«Нужна позитивная повестка». Психологи и социологи о новой общественной парадигме

Бурные общественные протесты по всему миру — результат в том числе долгой самоизоляции и постоянного ужесточения ограничительных мер, считают психологи и социологи, опрошенные «Новым проспектом». Чтобы нарастание агрессии не привело к катастрофе, нужны положительные эмоции. 

Ольга Полетаева, врач-психолог (Санкт-Петербург):

— Самоизоляция наиболее сильный удар нанесла подросткам. У 80% обратившихся в нашу клинику я диагностирую депрессию, нуждающуюся в медикаментозном лечении. То есть подростки переживают не просто снижение настроения, у них болезненное состояние. Возраст от 12 до 15 лет — это особый период, манифестный. В этом возрасте происходит становление социального инстинкта. Задача подростка в этом возрасте, так природой предусмотрено, — найти свою «стаю». Построить горизонтальные связи — важная возрастная задача. А изоляция лишила их этой возможности, так как виртуальные контакты не могут полностью заменить живое общение. До 2020 года к нам дети с такими проблемами практически не обращались.

А вот взрослым самоизоляция пошла даже на пользу: отсеялось много лишнего, ушли так называемые токсичные связи. Многие осознали, что их жизнь происходит здесь и сейчас.
COVID-19 стер грань между бедными и богатыми: вирус одинаково заражал и одних, и других. Никто не знал, как правильно лечить этот вирус, деньги не гарантировали исцеление. Это объединило людей. 

За этот год люди научились адаптироваться: растет коллективный иммунитет, началась вакцинация, снимают часть ограничений. Совет по выходу их состояния стресса? Понимать, что дальше ситуация будет только улучшаться. Возможно, медленнее, чем хотелось бы, но точно улучшаться. И еще: всем пережившим коронавирусный год необходим отдых. Задача на это лето — отдохнуть.


Борис Новодержкин, психолог (Бургас, Болгария):

— До 2020 года ответственность за человека несли другие: работодатель определял объем работы, жена отвечала за ужин и чистые носки, тренер в спортзале — за мышечный каркас. Вся жизнь была структурирована и сегментирована государством, работодателем, социумом, то есть внешним миром. И даже не сам человек принимал решение уйти в изоляцию — его обязали это сделать. 

Парадоксально, но в ситуации внешних ограничений человек впервые стал по-настоящему свободным. Я считаю, что человечество сейчас переживает кризис роста: социум впервые потребовал от человека личной ответственности, большей взрослости. Заболев, каждый сам принимает решение: выходить ему на улицу или уйти в изоляцию. В режиме карантина соцсети перестали быть развлечением, а стали способом безопасного общения. Таким образом, общество самостоятельно выстроило горизонтальные связи: люди сами договаривались о взаимопомощи, а старые вертикальные связи вдруг стали не нужны. 

На наших глазах происходит децентрализация: взрослые люди не хотят, чтобы кто-то сверху вновь превратил их в маленьких детей. Именно поэтому люди сегодня в полный голос заявляют о своих политических или экономических требованиях: митингуют в Европе, в Америке, в России. Но посмотрите, что происходит? В условной Бельгии на улицы вышли около четырех сотен демонстрантов, а против них государство выставило полицейских. То есть демонстранты, которые уже научились строить горизонтальные связи, готовы идти на диалог с властью. А государство выставляет репрессивную машину, то есть демонстрирует неготовность жить по-новому, неумение договариваться. Мир становится горизонтальным. Человечество переживает революцию как один из этапов своего эволюционного развития.


Алёна Алёшина, психолог (Санкт-Петербург):

— Есть два основных и, как ни странно, разнонаправленных тренда. Первый — это «посттравматический рост». Например, пережившие войну и блокаду не просто любили жизнь, но и умели получать от нее удовольствие. Второй — это, конечно, ухудшение психологического состояния. РАН зафиксировала 30%-ный рост депрессий в 2020 году. Сильнее всего пандемия нанесла удар по мужчинам. Потому что страх — запретная эмоция для мужчины в российской культуре. Это чувство они подавляют. И дальше два основных пути: страх делает человека апатичным или превращается в агрессию, потому что нападение — лучшая защита. Массовые протесты во всем мире происходят, на мой взгляд, именно из-за подавления чувства страха. 

Что делать? Осознать свой страх и определить степень его продуктивности. С непродуктивным страхом лучше всего справляться физической активностью. Даже если нет времени бегать, можно просто подниматься и спускаться без лифта. Адреналин при страхе выделяется для того, чтобы мы действовали (били или бежали).
Важнейший навык людей XXI века — умение выдерживать высокие эмоциональные нагрузки и управлять своими эмоциями. При этом коронавирус показал, что изменения могут быть чрезмерно быстрыми, глобальными и касаться каждого в любой точке мира. 

Пандемия, как мы сейчас видим, — это марафон, а не спринт. Её последствия растянутся на годы. Однако организм человека не приспособлен к длительным периодам мобилизации, поэтому очень важно осознавать себя.


