Глава СК Александр Бастрыкин заявил, что необходимо подвергать обязательной геномной регистрации всех трудовых мигрантов, въезжающих в Россию из стран ближнего зарубежья. «Такие меры серьезным образом ужесточат контроль над миграционными процессами, позволят поставить дополнительный барьер проникновения на наш рынок труда криминальных элементов, а правоохранительным органам — более успешно раскрывать совершенные ими преступления», — заявил главный следователь страны Интерфаксу 1 ноября. Насколько инициатива председателя СК соответствует нормам права, зачем она нужна и когда соберут данные ДНК вообще у всех живущих на территории РФ, «Новому проспекту» рассказали те, кто регулярно сталкивается в судах с методами работы следователей — адвокаты и правозащитники.
Калой Ахильгов, адвокат, управляющий адвокатским бюро Kaloy.ru:
— Несомненно, ДНК является персональными данными ровно так же, как отпечатки пальцев — персональные данные. Хотя, например, во Франции те же отпечатки пальцев не являются персональными данными. Они установили, что отпечатки пальцев могут повторяться. С точки зрения права, конечно, инициатива Бастрыкина — нарушение права. Это то же самое, если бы мы с вами прилетали в Европу, а нас брали ДНК. Как бы мы к этому отнеслись? Нарушение. Но мы должны понимать, что нынешнее право в России перестало быть правом в понимании, к которому привыкли юристы. Право в России превратилось в инструмент в руках руководителей тех или иных структур.
Для чего этого хочет Бастрыкин? Он хочет упростить работу следствия, нарушая базовые правовые принципы. Например, приехал человек в нашу страну, сдал ДНК, и далее при совершении преступления следователю не нужно искать, кто это совершил, как это делалось всегда. Он тут же сравнивает с этой базой ДНК материалы с места происшествия — и «добрый вечер». В этом смысле Бастрыкина можно легко понять, если встать на место следствия. Но если вот таким образом прогибать право под нужды силовых структур, что и происходит сейчас в России, то мы просто останемся без какого-либо права вообще. Некоторые мои коллеги осмеливаются говорить, что уже остались. Это и нарушение базовых принципов, не только прав людей. Тот же принцип равенства всех перед законом.
Сбор данных ДНК — это ведь всё-таки ещё и определённого рода медицинское вмешательство: слюна, волосы, ногти, кровь. Вмешательство, запрет на которое Бастрыкин пытается преодолеть новым проектом. А медицинское вмешательство допускается только после согласия человека, который сдаёт те или иные данные. Здесь же преодоление идёт через новую инициативу. Преодолевается норма о добровольности согласия. У нас нет в действующем законодательстве принудительного медицинского вмешательства ни в отношении иностранцев, ни в отношении граждан России. Если мы говорим про уравнивание граждан в правах обязательством сдавать ДНК всем поголовно, то давайте вообще отменим все законы, которые есть, оставим только те, которые выгодны государству. Создадим некое «гестапо», когда вопросы права будут похожи уже на какую-нибудь Северную Корею. Тогда да, можно уравнять всех. Всем запретить стричься не так, как разрешено, запретить носить джинсы, и так далее. Это будут решения из этой же категории. Удивлюсь ли я, если до этого дойдёт? Мне бы очень не хотелось быть свидетелем этого, но удивляться с каждым днём, к сожалению, приходится всё меньше.
Александра Тагирова, адвокат коллегии адвокатов Pen & Paper:
— Попытки проводить учет с использованием биологических данных человека существуют не один век. Еще в XIX веке криминалисты прибегали к бертильонажу — сбору антропометрических данных преступников путем их измерения и последующего учета. Ключевое различие между бертильонажем, а также геномной регистрацией, существующей сейчас для отдельных категорий правонарушителей, и предлагаемыми изменениями заключается в правовом статусе лиц, в отношении которых принудительно ведется такой учет. В первом случае речь идет о правонарушителях, чья вина подтверждена в установленном законом порядке, которые имели возможность реализовать гарантированное право на защиту. В случае мигрантов ситуация совсем иная.
Необходимость введения обязательной геномной регистрации мигрантов стоит оценивать в совокупности как минимум с нормами статей 8 и 14 Конвенции о защите прав человека, в частности — о праве на уважение частной и семейной жизни, а также о запрете дискриминации.
Также нельзя забывать о ключевом принципе развития медицинских технологий и биомедицины — принципе согласия человека на медицинское вмешательство, предусмотренном в статье 5 Конвенции Овьедо.
Статьей 7 Всеобщей декларации о геноме человека и правах человека закреплен принцип конфиденциальности генетических данных, которые касаются человека, чья личность может быть установлена. Она должна обеспечиваться в соответствии с требованиями закона.
