В последние десять-пятнадцать лет количество ветеринарных клиник в Петербурге возросло многократно: ежегодно в городе открывается 15-20 новых заведений, а закрывается одно-два. Конкуренция растет, но только в основном в сегменте лечения обычных домашних питомцев — собак и кошек. Рынок страдает от дефицита специалистов, обладающих специальными знаниями по биологии и основам лечения экзотических животных: черепах, кроликов, канареек, голубей, не говоря уже о скаковых лошадях, змеях и приматах разных видов, а также крупных хищниках и копытных, которых всё чаще заводят не только государственные зоопарки, но и частные зверинцы, принадлежащие крупным бизнесменам.
При этом наблюдается нехорошая тенденция современных клиник и отдельных ветврачей — специализация по группам болезней. Появились ветеринарные терапевты, хирурги, анестезиологи и даже… кастраторы! Возможно, каждому человеку что-то близко и интересно, например, методы и способы анестезиологии птиц, но отфутболивание владельца с животным от одного «специалиста» к другому показывает непрофессионализм всей организации, особенно если так называемого хирурга сегодня нет и просят прийти в другой раз.
Правда, иногда мои коллеги — причем очень высокопрофессиональные — отпугивают клиентов банально отсутствием культуры общения.
Пообщавшись с ветеринаром, испытывающим проблемы с русской речью, нередко посетитель навсегда уходит из клиники (где, возможно, его животное спасли бы). И хорошо, если в другой клинике ему не попадутся обаятельные шарлатаны, которые выкачают из хозяина все его деньги, а животное угробят своими дорогостоящими процедурами.
Впрочем, склонность к выкачиванию максимума денег из клиента свойственна и в целом неплохим ветклиникам: каждый ветврач, а тем более владелец собственной практики, вынужден бороться с искушением назначить очередному котику перед кастрацией томографию головного мозга или биохимическое исследование крови. И у этого искушения, чуждого врачебной этике, есть рыночный фундамент.
У большинства игроков ветеринарного рынка, по данным Росстата, растут доходы: если в 2015 году объём рынка составил около 1 млрд рублей, то в 2016-2017 годах он превышал 1,3 млрд рублей. Впрочем, эти сведения не совсем точны, так как из 163 действующих сегодня ветклиник отчетность предоставляют лишь около 100. По-прежнему велики и объёмы серого рынка, полагаю, они сопоставимы с цифрами официальной статистики. Ещё около миллиарда в год составляет бюджетное финансирование государственных ветстанций, включая субсидирование бесплатных услуг населению, таких как кастрация и вакцинация собак и кошек.
Но гораздо интенсивнее доходов у клиник растут расходы, в первую очередь бюрократические, а с ними падает маржинальность бизнеса.
Если в 2015 году большинство участников рынка показывали прибыль (совокупная чистая прибыль всех ветклиник Петербурга превысила 170 млн рублей), то в 2016 году рынок провалился в убытки (тот же показатель составил менее 3 млн рублей), и не смог отыграть этот урон в 2017 году (104 млн рублей).
Каждая клиника (помимо зарплаты персоналу) должна арендовать и оборудовать в соответствии со стандартами помещение, получить разрешение на оказание ветеринарных услуг, заключить договор на утилизацию биологических отходов. Поэтому зарплаты ветврачам часто привязаны к трафику посетителей, то есть к объёму денег, которые принес компании труд докторов.
В городских ветстанциях, которые являются структурами Минсельхоза, проблема аренды не стоит, кроме того они получают бюджетные субсидии на проведение бесплатных для населения услуг (кастрация и прививки), но в остальном они такие же коммерческие организации. И в них владельцев животных тоже всё чаще называют «клиентами», при этом забывая, что животное — прежде всего пациент, нуждающийся в помощи, а не клиент, приносящий деньги.
Инфографика: Константин Мшагский
