Фото: Иван Водопьянов / Коммерсантъ
Вообще, 9 мая, День Победы — самый простой для восприятия праздник. Сегодня. В нем все просто, потому что есть абсолютное зло, и абсолютное добро. Добро в 1945-м победило зло, заплатив за это дорогой ценой, жизнями миллионов человек. К сожалению, те, кого мы спасли этой ценой, оказались неблагодарными, но мы, в принципе, выше этого. Это наша Победа, мы ее празднуем и будем праздновать.
Еще относительно недавно все это еще было обсуждаемым вопросом. В 1990-е коммунисты проводили альтернативные парады со своими ветеранами, не без резона спрашивая у властей, какое право они имеют на завоевания предков, если они эти завоевания разбазарили. Общество дискутировало на сложные темы: например, победили ли мы фашизм, если по улицам городов гуляют скинхеды, ветераны войны живут довольно жалкой жизнью, да и вообще, уровень жизни у побежденных почему-то вдруг оказался выше и какую роль сыграл в развязывании войны Иосиф Сталин.
Сегодня таких вопросов уже никто не задает, дискуссии из публичного пространства вычищены (иногда — со скандалами, как в случае с «ленинградским» опросом телеканала «Дождь», который 20 августа 2021 года включен Минюстом в реестр иностранных агентов). Праздник, наконец, подогнали в правильный формат, а для последних недовольных, которым не нравились бездушность и официоз, вовремя появился «Бессмертный полк». Осталось еще немного недобитков, пытающихся что-то вякать про Сталина, но отпор им дается все более решительный, а скоро им уже и соцсети перекроют.
Последним вопросом, нуждавшемся в разъяснении, была роль союзников. Казалось, что ответ на этот вопрос вроде бы был найден в 1990-2000-х, когда на юбилеи 1995 и 2005 годов съезжались все мировые лидеры, включая президента США, а Владимир Путин клялся с трибуны, что мы «не делим победу на свою и чужую» и «всегда будем помнить помощь союзников». Какой-то в этом был диссонанс. Такой ответ не мог устроить патриотов страны, возрождающей величие. Но после серии внешнеполитических обострений и здесь все встало на свои места: всякие союзники из речей президента исчезли, единственным победителем стал советский народ, а 9 мая стало праздником сугубо национального триумфа и «символом священного родства России и ее народа».
За несколько десятилетий идеологической работы, начавшейся при Леониде Брежневе, почти утерянной, но заново возрожденной при Борисе Ельцине (да, это ведь он распорядился проводить парады ежегодно и придумал Знамя Победы) и тщательно доведенной до совершенства при Владимире Путине — полгода полировали одно только правильное название Дня освобождения Ленинграда от блокады! — идея победы стала законченным памятником национальной гордости.
Трагедия войны, завершившаяся триумфом через преодоление, оказалась в результате настолько исчерпывающим, глубоким и в то же время абсолютно простым сюжетом, что им стало возможно объяснить, оправдать и обосновать вообще все — от глобальных вещей вроде присоединения частей сопредельных государств до таких мелочей как нежелание пускать оппозиционного журналиста в Законодательное собрание Петербурга. Если ты — добро, то все, что ты делаешь — по определению добро, иначе и быть не может.
Теперь нам больше не нужна никакая другая история (сравните, например, количество выпускаемых сегодня фильмов о Великой Отечественной войне с количеством фильмов про любые другие исторические события; мы толком не отмечали ни 100-летие революции, ни 100-летие Первой мировой); нам больше не нужны друзья (к черту всех, кто не хочет быть с нами в этот день); нам больше не нужны дурацкие поиски национальной идеи и смысла жизни, вопросы и дискуссии; не особенно, если вдуматься, нужна и экономика — проживем без нее, как предки в окопах, обходившиеся не только без пармезана; в нас трудно вызвать эмоции, потому что переживаний сильнее, чем от чтения мемуаров, не бывает; мы подготовились даже к уходу ветеранов — их нам заменят портреты.
Нам вообще ничего не нужно, так как у нас есть досконально разработанный канон и наш собственный, полностью герметичный и универсальный мир Победы. Нам в этом мире абсолютно комфортно — почти так же, как раньше в мире марксизма-ленинизма.