Вопрос о том, является ли изъятие генома вмешательством, нарушающим основные права человека, рассматривался на уровне ЕСПЧ, в частности в решениях 2006, 2008, 2013 годов. Так, в 2008 году в деле С. и Марпер против Соединенного Королевства (S. and Marper vs the United Kingdom) Большая палата Европейского суда определила, что хранение клеточных образцов и профилей ДНК является вмешательством в право на уважение личной жизни сторон. При этом Европейский суд пришел к выводу, что хранение отпечатков пальцев в меньшей степени, чем хранение ДНК, влияет на личную жизнь, однако также, по сути, представляет собой вмешательство в право на уважение личной жизни.
При этом, поддерживая свою позицию о том, что получение и хранение клеточного материала является вмешательством в право на уважение личной жизни, Европейский суд признавал такое вмешательство оправданным, поскольку оно служило законным целям предупреждения преступности и защиты прав и свобод других лиц, в частности в деле Ван дер Вельден против Нидерландов (Van der Velden vs the Netherlands) в 2006 году.
Представляется, что принудительное взятие ДНК у человека, хранение его профиля ДНК в базе данных, являются вмешательством в его личную жизнь.
Безусловно, такое изъятие и хранение допустимо в отношении лиц, выразивших на это свое добровольное согласие. Кроме того, Федеральным законом «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации» предусмотрена обязательная геномная регистрация в ряде случаев. Представляется, что такое вмешательство со стороны публичных властей в достаточно ограниченном режиме, в четком соответствии с федеральным законодательством, необходимо в интересах национальной безопасности и общественного порядка, для охраны здоровья или защиты прав и свобод других лиц.
Однако распространение обязанности по геномной регистрации на всех лиц, находящихся на территории РФ, будет представлять собой неоправданное вторжение в право на уважение частной и семейной жизни. Отдельного внимания также будет заслуживать вопрос об обеспечении конфиденциальности такой информации.
Александр Шишлов, уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге в 2011–2021 годах, депутат Законодательного собрания Петербурга:
— Я удивлён этой инициативой. Геномная регистрация — это процедура, которая сейчас осуществляется в отношении ограниченного круга лиц. Это касается осуждённых и отбывающих наказание за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Произвольное расширение обязательности этой процедуры на, как выразился председатель СК, «трудовых мигрантов из стран ближнего зарубежья» вызывает вопросы не только по отношению к соблюдению прав человека, в частности прав иностранных граждан, которые приезжают работать, но и самой логикой предложения. Несмотря на те цифры, которые приводит председатель СК, показывающие некий рост противоправных действий, совершаемых приезжими, в целом, по данным, которые есть в распоряжении Генпрокуратуры, доля иностранцев, совершающих преступление, существенно меньше доли граждан РФ, совершающих преступления.
Сама по себе логика применения такой меры, как геномная регистрация, именно к приезжим, не решит проблем борьбы с преступностью. И есть ещё один важный аспект. У нас отсутствует необходимый уровень доверия к государственным органам, к государству вообще. Любая такого рода регистрация вызывает вопросы, прежде всего потому, что у нас нет уверенности в том, как будут использоваться базы данных, которые собирают правоохранительные органы. Важно укрепление доверия к правоохранительным органам. Только в этом случае можно говорить о расширении их полномочий, расширении тех данных, которые граждане дают в распоряжение государства.
Сама по себе идея не имеет серьёзных обоснований, на мой взгляд. Будут ли все жители России сдавать ДНК после мигрантов, надо спросить у тех, кто инициирует такие проекты. Думаю, что такая практика не будет распространена и на иностранцев. Это противоречит логике борьбы с преступностью, тем правозащитным принципам, которые содержатся в российской Конституции, международных правовых актах, участниками которых Россия является. В том числе и поэтому говорить о распространении практики на всех жителей России преждевременно.
Ольга Цейтлина, адвокат, специалист в области миграционного права в коллегии адвокатов «Юстум»:
— С учётом повсеместной цифровизации, введения QR-кодов, систем распознавания лиц и слежения, конечно, власти смогут сделать и это. Конвенция о правах человека тут никак не поможет. Персональные данные уже повсеместно собирают и будут собирать дальше. Да, их нельзя распространять, нужно сохранять и охранять. Здесь есть вопрос по статье 8 Конвенции о правах человека — нарушение прав на личную жизнь. Но мы не знаем, что скажет ЕСПЧ, если правительство адекватно объяснит, для чего это вводится. Возможно, и не будет нарушения. Мы видим сейчас практику ЕСПЧ по всем коронавирусным мерам: часто ответ — «жалоба неприемлема». Новая инициатива про ДНК будет обоснована соображениями безопасности, защиты общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья — так же, как все инициативы про цифровые коды. Господин Бастрыкин ссылается на статистику. Дальше никто не будет проверять, реальна ли она, откуда у него эти проценты роста «экстремизма» и «терроризма». С учётом «резиновых» статей по экстремизму-терроризму, безусловно, можно нарисовать рост всех этих процентов.
