Три года на конфискацию

Примерно с прошлого года Генеральная прокуратура России начала массовую кампанию по фактической деприватизации бывших советских активов. В пользу государства изъяты уже тысячи объектов недвижимости на Ставрополье, несколько заводов и другие активы. Хотя частными они стали еще в прошлом тысячелетии, доводы о многократном пропуске срока исковой давности служители Фемиды чаще всего игнорируют.
При этом, по утверждению генерального прокурора России Игоря Краснова, «никакой деприватизации нет и не существует». «Мы возвращаем в казну незаконно утраченные государством активы. Люди, которые управляли производствами, не вкладывали в них деньги, денежные средства, которые получили от производства, выводили за рубеж», — заявил Игорь Краснов ТАСС.

Тем не менее Верховный суд России решил расставить точки над «i». В спорной ситуации оказался Дмитрий Коньков. В 2018 году он приобрел 10 соток на восточном побережье Крыма. Согласно правоустанавливающим документам, этот участок был выделен сельской администрацией для индивидуального дачного строительства в 2010 году на основании еще украинского законодательства.
Только в 2022 году республиканские власти обнаружили, что надел расположен всего в 105 метрах от моря, то есть в пределах его двухкилометровой прибрежной защитной полосы. Поэтому чиновники и прокуратура предъявили иск об изъятии недвижимости. Удовлетворяя его, районный суд пришел к выводу, что «незаконное безвозмездное выбытие из государственной собственности спорного земельного участка в частную собственность повлекло нарушение интересов государства в лице Республики Крым». Это решение поддержали апелляционная и кассационная коллегии.
Отклоняя доводы ответчиков о пропуске трехлетнего срока исковой давности, служители Фемиды констатировали, что освобождение прибрежной полосы Черного моря от незаконной застройки направлено «на защиту личных неимущественных прав неопределенного крута лиц», а на такие иски срок давности вообще не распространяется.
В свою очередь, Верховный суд России признал все эти решения ошибочными и нарушающими права собственника как слабой стороны. Именно на государственные органы справедливо возлагать «неблагоприятные последствия утраты имущества». При этом к искам о конфискации недвижимости применяется общий срок исковой давности. Он должен исчисляться со дня, когда уполномоченные органы узнали или должны было узнать о нарушении права.
Кроме того, спорный надел в Крыму еще в 2016 году был поставлен на государственный кадастровый учет (уже по российскому законодательству), а в 2018 году Росреестр зарегистрировал сделку продажи земли Дмитрию Конькову. «Добросовестность участников гражданского оборота и достоверность сведений государственного реестра прав собственности на недвижимое имущество предполагаются», — отмечается в определении высшей инстанции.

Практика применения сроков давности к спорам о фактической деприватизации государственного имущества остается противоречивой. Немало решений принимается и в пользу добросовестных собственников. Например, хабаровский прокурор потребовал вернуть в государственную собственность априори незаконно приватизированное в начале 90-х бомбоубежище. Отклоняя этот иск, арбитражный суд констатировал, что в течение более четверти века ни МЧС России, ни иные компетентные органы «не проявляли интереса к данному имуществу и не учитывали его в качестве объекта федеральной собственности». 
Аналогичное решение было принято и в отношении причалов на Камчатке, перешедших в частные руки также в 1992 году. «Прокурор имел возможности реализовать свое право на виндикационный иск не позднее 3 лет с момента, когда собственник имущества, незаконно выбывшего из его владения, узнал или должен был узнать о нарушении своего права», — отмечается в принятом 2 августа постановлении Арбитражного суда Дальневосточного округа.
Показательным юристы считают и решение еще Высшего арбитражного суда России по спору о здании Центрального универмага Волгограда. В его подвале находился штаб фельдмаршала Паулюса, а после войны — Музей Сталинградской битвы. В течение многих лет чиновники не замечали факта опять же априори незаконной приватизации объекта культурного наследия и вспомнили об этом только после письма возмущенных выселением музея ветеранов. «Государственные органы должны были ответственно относиться к возложенным на них функциям по контролю за использованием и сохранностью казенного имущества и могли в пределах срока исковой давности получить сведения о регистрации прав на спорные объекты недвижимости», — заключили служители экономической Фемиды.

Вместе с тем в большинстве рассмотренных в последние годы споров суды под разными предлогами отклоняют доводы владельцев о пропуске срока давности. Так, в решении о деприватизации петербургского портового терминала АО «КЦТЛ» указывается, что прокуратура впервые проверила обстоятельства совершенной в 1994 году сделки только 28 лет спустя, а потому именно с 2022 года и следует исчислять срок давности.
Еще более категорично арбитражный суд высказался в деле о фактической конфискации акций ПАО «Ростовский оптико-механический завод» (бывшего производственного объединения «Красногорский завод им. С.А. Зверева»). «В случае незаконной приватизации спорное имущество не считается выбывшим из собственности Российской Федерации и владение данным имуществом не может считаться добросовестным», — отмечается в решении. В ряде дел суды отклоняют доводы о пропуске сроков давности, ссылаясь на недобросовестность ответчиков.
Предъявляя иск о возврате в казенную собственность здания Николаевского дворца в Санкт-Петербурге, заместитель генерального прокурора России также утверждает, что до 2024 года Росимущество о «захвате» Дворца Труда профсоюзами не знало и не должно было знать («НП» подробно писал об этом деле в статье «Профсоюзная национализация»).

Эксперты в целом убеждены в необходимости применения сроков давности в приватизационных спорах. Более того, Екатерина Тульская из адвокатского бюро «Шварц и Партнеры» напоминает о понятии «объективный срок давности». «Он составляет 10 лет с момента приватизации, даже если публичный собственник так и не узнал о нарушении. Учитывая реалии 90-х годов — низкое качество законодательства и отсутствие системности в регулировании, — нарушения в процедуре приватизации имущества, вполне естественно, можно обнаружить при проверке каждого второго предприятия», — полагает адвокат.
По мнению партнера юридической фирмы Ru.Courts Алексея Агеева, применение сроков исковой давности к приватизациям 90-х сильно зависит от политической подоплеки спора: «Нередко суды отказываются его применять, но их аргументация небесспорна. Так было в громких делах «Башнефти», «Северной верфи», Речного яхт-клуба профсоюзов и других».
Также Алексей Агеев убежден, что моментом, когда соответствующее ведомство должно было узнать о предполагаемом нарушении, является дата включения сведений о собственнике в Единый государственный реестр недвижимости (ЕГРН). «Сведения в нем, по общему правилу, достоверны, и государственные органы обладают достаточными ресурсами, чтобы своевременно отслеживать изменения. Вместе с тем в спорах с участием прокуратуры, защищающей интересы публичного субъекта, изменение информации в ЕГРН — это обычно не первое уведомление уполномоченного органа о нарушении. Зачастую еще до внесения сведений в реестр имелись обстоятельства, о которых государственный орган должен был знать», — отмечает адвокат. 
В свою очередь, юрист адвокатского бюро «Гуцу, Жуковский и Партнеры» Артём Петров полагает, что начало течения срока исковой давности нельзя связывать с регистрацией права собственности в ЕГРН. «Наличие соответствующей записи не означает, что именно со дня ее внесения уполномоченный орган знал или должен был знать о нарушении права».