Афганистан в очередной раз стал международной темой номер один: у этого государства удивительным образом получается приковывать к себе всеобщее внимание не меньше раза в десятилетие. К сожалению, это происходит за счет непрекращающихся войн.
На этот раз власть в Афганистане пала как-то неприлично стремительно. Наступление «Талибана» началось в тот же день, когда американцы начали выводить из страны свои войска, а в августе талибы за неделю без особых проблем взяли под контроль крупнейшие города страны, включая Кабул. Никто не успел опомниться, как на карте мира снова появляется Исламский Эмират Афганистан вместо республики.
Такой скорости никто не ждал. Казалось, что 300-тысячная армия, которую столько лет обучали США, окажет более серьезное сопротивление. Но за исключением редких отдельных очагов сопротивления этого не случилось. В прошлый раз такой разрыв между ожиданием и реальностью наблюдался, наверное, во время вторжения в Ирак. Тогда, правда, наоборот, от иракской армии ждали отпора американским войскам, и президент Афганистана Ашраф Гани успел сбежать за границу.
Теперь главными тезисами в оценке ситуации стали, во-первых, предательство — американцы оставили своих союзников один на один с исламистами, и вот что из этого вышло, а во-вторых, крушение американской идеи вообще. За 20 лет присутствия в стране им не удалось создать для Афганистана ни армии, ни устойчивой политической структуры. Не удалось, если говорить в целом, увлечь большинство афганцев проектом присоединения к глобальной системе отношений. США, оставшись в Афганистане после контртеррористической операции 2001 года, взяли на себя ответственность, но потерпели крах и отказались отвечать за тех, кого приручили — примерно к этому сводится каждое второе публичное высказывание.
Впрочем, президент США Джозеф Байден сейчас утверждает, что из Афганистана вовсе никогда не собирались делать демократическое государство. Думается, американцы уже давно убедились в том, что искоренить тотальную коррупцию в афганских элитах у них не получится. Вашингтон волновало исключительно предотвращение террористических угроз, и теперь он не то чтобы полагает эту проблему полностью решенной, но собирается ее решать более экономными методами. «Мы проводим эффективные контртеррористические миссии против террористических группировок во многих странах, где у нас нет постоянного военного присутствия. Если потребуется, мы сделаем то же самое в Афганистане, — сказал Байден. — Мы разработали потенциал по борьбе с терроризмом, позволяющий обнаруживать загоризонтные цели, который позволит нам держать в поле зрения прямые угрозы Соединенным Штатам в регионе и в случае необходимости действовать быстро и решительно».
Другими словами, если мы увидим, что что-то идет не так, мы ударим, а тратить миллиарды и рисковать жизнями солдат на постоянной основе больше не хотим. «Американские войска не могут и не должны участвовать в войне и погибать в войне, в которой афганские силы не желают сражаться сами за себя», — резюмировал американский президент. Если кто-то думал, что США интересует демократизация Афганистана, то это, как выяснилось, его проблемы.
При взгляде на Афганистан из России больше всего режет глаз рассинхронизация оценок движения «Талибан»: с одной стороны, оно с 2003 года официально признано у нас террористическим и следовательно запрещенным, с другой — наши дипломаты не только встречаются с талибами в Москве, но и при каждом удобном случае сообщают, что вообще-то с этими ребятами вполне можно работать, и порядка в Кабуле при них даже больше стало.
Сами по себе переговоры не самый вопиющий факт. Дональд Трамп тоже вел с ними переговоры, и соглашение о выводе войск заключил с ними именно он в прошлом году. Но поведение российских властей очевидно указывает на то, что они не видят в талибах большой проблемы в принципе. Кажется, что они чувствуют какую-то подсознательную близость к ним, ведь талибы, в конце концов, защитники традиций и носители духовных скреп. Просто у них скрепы немного иные, но смысл-то тот же самый.
В этом вся штука: в глазах Москвы талибы отличаются от ИГИЛ, тоже запрещенного в России, тем, что они действительно представляют афганский «глубинный народ», и, следовательно, имеют моральное право на захват власти, которая всё равно представляла собой фактически марионеточный режим коллаборационистов. О сбежавшем президенте Гани в МИДе отзываются с презрением, подчеркивая, что он и на выборах-то победил сомнительно, хотя некоторые другие беглые президенты вполне себе живут на дачах под Ростовом.
Для отечественных пропагандистов наступило, конечно, полное раздолье: на примере Афганистана легко рассказывать, что примерно так же пойдет дело, например, и в России в случае гипотетической победы либерально-демократических сил. Их власть будет держаться на штыках и при первом удобном случае точно так же падет под ударом какого-нибудь русского аналога «Талибана», а американцы обязательно «сдадут». Традиция побеждает «чуждые ценности» — это простое утверждение читается в любом заявлении лоялистских агитаторов, тем более что в кои-то веки Россию, несмотря на «рабочие контакты» с талибами, почти не обвиняют в подрывной деятельности.
Однако, с другой стороны, тот же пример подходит и для демонстрации последствий такой победы: вот что случается, когда Запад отступает и радикальные традиционалисты одерживают верх. В Афганистане сейчас не будет ни одного СМИ-иноагента, ни одной «нежелательной организации» — ну, давайте посмотрим, что из этого выйдет. Экономические успехи, может, и выглядели иллюзорно, но теперь-то о них вовсе нужно забыть; вряд ли даже самый убежденный противник НАТО сейчас ждет от Афганистана начала процветания.
Афганские одеяния не стоит натягивать на Россию, которая всё же остается европейской страной. Российские власти избрали, может быть, не самый морально безупречный, но, видимо, максимально прагматичный способ отношения к талибам. В Афганистане всё равно не оказалось силы, за которую можно было бы вступиться, подобно Башару Асаду в Сирии или хотя бы Северному альянсу, сражавшемуся с талибами в 1990-х в надежде зацепиться за свои интересы. Значит, надо договариваться с этими. Дальнейшее развитие событий непредсказуемо, исламисты действительно могут оказаться опаснее, чем сейчас кажутся, и не вполне ясно, что теперь будет с наркотрафиком из Афганистана. Но для того, чтобы попытаться подменить собой американцев, нет ни сил, ни причин; мы это уже проходили в 1980-х.
На карте появится еще одно государство радикальных исламистов. Но, как показывает пример Саудовской Аравии, Ирана или Пакистана, чьим агентом «Талибан», по сути, и выступает, и с такими государствами мир вполне готов так или иначе взаимодействовать и признавать их. Да, в этом государстве теперь отменяются многие светские достижения, и с правами человека там будет очень сложно. В конечном итоге отношение к режимам, подобным «Талибану», сводится к ответу на вопрос, до какой степени наблюдателям из дальних стран наплевать на страдания отдельно взятых людей на другом конце света. Подходящего способа исправить ситуацию в таких случаях мировое сообщество так и не выработало. Остается делать вид, что всё в порядке.
Организации «Талибан» и ИГИЛ («Исламское государство») признаны террористическими и запрещены в Российской Федерации
