Фото: Артем Краснов / Коммерсантъ
Тренд минувшей недели, а, пожалуй, и месяца — лихие словесные пируэты основателя и вдохновителя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина в открытом эфире. Истерика по поводу поставок артиллерийских снарядов на позиции в Бахмуте, во время которой Пригожин даже грозился увести оттуда свои отряды, переросла в таранную атаку на Минобороны и Сергея Шойгу лично.
Евгений Пригожин показывал горы трупов в видеороликах, инфернально обещая, что «эти мрази, которые не дают нам боеприпасы, будут в аду жрать их потроха» — под «мразями» понимались Шойгу и глава Генштаба Валерий Герасимов; возлагал на этих двоих ответственность за гибель «десятков тысяч» своих подопечных и даже дошел до риторического вопроса «как выиграть войну, если дедушка — законченный м***к?», заставив всех наблюдателей задуматься, кого имел в виду создатель «Вагнера» (потом Пригожин уточнил, кого именно, но, как обычно, в такой форме, что осадок остался).
Радоваться здесь должен губернатор Петербурга Александр Беглов: долго висевший у него на штанах мертвой хваткой Пригожин от Беглова отстал, переключившись на другую цель. Теперь он в том же стиле ведет бескомпромиссную борьбу с министром обороны и пишет ему издевательские поздравления, в которых упоминает любые стороны жизни министра, но только не заслуги по прямому профилю. Другими словами, демонстрирует, что министром обороны Сергея Шойгу не считает.
В последнем масштабном интервью Евгений Пригожин раскрыл душу еще шире. Он не просто еще раз атаковал военных, но еще и перешел на личности, активно намекая на якобы нестандартные пристрастия зятя Шойгу (это, видимо, было адресовано заключенным, которых нынче стало вербовать уже Минобороны, а не «Вагнер»: дескать, зашквар к ним идти-то, бродяги) и упрекая дочь министра Ксению Шойгу в том, что она тратит на реставрацию фортов Кронштадта средства, которые лучше бы пустить на производство снарядов.
Кроме того, он вполне критично отозвался о целях и задачах спецоперации. Украину, по его словам, хотели демилитаризировать, но наоборот милитаризировали донельзя. Хотели денацифицировать, а вместо этого «по-хамски прошлись сапогами» и «наколбасили всех, кого смогли». И так далее.
То есть раскритиковал, по сути, не только реализаторов идеи, но и ее архитекторов. Простому человеку за такое положена статья, но Пригожин явно чувствует себя уверенно. Множество комментаторов сделало вывод о том, что человек явно собрался в политику, а нетерпеливые телеграм-каналы даже стали называть его прямо-таки кандидатом в следующие президенты. Опять-таки, для кого-то другого только намек на подобные амбиции станет приговором, но не для Пригожина.
Больше того, Евгений Пригожин даже довольно комплиментарно отозвался об Алексее Навальном, который хоть и был, по мнению Пригожина, «г***ом», но все-таки был полезен в смысле борьбы с коррупцией: «А теперь, когда Навальный сидит, Навального нет, сп***ил деньги — вопросов нет».
Вообще, Пригожин, конечно, в каком-то смысле уже стал политическим актором — в рамках той своеобразной политики, которая есть сегодня в России. С системной парламентской политикой — с полноценными партиями, выборами, конкуренцией — у нас как-то не сложилось. Работает в итоге странный гибрид самодержавной власти и каких-то вкраплений новгородского веча: заметить могут только того, кто громко кричит. Дальше всё зависит от того, кто кричит: если власть видит в протестующих угрозу для себя, она с ними расправляется, если нет, то может и навстречу пойти, если речь идет, например, об экологических протестах.
Навальный был, наверное, не первым, кто это заметил, но первым, кто развернул на этом наблюдении политический механизм. Вероятно, к такому же выводу пришел и Пригожин, и он неслучайно воздает Навальному, пусть с оговорками, но должное: в принципе, они выходцы из одной и той же стихии.
Пригожин, как и Навальный, пытался вписаться в легальную политику, продвигая на выборах в Петербурге партию «Родина», но быстро разочаровался. Участвовать в ней сегодня практически нет смысла — разве что для того, чтобы 15 лет лоббировать Эдиту Пьеху в почетные граждане Петербурга. Тоже, конечно, большое дело, но человеку с амбициями всё же скучновато.
Представить его кандидатом на выборах президента, на самом деле, довольно сложно: это немного другая лига, где требуются не только эмоции, но и ответственность. Свои военные удачи Евгений Пригожин переплавляет в популярность, но эта популярность ограничена его ролью в боевых действиях. Его риторика — явно не то, что может допустить Кремль в предвыборной кампании, а представить себе настоящий бунт Пригожина против Кремля всё же сложно. Роль, которая ему отводится (и которой он, похоже, наслаждается), — это роль «красного комдива», эдакого прямолинейного до грубости Чапаева. Возможно, когда-нибудь про него тоже снимут похожий хрестоматийный фильм с Федором, допустим, Бондарчуком.
Это ниша, которая возникла сейчас в российской политике ситуативно, и она должна быть заполнена. Захар Прилепин с задачей не справился — на сцену выходит другой. Задача Пригожина — настаивать на продолжении боевых действий, всеми силами сопротивляться мирным переговорам, ведь переговоры ведут предатели. Он предлагает готовиться к тому, что боевые действия затянутся на десятилетия, а значит, экономику нужно по-настоящему переводить на военные рельсы. И он уже встречает поддержку, например, у Дмитрия Медведева, который заявил, что штурмовики должны получать снаряды «в количестве больше стандартного».
Что получит в результате сам Пригожин? Место в системе ему, кажется, не очень и нужно, его влияние «на гражданке» куда меньше, чем на фронте, где конкурентов у него почти и нет. Он современный аналог итальянских кондотьеров эпохи Ренессанса, наемников на службе у городов и государств, а кондотьеры не претендовали на власть, им нужны были слава и деньги, и они их получали. Многие знаменитые кондотьеры пользовались бешеной популярностью, даже если были законченными мясниками, завершали жизнь в роскошных дворцах (если, конечно, не оказывались убиты), и им ставили памятники.
Вызывающее поведение Пригожина для властей — способ ответить обществу на очевидно назревающие вопросы о недостаточно бодром ходе спецоперации. Отчего до сих пор не взят и не принужден к миру Киев? Не только ведь из-за противодействия Запада — этих-то бы мы перещелкали как орехи. Остаются лентяи и саботажники, если не сказать предатели. «Ага, ну мы так и думали, чего ж еще от них и ждать-то, значит, всё идет своим чередом», — успокаивается обыватель, заслышав такой ответ. Возмущаться властью и подозревать ее в чём-то плохом он на самом деле привык, поэтому объяснение для него является максимально понятным. По мере того, как более весомым становится вопрос, повышается и степень агрессивности ответа.
Поручать передавать этот ответ обывателю, конечно, лучше всего человеку, от которого внезапных разворотов не ожидается и который, в общем, не имеет возможностей что-то изменить в рамках легальной политической системы. А Шойгу нужно всего лишь потерпеть для общей пользы. Брань на вороту не виснет, как говорится, а власти вполне могут иногда сами себя покритиковать — не в первый раз.
