Никита Явейн: «В Петербурге не градозащитники, а градонападающие»

Как общаться с людьми, которые не готовы к диалогу, и чем опасно заигрывание с общественностью, рассказал руководитель архитектурной «Студии 44» и член градостроительного совета Петербурга Никита Явейн на онлайн-дискуссии «Девелопмент vs градозащита: Петербург в поисках баланса», которую провел «Новый проспект».

Кто вы, члены градозащитного сообщества Петербурга?

Давайте сразу определимся с терминами: что такое градозащита и кто такие градозащитники? Мы кидаемся этими определениями, но не до конца понимаем, что и кого они обозначают. А ведь градозащитное сообщество Петербурга — многослойная структура: входят в него и эксперты, и политики, которым, по большому счету, наплевать на проблему, поскольку их задача — набирать на теме политические очки, и девелоперы, для которых прибыль важнее всего, и так называемые градонападающие, любители покричать и попиариться. Реальные градозащитники тоже есть, но их ничтожно мало. И каждый, конечно, считает, что именно он — представитель интересов всего Петербурга.

Со всеми ли участниками этого сообщества стоит договариваться? У меня лично накопилась бессильная злоба против групп и группочек, которые обычно прикрываются борьбой за справедливость, а сами бьются за свои корыстные интересы. В диалоге они, как правило, быстро переходят на обвинения оппонентов во лжи, передергивают факты и сами клевещут. Они движимы чувствами зависти, неудовлетворённости или, что уж греха таить, чистой наживы (некоторых крикунов финансируют конкуренты тех девелоперов, на которых они нападают). 

Когда я сталкиваюсь с активным противодействием своим проектам таких представителей, мне не хочется договариваться. Я хочу идти наперекор! Но стороны, принимающие решения, пасуют перед ними, потому что не понимают, как действовать. Я считаю, что в дискуссии о сохранении культурного наследия города необходимо опираться на людей неангажированных. И такие есть, поверьте мне. Я постоянно сравниваю свою собственную точку зрения с позицией нескольких реперных фигур, я с ними консультируюсь и даже по их совету что-то меняю, двигаю. Иногда они помогают мне вести жесточайшие переговоры с заказчиком. Но таких серьезных экспертов в градозащитном сообществе мало.

Два пишем, три в уме

У нас такое законодательство, что градонападающие могут спорить с девелоперами до бесконечности. Причины могут быть любые. Например, год постройки здания. Мы договорились, что определяем возраст построек по данным ПИБа. Но! Если дом 1907 года постройки в бюро записан как дом, построенный в 1955 году, значит ли это, что так и есть? В суде такие записи оспаривают. И я знаю, что в настоящий момент суд рассматривает несколько подобных дел. 

Причиной спора может быть и конструктив здания. Возьмем, к примеру, здание, известное как Литературный дом, на углу Фонтанки и Невского. Его разбомбили во время Великой Отечественной войны, но осталась большая часть конструкций первой половины позапрошлого века. Дом восстановили. У дома теперь какой год постройки? Это сложный вопрос.

Или та же гостиница «Астория». Можно предположить, что ее построили в 1976 году. Весь конструктив, фундамент, коммуникации, интерьеры — всё это было построено в 1976 году, от старой «Астории» сохранили только фасад. Так что при желании можно доказать, что это новостройка. 

Понимаете, спорить можно долго. Градозащита этим и занимается. Но памятники архитектуры нуждаются не в спорах, а в восстановлении. Ситуация перешла на критический уровень. Коммерческих проектов по приспособлению памятников к современному использованию всё меньше и меньше. 

Свежий пример — Фонтанка, 23. Владелец этого объекта (его обвиняли в излишней жадности) отказался от проекта, хотя понес огромные затраты. Говорит, что проект уже стал нерентабельным. Таким может стать и Апраксин двор. Есть проект по его восстановлению, но инвестор уже 3 года не может приступить к работам. От двора ничего не осталось, только фундамент. Но отдавать его за 20–30 млн рублей боятся: говорят, что это, может быть, слишком дешево. 

У нас такое жесткое законодательство, что невозможно Дом Басевича оставить жилым. Он не проходит по современным градостроительным нормам. Как и невозможно что-то сделать там под видом капремонта. Более того, согласно современному строительному законодательству, во всех исторических жилых зданиях проживать запрещено, поскольку там невозможно соблюсти ни пожарные нормы, ни нормы по обеспечению доступа маломобильных групп, ни нормы инсоляции. Считаю, что необходимо вводить или параллельное законодательство, или особые нормы для исторического центра Петербурга. 

Что такое градозащита? 

Нам необходимы положительные практики. Например, градонападающие могут сами создать фонды, из которых и будут финансировать восстановление памятников архитектуры и истории. А потом будут вводить их в оборот, например приспосабливать под общественные центры. Более того, именно этим и занимаются градозащитники всего мира. 

Почему в Петербурге градозащита считает единственно возможным обвинять девелопера и ждать, когда он сам за свой счет восстановит город? Почему не принимает участие в процессе восстановления города рублем?

Кроме того, необходима положительная реклама градовосстановления. Сложившаяся практика показывает, что если девелопер и рискнет сегодня восстанавливать в Петербурге памятник (пусть даже себе в убыток), то придут градонападающие, и он всё равно «получит по морде». Так вот градозащитникам необходимо переломить сложившуюся практику. Для этого достаточно найти лучший проект по приспособлению памятника под современное использование и публично признать заслуги девелопера в деле восстановления Петербурга. Иначе ситуацию не переломить. Проектов по восстановлению памятников в городе мало, но Петербург может лишиться и этого малого.

Запись конференции «Девелопмент vs градозащита: Петербург в поисках баланса», которую «Новый проспект» провел 22 апреля