Поскольку разговор Владимира Путина с редакторами FT был приурочен к международному саммиту (и долгожданной встрече с Дональдом Трампом в его рамках), почти все вопросы касались именно международной повестки: президент поговорил с журналистами и о Сирии, и о Венесуэле, и о США. Чего-то принципиального нового президент не сообщил. Его оценки происходящего в этих странах в частности и в мире в целом проговорены им уже давно. Главный вопрос прозвучал в финале — подумал ли Владимир Путин о преемнике и как именно собирается передавать ему власть.
Этот вопрос следует расценить как главный именно потому, что на все «международные» вопросы Путин ответил давно и неоднократно — его идеи и планы давно уже хорошо известны на Западе, но все еще не вызывают у адресатов положительной реакции. Запад не ждет от России ничего, пока у власти остается Путин, и, очевидно, если и питает какие-то надежды на возобновление отношений, то только со следующим президентом. Вот о нем-то ему и интересно послушать. Да и нам тоже.
Вольно или невольно, но рассуждая о судьбах различных лидеров и стран, Владимир Путин довольно подробно описал свои взгляды на будущий транзит власти в России.
На сам вопрос о преемнике он ответил дипломатично: мол, в конечном итоге решение примет российский народ на прямом тайном голосовании. Безусловно, ремарка «в конечном итоге» должна означать, что предварительный выбор сделают без всякого участия народа, народу предстоит лишь легализовать его. Однако этот процесс должен будет соответствовать определенным рамкам, которые Путин очертил вполне отчетливо. Во-первых, на него непозволительно будет влиять из-за рубежа. Об этом Путин сообщил, рассуждая о Венесуэле и странах Северной Африки: невозможно, сказал он, навязывать людям, которые никогда не жили в условиях демократических институтов Франции либо Швейцарии, «то, что там применяется и жизнеспособно». Такие попытки, пояснил глава государства, приводят к гражданской войне.
Во-вторых, на него нельзя будет влиять ни крупному бизнесу — как заявил Путин, «у нас нет олигархов», то есть бизнесменов, претендующих на власть, — ни кому-то еще из руководства страны. «Предательство — самое большое преступление, которое может быть на земле, и предатели должны быть наказаны», — отрезал глава государства. Очевидно, что любую попытку кого-либо из чиновников, особенно из ближнего окружения, сыграть в свою игру при выборе преемника, он воспримет именно как предательство.
В-третьих, пресекаться будут попытки оппозиции сыграть на экономических трудностях страны. Отвечая на вопрос об отношении к развалу СССР, Владимир Путин рассуждал так: «Одна из причин развала Советского Союза заключалась... в том, что трудно было жить. Думали, что чего бы ни произошло, хуже не будет. Оказалось, что стало хуже для очень многих людей». Это предупреждение всем тем, кто в 2024 году может захотеть радикально сменить курс — дескать, будет то же самое, будет хуже. Нельзя «выйти на площадь, глаза к небу поднять и объявить себя президентом», — развил президент мысль, продолжая разговор как бы о Венесуэле. Иначе будет хаос.
В-четвертых, сам процесс должен быть предсказуемым и запрограммированным, никаких случайностей здесь быть не может. Пересказывая разговор с неназванными представителями «прежней американской администрации» о будущем сирийского лидера Башара Асада, Путин воспроизвел свой вопрос: «Ну хорошо, предположим, Асад уйдёт сегодня, что завтра?» Ответ, по словам российского президента, был «смешной»: «Мы не знаем». «Но если вы не знаете, что будет завтра, зачем сплеча рубить сегодня? Это кажется примитивным», — констатировал он.
«Одна из наших задач здесь, в России, заключается в том, чтобы никогда не забывать, в чем смысл функционирования и существования любой власти — в том, чтобы людям создавать стабильную, нормальную, безопасную и прогнозируемую жизнь, только с прогнозом на улучшение», — произнес Путин, присовокупив рассуждение о том, что «либеральная идея себя исчерпала», от нее вообще одни только убийства да изнасилования — тем самым сформулировав единственно приемлемую программу для будущего преемника, и главную «страшилку» для избирателей.
Кажется, редактор Лайонел Барбер и руководитель московского бюро Генри Фой сумели выжать из Владимира Путина больше, чем он, может быть, и сам хотел сказать. Впрочем, возможно, что он и сам намеренно вставлял между строк ответы на те вопросы, которые чувствовал обращенными на самом деле на него, а не на Асада или Николаса Мадуро. Так или иначе, президент, похоже, настроен встречать окончание своих полномочий во всеоружии.
Фото: Глеб Щелкунов/Коммерсантъ
