От Ивана до Ивана. Год под знаком страха и упрёка
Фото: Иван Водопьянов/Коммерсантъ
Бывший журналист, конечно, но всего два месяца как бывший — много лет Сафронов-младший работал в «Коммерсанте», потом в «Ведомостях», и уходил оба раза громко: в «Коммерсанте» его увольнение спровоцировало исход всего отдела политики, из «Ведомостей» он ушел одним из первых после скандальной замены руководства, в общем, нужно понимать, что человек это, во-первых, с репутацией, а во-вторых, с принципами.
Последние два месяца Иван Сафронов работал в «Роскосмосе» — госкорпорации, о которой много писал будучи журналистом. Почти на рабочем месте, перед входом, его и скрутили сотрудники ФСБ, задержав по подозрению в государственной измене. Теперь он в Лефортово ждет предъявления официального обвинения, а ошарашенные коллеги стоят в пикетах и выпускают петиции с заявлениями.
С Голуновым было, конечно, проще. Его дело организовали полицейские, ребята, в общем, простые и бесхитростные, и поэтому тупая абсурдность обвинений стала очевидной с самого-самого начала, когда столичный главк зачем-то опубликовал абсолютно левые фотографии и настаивал, что это-де снимки нарколаборатории в квартире Голунова. А здесь не полиция, здесь ФСБ, и речь идет о вещах из категории гостайны, то есть заведомо с трудом проверяемых. Информацию о деталях обвинения, которую можно было бы взвесить на предмет убедительности, вероятнее всего, придется получать из обрывочных намеков «источников».
На вопрос «мог ли теоретически Иван Сафронов иметь какую-то секретную информацию и передавать ее чешским спецслужбам», ответ положительный — ну да, любой хороший журналист знает гораздо больше, чем пишет, и что-то вполне может с этой лишней информацией делать. Но этот ответ ничего не добавляет к ситуации, потому что теоретически может быть вообще все что угодно, теоретически любой человек может и метамфетамин на балконе варить, и по ночам с топориком в парке на прохожих охотиться, но для обвинения мало допущений. Мало ли кто что мог. Мог ли маршал Блюхер быть японским шпионом, например?
Можно ведь и другой вопрос поставить: «Может ли ФСБ сфабриковать дело по надуманным подозрениям?». И на этот вопрос ответ тоже будет положительный, вот в чем дело. Репутация Ивана Сафронова стоит против репутации спецслужб — и спецслужбы здесь как минимум не перевешивают.
Когда задержание опасного шпиона нам начинают показывать практически в прямом эфире по телевидению — это уже повод засомневаться. Дела о военном шпионаже — не из категории публичных, обычно само их существование — уже секрет. А здесь прямо какая-то демонстрация, с выступлением ФСБ, службы, не склонной к комментированию своих действий.
Обвинение в государственной измене и работе на иностранные спецслужбы в России дискредитировано еще периодом 1930-х годов, когда каких-нибудь «польских шпионов» у нас оказывалось больше, чем когда-либо работало во всей польской разведке. С тех пор такие на такие обвинения общество делает стойку — слишком много ассоциаций. И поэтому они нуждаются в особенно тщательном подходе, они могут быть только совершенно железобетонными и окончательно разъясненными. Тем более когда речь идет о человеке с такой репутацией и такой профессией, как у Ивана Сафронова.
Так совпало — случайно или нет, что задержание Сафронова произошло на следующий день после приговора псковской журналистке Светлане Прокопьевой (16 июня 2023 года признана иностранным агентом), которую судили за «оправдание терроризма», а по сути — за колонку, в которой Прокопьева рассуждала о политических причинах такого явления в России. Обвинение запрашивало шесть лет колонии, но суд вынес заметно более мягкий приговор, 500 тысяч рублей штрафа. По нынешним временам это просто победа и наверняка, как и в деле Ивана Голунова, большую роль здесь сыграло общественное напряжение.
Вряд ли оба события связаны фактически, но визуально они начинают выглядеть каким-то общим, спланированным наступлением. Как будто государство что-то хочет нам сообщить, и прочитывается это послание вполне однозначно: высказывание несанкционированного мнения, опубликование нежелательного текста, сомнительный контакт с иностранцем, еще вчера допустимые, теперь расцениваются государством как преступление, как измена. Потому что оно так решило. И само определяет, что сегодня считается тайной. Государству нужна строгая однозначность, ему не нужна рефлексия. Именем 80% проголосовавших за поправки в Конституцию оно обосновывает право диктовать.
Может быть, Ивана Сафронова удастся оттащить от тюремного срока (что, наверное, возможно — есть примеры Голунова и Прокопьевой). Но высказывание — в виде вот этого демонстративного ареста, прогона по судебному коридору с прижатой вниз головой, заключения в клетку — уже сделано. Страх, который все уже испытали, запомнится лучше приговора.
