украина). С Великобританией, Германией и США такие соглашения никогда не заключались. «Даже при наличии соглашений об экзекватуре (например с ОАЭ) исполнение решений сопровождается высокими расходами на юридическое сопровождение, что в отсутствие значительной задолженности может оказаться нецелесообразным», — полагает Елена Белышева.
Павел Балюк также убежден, что в текущих реалиях важно учитывать объем санкций, которые могут препятствовать исполнению решений третейских судов в рамках Нью-Йорской конвенции. Схожего мнения придерживается и Екатерина Михальская: «Сегодня прямые расчеты между Россией и недружественными странами не проводятся. Даже если удалось получить решение суда из дружественной юрисдикции (Гонконга, Ташкента и т.п.), шансы на его исполнение сомнительны. А если взыскатель включен в западные санкционные списки, о получении долга можно забыть: отменить введенный на взаимодействие с такими компаниями запрет невозможно», — предупреждает эксперт.
В то же время российские взыскатели могут попытаться обратиться в суды лояльных к России стран. «Google является международной компанией, имеющий подразделения и активы по всему миру. Поэтому решения российских судов теоретически могут приводиться в исполнении в дружественных юрисдикциях. Однако подобный прецедент может обернуться тем, что США введет вторичные санкции в отношении этих государств», — полагает Павел Балюк.
