Если посмотреть статистику преступлений в России за январь-сентябрь 2019 года, то мы увидим, что подавляющее их число так или иначе связано с бизнесом: из примерно полутора миллионов зарегистрированных преступных деяний почти 40% относятся к сфере экономической деятельности, еще примерно столько же — преступления против собственности и против интересов коммерческих организаций. То есть мы понимаем, что бизнес всегда находится в поле зрения правоохранительных органов — и тренд к росту их внимания к бизнесу сохраняется все последние годы. Анализируя дальше эту статистику, мы видим, что больше половины преступлений связаны с хищениями в том или ином виде. А каждое пятое зарегистрированное в стране преступление — это мошенничество.
Поэтому немудрено, что со стороны бизнеса растет спрос на адвокатские услуги, которые помогли бы избежать проблем с органами. И здесь мы можем говорить уже не о разовых каких-то консультациях, а о полноценном антикриминальном сопровождении бизнеса — уголовно-правовом комплаенсе.
Почти все преступления, связанные с бизнесом — 98% по нашей статистике — расследуются органами МВД. И половина из них относится к тяжким преступлениям.
Перейдем к кейсам. Весь прошлый год поток преследований бизнеса шел по нарастающей. На федеральном уровне гремели дело Baring Vostok, дело «Рольфа», дело Абызова. На уровне Петербурга если посмотреть — то и мы не отставали от всероссийских нормативов: по крайней мере, я в своей практике вижу, что количество привлекаемых к уголовной ответственности бизнесменов растет, и такие вроде бы непотопляемые мастодонты как «Метрострой», «Мостострой №6», попал под каток холдинг «Далпорт» — а это практически половина универсамов города: там тоже бывшее руководство сейчас находится по следствием. Мы видим, что в принципе разносторонний бизнес испытывает проблемы в связи с трактовкой своей деятельности через призму статьи 159 УК РФ («мошенничество»). Предприятия закрываются, в прошлом году число закрывшихся компаний (около миллиона) превысило число открывшихся почти вдвое по стране. Во многом это связано с репрессивной политикой властей по отношению к предпринимателям. Такими темпами через два года в России будет уничтожено 60% бизнеса, и таким образом мы придем к госкапитализму.
Снижается доверие к властям и правоохранительным органам, а жуткий призрак госкапитализма бродит по России.
И вот мы плавно подошли к основным направлениям уголовно-правового комплаенса. Потому что закрывать бизнес никому пока не хочется, и, если есть возможность как-то защититься от вышеупомянутого призрака, то эту возможность надо использовать. Когда мы, адвокаты, приходим в компанию и начинаем смотреть ее уголовно-правовую уязвимость, первое, что мы проверяем — это налоговые правонарушения контрагентов. Исторически сложилось, что в целях оптимизации налогообложения в бизнесе часто где-то на концах цепочек контрагентов использовались фирмы-однодневки. Особенно в тех отраслях, где, если платить все налоги и сборы, то таковые составят 94% от всех получаемых денег: для частного бизнеса это, мягко говоря, накладно.
Второй распространенный риск — это мошенничество при сделках. Причем не только в тех сделках, где ты выступаешь как покупатель, но и в тех, где ты продавец. Анализ покупаемого или продаваемого актива на предмет уголовно-правовых рисков — услуга специфическая, и заказывают ее далеко не все. Мы же всегда рекомендуем привлекать при дью-дилидженсе специалистов по уголовному праву. Это не обязательно адвокаты: могут быть сотрудники собственной службы безопасности, имеющие правоохранительный опыт — но они, правда, обычно ограничены в понимании интеграции этого опыта с бизнес-процессами.
Наконец, третья категория рисков — отраслевые. Это антимонопольные риски: мы знаем, что жалуются на организаторов торгов в ФАС, но есть и обратная сторона медали, когда есть сговоры на торгах. Также бурно развивается уголовно-правовая практика на строительном рынке. Там устоявшиеся, годами сложившиеся бизнес-процессы, предприятие работает — а потом приходит оперативный сотрудник и говорит: а вот здесь украли! И против этого уже ничего не противопоставишь, потому что маховик запущен, написан рапорт — и пошло-поехало. И крупные бизнесы просто ложатся на бок. Мы оказались в этакой ситуации зазеркалья: когда по закону нужно делать вот так, но все всегда делали по-другому. Наш глава УФАС говорит правильную вещь: мол, задача наша не наказать всех, а научить бизнес играть по правилам. Ведь это всегда было так. Ты их научи по-другому играть, а потом уже возбуждай дела, привлекай к ответственности. В ФАС, кстати, регуляторный подход вполне добросовестный: есть ряд исключающих ответственность моментов, которые дают бизнесу возможность спастись. Например, в картелях от ответственности освобождается тот участник, который сообщил о сговоре.
Да и внедрение процедуры антимонопольного комплаенса рассматривается как смягчающее вину обстоятельство. Правда, я как адвокат предполагаю, что в случае, если кто-то имеет процедуры комплаенса, но при этом не соблюдает законодательство, наличие комплаенса будет отягчающим обстоятельством: дескать, нарушаем с особым цинизмом, четко понимая суть нарушения и декларируя отсутствие этих нарушений. Поэтому комплаенс внутри предприятия необходим. Но, если мы его внедрили — его надо соблюдать. Нашел ваш отдел комплаенса у вас нарушение — надо его быстро исправлять.
Президент международной коллегии адвокатов «Почуев, Зельгин и партнеры» Александр Почуев на второй совместной с юрфаком СПбГУ практической конференции «Уголовно-правовая защита бизнеса 2020» рассказал о том, как эффективно противодействовать незаконному уголовному преследованию. В целом — никак. А в частностях — кое-как.
Руководитель департамента проблемных и непрофильных активов Российского аукционного дома Ольга Желудкова на экспертной дискуссии «Дью-Дилидженс и Комплаенс» рассказала, почему активы на банкротных торгах покупать безопаснее, чем на обычном рынке.
