Стрельба в воздух. Почему мы не понимаем, что происходит у соседей
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Год, что и говорить, начался не менее бодро, чем прошлый: в начале января 2021 года американские инсургенты захватывали Капитолий, теперь внезапно взорвался Казахстан. Там случился буквально «хлопок газа» — резкое, вдвое, повышение цен на газ спровоцировало бунт. Погромы мгновенно охватили казахстанские города, включая, естественно, Алма-Ату, где мятежники подожгли городскую администрацию и разграбили магазины. Дело дошло до перестрелок, сотен погибших и срочного ввода войск ОДКБ. Многообещающее начало года.
В связи с этим за последнюю неделю разнообразных сведений о Казахстане выплеснулось в российское публичное пространство столько, сколько не поступало за предыдущие лет десять, если не больше. До этого знания об устройстве этого довольно крупного, надо сказать, соседнего государства у большинства россиян ограничивались в лучшем случае забавным словом елбасы (так официально зовется многолетний национальный лидер Нурсултан Назарбаев, пару лет назад ушедший в отставку, но продолжавший сохранять влияние), а сам Казахстан воспринимался как малоинтересное нечто, окружающее Байконур. А тут на их головы обрушился целый водопад новых экзотических фамилий и упоительной конспирологии. Восточный орнамент всегда производил на северного человека завораживающее воздействие.
Сам елбасы, кстати, для остроты сюжета сначала пропал наподобие то ли Виктора Януковича, то ли булгаковского Степана Лиходеева, а потом вроде бы нашелся, хотя это еще не точно, пока есть только заявление его пресс-секретаря в соцсетях.
Теперь лексикон политизированного читателя Telegram-каналов пополнился, например, красивым словом жуз, которое в определенный момент стало встречаться едва ли не чаще, чем во время сирийской кампании слово пешмерга (пешмерга — это курдское ополчение, а жуз — крупное родовое объединение у казахов). Тайная борьба этих самых жузов была предложена аналитиками как одна из версий происходящего.
Не единственная, конечно, и даже не главная. Аналитики, явно соскучившиеся по свежему мясу (Украина с Белоруссией обглоданы уже давно), разложили перед ошарашенным читателем сразу все свои богатства: на сцене появились президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, вроде бы пытающийся избавиться от стареющего и ненужного Назарбаева; местные силовики; британские и американские спецслужбы; радикальные исламисты из запрещенного в России ИГИЛ; коварные пантюркисты, ведомые президентом Турции Реджепом Эрдоганом; до кучи не могли не пройтись по Китаю. Все, если верить аналитикам, неожиданно разом разбудили свои «спящие ячейки». В Казахстане, похоже, такая ячейка имеется чуть ли не в каждой квартире. В глубине сцены веселый хоровод водят жузы, кланы, социально неудовлетворенные обитатели казахской глубинки и наемники из Киргизии.
В общем, «то ли пляски сталеваров, то ли женский бой в грязи», как спел БГ. Ясно, что если версий так много, значит никто толком не понимает, что происходит. Непонятно главное: мы-то за какой интернационал, то есть, простите, жуз? А Ленин за какой был?
И можно понять, когда ничего не понимают американцы, которые и про елбасы-то не знают — у них знания о Казахстане исчерпываются комедией «Борат». Их заявления о поддержке «мирного протеста» — скорее машинальная реакция, легкомысленный рефлекс. Но мы-то вроде как претендуем на лидерство в постсоветском пространстве. При этом представление об этом пространстве имея, как выясняется, где-то на уровне средневековых географов: «Говорят, такие страны есть, милая девушка, где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят… каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть: нет-нет да и услышишь, что на белом свете делается; а то бы так дураками и померли».
Прошлогодний захват Капитолия и то был для россиян более ясен и понятен. Про Дональда Трампа мы всё знаем, а про соседний Казахстан — практически ничего. Так что главный для россиян эффект от казахстанского бунта — великое географическое переоткрытие Казахстана как такового. А что полагается делать с открытыми землями? Правильно, пытаться водружать флаг.