Страны могут вводить такие ограничения, устанавливать свои собственные нормы для въезда. Дактилоскопия или анализ радужной оболочки глаза уже вообще никого не удивляет при получении Шенгенской визы или въезде в страны Евросоюза, так же как и требования наличия при въезде ПЦР, сертификата о вакцинации или QR-коде. Мир становится более прозрачным, но при этом и более закрытым. И власти, и сервисы собирают и персонализируют данные. Миграционное законодательство также двигается в этом направлении.
Чем это отличается от замеров черепов циркулем в прошлом веке? Это был способ преследования определённой группы ради убийства и уничтожения в конечном итоге. Здесь же, безусловно, иная, возможно благая, цель. Говорят, что это делается для создания базы данных, потому что действительно сейчас есть мигранты, кому запрещён въезд, но которые всё равно въезжают, меняя букву в отчестве или имени.
Безусловно, если легализовать историю про ДНК для приезжих, то ничто не помешает завтра сделать это для всех. Другой вопрос, как это будет организовано, насколько это будет принудительно. На сегодня для получения патента на работу приезжим надо пройти медкомиссию. Я знаю, что сегодня её всё сложнее пройти, особенно лицам, переболевшим какими-либо заболеваниями лёгких. По последней практике сразу мигрантов отсеивают, и это можно объяснить необходимостью сохранения здоровья населения.
Другой вопрос, как эти данные будут храниться, как будет обеспечена их приватность, отсутствие доступа для третьих лиц, передача, кто будет иметь доступ и как они будут использоваться, насколько это будет недоступно третьим лицам, будут ли исключены любые махинации. Это как система СОРМ-1 и СОРМ-2 с записями телефонных переговоров. ЕСПЧ установил в деле «Захаров против России», что это нарушение статьи 8 Конвенции. Так и тут: не сами записи, а отсутствие механизмов контроля и соблюдения конфиденциальности может стать проблемой. В целом страна закрывается, в том числе от приезжих, от иностранных граждан. Ужесточаются правила въезда и пребывания, и это может быть связано как с целями предотвращения преступлений, охраны здоровья и безопасности, так и с политическими целями.
Если за шесть месяцев 2020 года правоохранительными органами расследовано более 17 тысяч преступлений, совершенных иностранцами, то за первое полугодие 2021 года — почти 19 тысяч. При этом в структуре преступности мигрантов наметились тенденции роста противоправных деяний, имеющих повышенную общественную опасность, в частности, экстремизма — на 33%, терроризма — на 26%, убийств — на 8%, изнасилований — на 5%. Об этом заявил Александр Бастрыкин.
Борис Грузд, адвокат Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов:
— В инициативе председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина о геномной регистрации всех трудовых мигрантов, въезжающих в Россию из стран ближнего зарубежья, обращают на себя внимание несколько аспектов.
Внедрение современных методов раскрытия преступлений, основанных на достижениях науки и техники, разумно и целесообразно. При прочих равных условиях это позволяет реализовать принцип неотвратимости наказания и избежать привлечения к уголовной ответственности невиновных.
Например, в США широкое внедрение в практику генетической экспертизы позволило по делам прошлых лет восстановить справедливость и добиться пересмотра обвинительных приговоров невинно осуждённых, в том числе к пожизненному лишению свободы.
Однако в наших реалиях у меня нет уверенности, что этот довольно сильный инструмент будет использоваться в благих целях. По моему мнению, в условиях бесконтрольности исполнительной власти и отсутствия независимого суда возможны злоупотребления.
Ссылки на международный опыт демократических стран к нам неприменимы: в них имеются система сдержек и противовесов и работающие институты гражданского общества.
Причём, что характерно, в тех случаях, когда нужно принять какой-то очередной репрессивный закон, обязательно вспоминают про западные страны: США, Великобританию, Францию, забывая, что национальное законодательство — это система взаимосвязанных между собой норм права. Во всех же других случаях эти страны приводятся в качестве антипримера.
К сожалению, законопроекты последних лет в России направлены исключительно на усиление контроля и надзора за населением.
Фото: kremlin.ru
P. S. Нынешней осенью Следственный комитет уже выступил инициатором новых законодательных норм, когда предложил распространить практику подписок о неразглашении на стадию проверок сообщений о преступлении. Законопроект был раскритикован юристами, в том числе как инициатива, цель которой — лишить адвокатов принципов публичности в своей работе по защите прав граждан.
Николай Нелюбин специально для «Нового проспекта»
