Таинственный остров

Выбор, конечно, может показаться неожиданным и даже странным. Дмитрий Козак, недавно оставивший пост замглавы администрации президента, эту должность все-таки не получил. Она досталась не особенно удачливому губернатору, не прославившемуся, но, впрочем, кажется, и не угодившему в скандалы — словом, обычному. Не «тяжеловес на пенсии» Козак, а Руденя перемещается в кресло «организатора основных направлений внутренней и внешней политики государства» (так сказано в положении о полпредах) в насыщенном и разнообразном округе: здесь и мегаполис Петербург, и Арктика, и приграничные со странами НАТО регионы, и порты —все со своими проблемами и интересантами на высшем уровне.

Не выходец из ФСБ, не аппаратный тяжеловес, не бывший охранник Путина, не однокурсник Медведева, не военный, что было бы актуально (хотя в биографии и значатся курсы Генштаба ВС РФ, почему-то пройденные во время работы главой Департамента развития агропромышленного комплекса правительства). Вообще, бо́льшую часть жизни Руденя проработал в организациях и структурах, связанных с приземленным сельским хозяйством. Конспирологические телеграм-каналы приписывают ему связи с таинственным «кланом Виктора Зубкова», но это уж, кажется, совсем от бессилия и желания обнаружить в назначении хоть какую-то подоплеку.

Более земным и материальным выглядит его предполагаемое близкое знакомство с крупными уральскими предпринимателями Искандером Махмудовым и Андреем Бокаревым («Трансмашхолдинг» и УГМК). У «Трансмашхолдинга» есть крупные предприятия в Твери, есть и в Петербурге, так что определенная лоббистская логика тут вполне возможна, но видеть в высокопоставленном кремлевском чиновнике всего лишь агента по продаже железнодорожных вагонов как-то пошло и мелко, а влиятельной элитной группой в Петербурге уральских машиностроителей пока не назовешь, хотя, конечно, всякое может случиться.

То есть не просто варяг, но варяг, выглядящий случайным. В новостях бывший тверской губернатор почти не появлялся; блеснул лишь раз, внезапно предложив застрелиться покойному экс-руководителю ЧВК «Вагнер» Евгению Пригожину во время памятного мятежа. На территории Тверской области, кстати, потом и разбился пригожинский самолет. Говорят, Игорь Руденя человек максимально непубличный, принципиальный противник соцсетей, и тогда он, наверное, попал наконец на свое место, потому что полпреды у нас, в общем, примерно такую затворническую жизнь и ведут, крайне редко показываясь на публике.

Обычно про полпредов у нас вспоминают тогда, когда меняется очередной полпред. В 2000 году, когда создавался этот институт, в президентских полпредах видели неутомимых строителей вертикали власти вопреки губернаторской вольнице (было когда-то и такое понятие, давно уже устаревшее). Обыватель считал их радетелями за простой народ и полномочными сборщиками жалоб на зарвашихся глав регионов, которые понесут президенту правду, скрываемую боярством на местах. Кстати, вполне возможно, что они это и делали, но так, чтобы этот самый народ ни о чем не догадывался и не впадал тем самым в ненужные иллюзии.

Довольно быстро эта знатная должность превратилась в своего рода лимб, прихожую между этажами власти, где пережидают чиновники, с которыми федеральная власть по каким-то причинам еще не готова окончательно расстаться и размышляет, не пригодятся ли они в будущем. Бывает по-разному: иногда такому полпреду находится хорошее место (скажем, предшественник Рудени Александр Гуцан недавно стал Генпрокурором РФ, туда же, в Генпрокуратуру, уходил Николай Винниченко, Владимир Булавин становился главой ФТС, а Александр Беглов — губернатором Петербурга), а иногда и не находится. В некоторых случаях на должность полпреда могут назначить вовсе человека фактически «с улицы» (так случалось на Урале), а в других — полпреду придается ранг вице-премьера, как на Дальнем Востоке. Случается, что полпредство начинает играть активную роль в региональной политике, но обычно это связано не с должностью, а с личностью и неформальными амбициями совсем других людей.

В общем, о дальнейших перспективах Игоря Рудени это назначение само по себе не говорит ничего. Малоизвестность полпредов и их реальной роли в политике не позволяет им стать весомыми фигурами в глазах общественности на своем посту (многие люди даже не подозревают, что вообще существуют какие-то полпреды), их вес является величиной умозрительной и предполагаемой. Выполняет полпред свои функции и задачи или нет, посторонний человек не знает и потому не может с определенностью сказать, работает ли вообще институт полпредств, и если да, то работает ли он так, как это было задумано, и оказывает ли на что-то влияние, и если да, то на что именно. Строго говоря, все давно уже забыли, для чего существуют сами федеральные округа. Сколько-то лет назад даже велась дискуссия об упразднении округов и полпредов, но теперь позабыли даже и эту дискуссию, которая хотя бы напоминала о них.

С другой стороны, вполне возможно, что полпреды как раз и призваны означать таинственность и сакральность настоящей, реальной власти. Есть губернаторы, есть депутаты, главы районов и комитетов, чьи имена и поступки на слуху, но именно это и делает их властью профанной, подверженной критике и обсуждению. Настоящая же «кремлевская» власть находится вовсе не здесь, она бережно скрыта от глаз и занимается вещами, о которых людям знать вовсе не обязательно, а тем более в них участвовать. Наличие разных уровней реальности, видимого и секретного, очень хорошо совпадает с общими представлениями россиян об окружающем мире, и, разумеется, к секретному они испытывают куда больше уважения, потому что всё секретное у нас и почитается за истинное. Возможно, ради поддержания такого реноме власти и продолжают существование полпредства — «таинственные острова» российской политики.