Флагманы пропаганды вроде Маргариты Симоньян на всякий случай расчехлили знамя экспансии, принявшись рассуждать по мере фантазии кто о немедленном принуждении Казахстана к присяге лояльности Москве, кто о захвате северного Казахстана, а кто так и вовсе о срочном референдуме по поводу нового воссоединения с Россией. Как будто российских патриотов Казахстан интересует исключительно с точки зрения абстрактного владения, где ценностью является даже не что-то материальное, а просто желание чувствовать эйфорию обладания.
Рядовому обывателю всё это нужно только для одного — для того, чтобы понять, кого сейчас надо будет ненавидеть. У него, обывателя, тоже ведь уже рефлекс. Если где-то рядом что-то громыхнуло — жди кампании, сейчас появится новый враг. Или старый. Тут непонятно только, на кого именно укажут пальцем, но это без разницы. Надо будет — начнем в едином порыве костерить Эрдогана, надо будет — англичан, президента Токаева, исламистов. Здесь важно ощущение опасности и демонстрация готовности встать в едином порыве против чего-нибудь.
Пока четкого сигнала с самого верха не поступило, армия пропагандистов на всякий случай стреляет ракетами во все стороны. Цели не то чтобы нет, цель просто лежит в другой плоскости: попасть надо в настроения Кремля. А ну как там и правда после Крыма так же под шумок захотят присоединить Павлодар и Семипалатинск? Так-то у нас всё готово, после Крыма уже все знают, куда бежать. Все положенные заходы про «мнимую независимость» и про «подаренные земли» были, конечно, сделаны. Странно, что никто о целине не вспомнил — для кого пахали, спрашивается?
Хотя вовсе не любой гражданский конфликт в ближнем зарубежье обязательно означает поиск и отражение атак внешнего врага. Ни в Киргизии, ни в Армении, например, врагов не искали — как-то согласились, что это проявление каких-то внутренних процессов. В Молдавии так все уже просто привыкли, что там вся политика состоит из вечного протеста.
Есть, конечно, интерес и другого рода, сугубо политический: Нурсултан Назарбаев, добровольно оставив пост президента, но сохранившись в виде верховного лидера, всё же продемонстрировал сценарий, необычный для большинства авторитарных режимов. Обычно в таких странах правители держатся за власть до последнего и либо умирают в президентском кресле, либо их выносят оттуда восставшие граждане. Назарбаев стал первым, кто решил как бы заглянуть за границу политической смерти. За его опытом в России более-менее наблюдали, и теперь он, вполне возможно, может быть признан негативным. Преемник как будто не оправдал надежд.
Впрочем, для того чтобы делать такой акцент на преемнике, нужно сделать слишком много допущений; вряд ли в Кремле (да и в Минске) и так не понимают, что двух лидеров у страны быть не может — у нас-то на самом деле уже пробовали с Дмитрием Медведевым, потом за ним всё отменять пришлось.
И если в Казахстане ситуация рассосется, а она уже начала успокаиваться, то интерес к нему так же быстро упадёт. Войны нет, врага нет, захватывать Байконур вроде бы не собираются — расходимся. Ну, кого-то там уволили, кого-то арестовали, кого это может интересовать? Если на горизонте нет НАТО, отлаженная машина государственной агитации глохнет, как автомобиль без бензина: никаких других объяснений политическим процессам, кроме происков Запада, в ее арсенале нет.
Да и зрителю всякие другие объяснения, в общем-то, без надобности. Ему достаточно пары пренебрежительных стереотипов. Как и чем живут люди в Казахстане, никому не любопытно. Интерес к культуре нулевой. Есть только азарт игрока: уже можно отжимать или еще рано? Пожалуй, не стоит тогда удивляться, что политические процессы в сопредельных странах иногда взрываются совершенно неожиданно и порой приводят к затяжным конфликтам.
