Фото: Антон Белицкий / Коммерсантъ
Трудно подобрать какое-то одно главное определение для уходящего года. В зависимости от взглядов он может быть охарактеризован каждым отдельным человеком в диапазоне от катастрофического до триумфального. Как и сто с лишним лет назад, Москва надеется посеять бурю мирового масштаба, чтобы выйти из нее обновленной. Видимо, это наш традиционный метод развития.
Год назад мы вовсю обсуждали заявления американской разведки о том, что Россия готовится к атаке на украинские территории, в основном в скептическом, даже ироничном ключе. Практически никто не верил в то, что в итоге произошло, но это случилось. И теперь кажется странным вообще подводить итоги года, который выглядит по сути не итоговым, а наоборот начинающим какой-то совершенно новый непредсказуемый период. Всё равно что подводить итоги 1914 года, например.
До сих пор популярная фраза Ленина о том, что политика — это концентрированное выражение экономики, подтверждена самым радикальным образом. Политика не может не иметь первенства над экономикой, утверждал вождь мирового пролетариата, так и получилось. Кому-то приходит в голову, что россиян недостаточно уважают на Западе, и ради восстановления справедливости приносятся в жертву хозяйственные соображения: в считаные дни останавливаются заводы, закрываются магазины, рушатся многолетние торговые схемы и цепочки поставок, целые отрасли, такие как туризм, оказываются под большим прессом. Бизнесу приходится непросто, и не все переживают эти сложности. Сотни тысяч людей оказались вынуждены резко поменять привычный образ жизни, и если для кого-то дело ограничилось эмиграцией (тоже, конечно, резким поворотом), то других привело в окопы и даже к гибели.
Начавшись как операция по защите жителей Донецка от регулярных обстрелов, ситуация быстро превратилась в мятеж против Запада и его идеологии — так ее представляет официальная пропаганда. Главной целью Кремля называется создание нового миропорядка, в котором Россия должна быть одним из центров силы.
Романтика мятежа позволяет Владимиру Путину не терять авторитета, несмотря ни на что, хотя некоторые соцопросы демонстрируют постепенную потерю россиянами воинственных настроений, даже оставление Херсона и ряда других территорий, взятых под контроль в начале спецоперации, не привело к заметному возмущению против президента. Сам факт мятежа против Запада является ценным в глазах патриотов. Как полковник Аурелиано Буэндиа, который, как известно, поднял 32 вооруженных восстания и все 32 проиграл, Путин может позволить себе, в принципе, любой исход: в глазах своих сторонников он победил уже тем, что попытался.
Контуры нового миропорядка остаются пока что не вполне ясными. Понятно лишь, что Россия намеревается в очередной раз избавиться от зависимости от Запада, снова понимая ее как насильственную. Меняются, однако, этикетки: да, вместо Starbucks теперь Stars, вместо MсDonalds — «Вкусно и точка», вместо Renault выпускается китайский JAC JS4, а вместо Youtube продвигается Rutube. Но идея капитализма, дизайн обывательских привычек остаются пока теми же. VPN и криптовалюты всё еще помогают минимизировать ощущение потерь. Товары, ранее поставлявшиеся из Европы и США напрямую, теперь нужно везти через третьи страны. Это делает их дороже, но ведь отказываться от них не планируется. Закрытые границы с Европой, пожалуй, могут стать более четким примером разрыва для некоторой части россиян, но в масштабах страны эта часть всё равно составляет, к сожалению, крайне небольшой процент.
Изменяя мироустройство, российские власти стараются сделать по возможности всё, чтобы рядовой гражданин не ощутил никаких изменений. Нет четких признаков, по которым обыватель, особенно из регионов, мог бы понять, что новый миропорядок наступил, и отличить его от старого. Возможно, понятие нового миропорядка со временем превратится в абстрактный аналог коммунизма и вечно будет находиться на горизонте, к которому мы все стремимся. Нет цели, есть путь.
Внутри страны тем не менее весь этот год усиливались охранительские тенденции. Прекратило существование беспрецедентное количество СМИ. Некоторые из них успели перебазироваться за границу и уже там еще раз получить запрет на работу — уже за подозрения в симпатии к России. Кратно распух список иноагентов, теперь к ним добавлен еще и статус «лица, находящегося по иностранным влиянием». Составляются, как в советские времена, черные списки певцов, актеров и писателей, негласно отсекаемых от профессии. Одно за другим создаются детские патриотические движения: государство решило всерьез взяться за идеологическое воспитание начиная буквально с детского сада. Выкорчевываются всякие намеки на следование ценностям, признанных чуждыми, например под конец года Госдума приняла закон о полном запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений, и это происходило уже безо всякого сопротивления.
Политическое разнообразие, и так невеликое, вовсе съежилось до неразличимых масштабов. Непарламентская оппозиция оказалась разгромлена, парламентские партии заняли место в самом дальнем и пыльном углу зала, где теперь есть лишь сцена с одинокой трибуной для президента и беспрерывно аплодирующий партер. Впрочем, депутаты нашли свою нишу: теперь они занимаются поиском предателей среди эмигрантов и планируют усложнить им жизнь повышением налогов, а то и запретом на работу в российских компаниях. Всё это призвано, очевидно, усилить раскол в обществе, максимально четко разделить его на «тех, кто с нами, и тех, кто против нас». Вторым оставляется возможность уехать.
Нет признаков сворачивания или притормаживания процесса. Напротив, всё выглядит так, что он будет лишь усиливаться. Ближайшее будущее зависит от положения дел на фронте, но это лишь первый уровень возможного прогнозирования: никакой исход боевых действий не гарантирует возвращения к состоянию хотя бы на 23 февраля 2022 года, ведь Россия и Запад и после этого в любом случае будут видеть друг в друге опасность и готовиться к реваншу. Нет проблеска надежды на мирные переговоры и компромисс. Путин постоянно говорит, что готов к ним, но он уже дал понять, что такие переговоры могут пройти лишь на условиях России. Так же радикально настроен и его коллега из Киева Владимир Зеленский, ставший иконой для либералов Запада благодаря своему сопротивлению. Россия, говорит Путин, способна нарастить свою военную мощь при необходимости, но и Запад еще далеко не показал своего максимума и пока сильно ограничивается в поставках вооружения Украине.
В среде внешних и внутренних эмигрантов существует мнение, что весь революционный порыв укреплен лишь волей Владимира Путина и угаснет после его ухода по той или иной причине. Возможно. Но это во многом напоминает настроения 1920-1930-х годов: многие надеялись на скорое падение власти большевиков, однако этого не случилось. Путин находится в лучшем положении, чем Ленин, так как экономика страны не разрушена так, как тогда, и условий для выгодной сделки между сторонами пока не видно.
Противостояние приобрело фактически религиозный характер (в трактовке Дмитрия Медведева, например, буквально религиозный): консерватизм, собравшись с силами, пытается нанести мощный удар по модерну. Экономическая целесообразность в таких условиях перестает быть для всех фактором разумного ограничения — временно, конечно, но неизвестно, на какой срок. Как и сто с лишним лет назад, Москва надеется посеять бурю мирового масштаба, чтобы выйти из нее обновленной. Видимо, это наш традиционный метод развития. Но итоги этого года подводить нужно будет еще не скоро.