Роман Могилевский, социолог (Санкт-Петербург):

— Глобальный страх перед новой вирусной инфекцией общество не объединил, а совсем наоборот — развел по своим углам и норкам. Человек, переживший две волны COVID, стал не просто осторожен в контактах, он сознательно сузил круг внешних связей с реальным миром до минимума. Что означает отказ от общения? Это значит, что сообщество людей отказывается от солидарности, взаимопомощи, совместной деятельности, то есть общество становится эгоцентричней. Особенно ярко такие симптомы проявляются в крупных городах — в Москве и в Петербурге. 

И человек современный постоянно перед выходом в мир задает себе вопрос: это стоит моей жизни? У людей всегда есть шкала ценностей. В первую волну коронавируса дороже жизни были деньги, потому что некоторые, несмотря на опасности, продолжали выполнять трудовые обязанности. А сейчас дороже жизни право выразить свое мнение, уж простите мне эту патетику. Удивительно, но эти массовые несанкционированные митинги показывают: свою точку зрения хотят задекларировать миру молодые люди, а также, что удивительно, активные граждане среднего возраста.


Владислава Шалапанова, психолог, гештальт-терапевт (Санкт-Петербург):

— Пережитое не просто развернуло человека к вопросам самоидентификации, но и заставило решать вопросы экзистенциальные, то есть искать и находить базовые смыслы. Мы и до этого знали, что мы смертны, но впервые смерть оказалась так рядом: фактически у каждого есть близкие, которые или тяжело переболели, или погибли. Произошла переоценка ценностей: теперь не стыдно уделять внимание себе и своему здоровью. Отчасти исчезла эмпатия. Сил сопереживать чужому горю не осталось: невозможно все время находиться в состоянии хронического стресса и беспокойства. 

Люди, которые научились сохранять оптимистичное отношение к жизни, обладают более устойчивой психикой и меньше подвержены стрессу. Как у них так получилось? Они ориентируется на себя: комфортнее сохранить привычный ритм жизни и прежний режим общение с близкими? Тогда живем, словно нет вируса. Комфортнее полностью ограничить связь с внешним миром? Тогда уходим в глухую самоизоляцию. Подчеркну, для сохранения стабильного эмоционального состояния важно прислушиваться к себе и понимать, что другой живет так, как ему комфортней.


Татьяна Протасенко, социолог, социологический институт РАН (Санкт-Петербург):

— Обе волны коронавируса различаются по воздействию. В первую волну общество разделилось на три группы: одни вообще не верили в вирус, вторые верили не только в болезнь, но и в скорую победу над ней, и лишь третья — немногочисленная — испытывала перед новой коронавирусной инфекцией страх. Во вторую волну тех, кто не верил в COVID, почти не осталось. Изменились и настроения: оптимизм ушел, а уровень тревожности не просто вырос — он превратился в панический страх. И вот в этот период люди вынуждены были перейти в глобальную сеть. Взрослых перевели на удаленный режим работы, детей — на дистанционное обучение. Даже пожилые люди вынуждены были в этот период начать изучать компьютеры. Из-за массового перехода в «цифру» общество теряет навык реального общения. А детей дистанционное обучение и вовсе лишило социализации и научило верить виртуальному миру. Дети общаются в группах, в блогах, в мессенджерах, и не просто общаются, а зарабатывают реальные деньги. В их сознании виртуальный и реальный мир меняются местами.


Арсен Даллакян, психолог (Москва):

— Весь 2020 люди копили стресс от бездействия. Его испытываешь физиологически, на мышечном уровне. Он ведет к снижению жизненного тонуса и иммунитета. И главное, будущее теперь не просто страшит, а вгоняет в пессимизм и апатию. Понятно, что все люди разные, у всех свой набор эмоций, но на первый план вышла «зеленая тоска». И именно поэтому вдруг в 2021 году проявилась общая потребность любых перемен. 

Люди во всем мире ждут пусть разрушительных и иррациональных, но перемен: кто-то переставляет мебель, кто-то разрушает брак, кто-то открывает новый бизнес или идет на митинг и лично участвует в смене государственной повестки. Почему? В удаленном режиме человек погрузился в мир медиа. Если в интернете, радио и телевидении на момент выхода из изоляции превалирует политическая повестка, то обыватель хочет менять ее, если экономическая, то обыватель ввязывается в нее. Что сейчас в российской информационной повестке доминирует? Политика. 

Поймите, смена политической повестки — это всего лишь повод. Главная причина — попытка избавиться от накопившегося стресса. Засидевшиеся в изоляции ходят и кричат, чтобы избавиться, в конце концов, от стресса, который вызван бездействием. Если людей так и будут ограничивать: здесь не ходить, здесь не стоять, сюда не смотреть, об этом не думать, то стресс никуда не уйдет. А если и СМИ сохранят повестку: кого арестовали, скольких избили, какая улица перекрыта, то и стресс будет нарастать. Это всё приведет к усилению агрессии. Что делать? Необходима позитивная повестка — физиологическая и медийная.

Фото: Варвара Славущева/Коммерсантъ