Жизнь как долг, люди как флаг. Власть хочет больше жителей в государстве, но не поясняет, для чего

Власти всё время говорят о демографии, но руководствуются как будто лишь интуицией, которая подсказывает им, что если чего-то много, то это и хорошо. Главной задачей людей остается просто жить на определенной территории, символизируя, наподобие флага, ее государственную принадлежность.

Демографическая проблема для российских властей — самый настоящий род помешательства. Владимир Путин и Дмитрий Медведев говорят о демографии в каждом втором выступлении. Непременное увеличение количества россиян поставлено одной из главнейших задач современности. Провалы в этом направлении воспринимаются как личный вызов.

Вот сейчас, например, правительство спрогнозировало сокращение общей численности населения России по итогам года на 325 тыс. человек. Еще недавно ожидали, что сокращение будет вдвое меньшим, и уже со следующего года начнется прирост. И пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков спешит оправдаться перед журналистами: мы, говорит, всё никак не можем преодолеть последствий еще Великой Отечественной войны, а также распада СССР. Вот сейчас эти две ямы, сокрушается Песков, «сошлись вместе». Но мы продолжаем биться над этой самой острой и самой важной проблемой.

Всё никак у нас война не закончится, что ты будешь делать. Дотянулся проклятый Гитлер. И еще одну замечательную фразу произнес пресс-секретарь: «У нас просто с вами мало женщин, которые могут рожать детей». Глубокомысленное суждение. Ведь новых женщин могут родить опять же только женщины. А их, как метко замечено, не хватает. Замкнутый круг получается.

Положим, журналистам до демографической ситуации дела особенно нет. Фразу «в России ожидается убыль населения» они понимают лишь как «о, кажется, Путин опять облажался, пойдем-ка потыкаем Пескова палочкой». Потому что с задачей увеличения населения у нас носится уже много лет в первую очередь именно президент. И сформулировал он ее когда-то очень просто: «Чтобы Россия была суверенной и сильной, нас должно быть больше, и мы должны быть лучше в нравственности, в компетенциях, в работе, в творчестве». С тех пор боремся за показатели как можем: маткапиталом, льготами, пропагандой семейных ценностей.

Выступать против повышения рождаемости, конечно, неудобно. Не может же нормальный человек быть против рождения детей. Но вот такая государственная деловитая зацикленность на фертильности тоже пугает. Власть начинает напоминать рачительного крестьянина, которому нужно непременно вывести в инкубаторе побольше цыплят для победы в каком-нибудь сельскохозяйственном конкурсе.

Добровольных помощников у президента в избытке. Недавно вот председатель «Совета матерей» (есть и такая организация — женщин у нас, может, и не хватает, но на совет-другой уж наберется) Татьяна Буцкая предлагала ввести налог на бездетность. Пускай, говорит, человек «либо любит детей и рожает, либо не любит и платит за то, что не любит». Хорошо ведь сказала, согласитесь. Отсюда уже один шаг до крепостных свадеб: парни налево, девушки направо, и попарно двигаемся в церковь.

Татьяна Буцкая не бог весть какой авторитет, и депутаты с сенаторами ее поспешили опровергнуть, но заметим: с этой же мыслью только в этом году выступили спикер Курултая Башкирии Константин Толкачев, главный репродуктолог Минздрава Олег Аполихин и член Общественной палаты РФ (экс-глава, между прочим, тульского УФСБ) Владимир Лебедев. Идея носится от головы к голове наподобие электрического разряда, и как знать, может, такими темпами и в голову нацлидеру как-нибудь залететь. В самом деле, не любишь детей — значит не любишь Родину, не желаешь работать на ее мощь и процветание. Так ведь, наверное.

Для чего конкретно государству нужно больше людей, кажется, особенно никто не задумывается. Существует множество исследований, показывающих обратную связь высокой рождаемости с экономическим ростом в обществе; высокая рождаемость усиливает бедность и затрудняет выход из нее. Да и без исследований всегда можно взглянуть на многие страны Африки или Азии, где рождаемость прет как на дрожжах, но ни в богатство, ни в силу это никак не конвертируется (хотя и снижение рождаемости само по себе, без дополнительных мер, к улучшению качества жизни, разумеется, тоже не ведет).

С нашей маниакальной тягой к социальной поддержке детей и многодетных семей в особенности рост рождаемости и вовсе может оказаться для бюджета в определенный момент тяжеловат. Еще про борьбу за продолжительность жизни не надо забывать — ну, тут хотя бы сообразили пенсионный возраст понизить, и женщины в период декрета из хозяйственной деятельности исключаются, сокращая на макроуровне количество экономически активного населения, а на микроуровне — количество источников дохода в семье. А ведь борьба с бедностью вроде бы тоже провозглашена в России одной из первоочередных задач.

Призывы к рождаемости описываются российскими лидерами в расплывчатой риторике лозунга на плакате. «Нас должно быть много, мы должны жить хорошо». Хватит ли на потенциальных новых граждан рабочих мест, чем они займутся, готово ли государство к нагрузке на здравоохранение и образование, каким должно быть территориальное распределение людей (в том смысле, что молодежь сегодня предпочитает уезжать из депрессивных сел и городков в мегаполисы, и поэтому рост рождаемости вряд ли приведет к тому, что малонаселенные местности перестанут быть таковыми) — эти и другие проблемы, видимо, предлагается решать по мере поступления.

Были, помнится, планы по созданию в стране к 2020 году  25 млн новых рабочих мест, но назначенный год уже на исходе, а планы как-то забылись. Получилось как в анекдоте про рабочих, один из которых копал яму, а другой тут же закапывал — должен был быть еще один, который сажал бы деревья, но он заболел. Так и здесь: задача с рабочими местами ушла, а с рождаемостью осталась.

Власти, такое ощущение, руководствуются не практическими соображениями, а просто интуицией, которая подсказывает им, что если чего-то много, то это само по себе хорошо. Они предпочитают не задумываться, как сопрягаются борьба с бедностью и борьба за рождаемость — Господь всё устроит. Люди при таком подходе воспринимаются лишь как восполняемый ресурс, запас которого нужно иметь на случай, к примеру, эпидемии смертельного вируса.

Здесь чувствуются те же отголоски средневекового менталитета, что и в знаменитых путинских «печенегах с половцами»: как будто бы печенеги в буквальном смысле снова маячат в степи, и нам нужно выставить на крепостные стены больше вооруженных мужчин, чем у них. Задача людей — просто жить на определенной территории, закрепляя своим наличием ее национально-государственную принадлежность. Жизнь — это исполнение долга, а ее качество тут уже вторично.

Конечно, по умолчанию государственные ревнители демографии полагают, что рост рождаемости приведет к укреплению консервативно-патриотического образа мышления в обществе — ну, просто потому что раз рождаемость относится к традиционным ценностям и пропагандируется патриотами, значит, и новые поколения, будучи как бы результатом этой пропаганды, автоматически народятся традиционалистами и патриотами. И тогда Россия будет, как и говорил Путин, «суверенной и сильной».

Но вот что, если, большинство новой молодежи (когда рождаемость начнет и правда повышаться) окажется носителями глобалистского и демократического мышления, которые не захотят жить там и так, как задумывали пропагандисты, а вместо этого начнут требовать перехода к иным формам и методам управления? Об этом, наверное, лучше и не задумываться. Безработная молодежь в обществе без перспектив, как известно, — двигатель любой революции. Так что, может, оно и к лучшему для властей, что рождаемость не растет.