Холодный март 2022-го. Политика становится ненужной в реалиях спецоперации

Сложно сказать, как представляли в Кремле дни через месяц после начала военной спецоперации на территории Украины. Может быть, и правда, как многие подозревают, по плану уже давно должен был состояться парад в Киеве, а сейчас идти суд над лидерами «майдана». Ни парада, ни суда пока не случилось, боевые действия продолжаются, причем концепция как будто постепенно меняется.

В минувшую пятницу генерал-полковник Сергей Рудской на очередном брифинге Минобороны рассказал, например, что российская армия намерена воздерживаться от штурмов крупных городов (хотя исключать ничего нельзя, добавил генерал) и сконцентрироваться «на главном — полном освобождении Донбасса». Звучит некоторым диссонансом с ранее поставленными задачами, заключавшимися, как известно, в «денацификации и демилитаризации» всей Украины.

От этих целей пока не отказывались, и, возможно, Рудской говорит лишь о целях определенного этапа, но его слова похожи на приглашение к новым переговорам.

Министр обороны Сергей Шойгу, как обратили внимание СМИ, вовсе исчез на долгое время из публичного пространства, что породило множество самых невероятных слухов. И хотя через две с лишним недели министра всё же продемонстрировали живым и здоровым, совещание, на котором он выступил, оказалось посвящено вопросам оборонзаказа и социальной поддержки военнослужащих, а не отчетам о победах. Трепетно относящийся к своему имиджу Шойгу, кажется, не находит повода для пафоса.

Народные республики Донбасса стремятся быстрее закрепить свое положение, перейдя на новый этап взаимоотношений с Россией. Глава ЛНР Леонид Пасечник анонсировал референдум по вопросу присоединения, причем сделал это в загадочных формулировках: «Я думаю, что в ближайшее время на территории республики будет проведен референдум… Я почему-то уверен, что это именно так и будет».

Странно, что глава республики рассуждает о референдуме, который вроде бы сам должен объявлять, в таких гадательных выражениях. Он говорит так, будто от него здесь не только ничего не зависит — его и в известность поставят в последний момент. Хотя его слова сочетаются с заявлениями Рудского о «главной задаче».

Впрочем, глава комитета Госдумы по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Леонид Калашников заявил, что момент сейчас для референдумов неподходящий, и Пасечнику пришлось подтвердить, что никакой подготовки к референдуму не ведется. Но ведь и Калашников, очевидно, лишь точно так же пытается угадывать настрой Кремля.

Действительно, до выборов ли с референдумами, когда идет военная спецоперация. Тут и в России-то заговорили о том, что сентябрьских выборов может и не быть: во-первых, несвоевременные траты, во-вторых, при таком росте цен и дефиците выходить на выборы для представителей власти может оказаться рискованно.

Да и что, собственно, смогут предъявить избирателям потенциальные кандидаты, о чём поспорить? Поле для политической конкуренции в стране и так было ничтожно маленьким, а теперь и вовсе исчезло. Всё, что касается спецоперации, не является предметом дискуссии, остается разве что соревноваться в антизападной риторике, но для этого достаточно телевизионных ток-шоу. Хотя было бы интересно посмотреть, рискнут ли коммунисты выдвигать тему еще более радикального возвращения в СССР (собственно, всё, что осталось политикам — спорить о том, с какой скоростью нужно это делать, потому что идею мира обсуждать запрещается даже в соцсетях), как на это отреагируют избиратели и, главное, разрешат ли такое в Кремле.

Более предметные сложности с участием в политике возникнут, очевидно, у ЛДПР. На днях СМИ сообщили о смерти бессменного лидера партии Владимира Жириновского, который с 9 февраля находится на лечении в ЦКБ Москвы с коронавирусом. Новость в партии и в Госдуме тут же опровергли, заявив, что Жириновский еще жив, хотя и в тяжелом состоянии, но, как ни парадоксально это прозвучит, разницы уже нет. И дело даже не в том, что политическую карьеру с большой долей вероятности ему всё же придется заканчивать после такой серьезной болезни, а в том, что даже если Владимир Жириновский и останется в строю, политика-то всё равно умерла. От существования или несуществования ЛДПР и других партий больше ничего не зависит. Они ни для чего не нужны сейчас.

У великого актера даже болезнь невольным образом превратилась в символ: вместе с Жириновским страна, улегшись на больничную ковидную койку, пропустила начало самого сложного периода в своей новейшей истории, и ей осталось только безучастно наблюдать, пытаясь подавать во внешний мир сигналы о том, что она всё еще жива, здорова и даже деятельна.

Есть определенная ирония в том, что человек, сделавший карьеру на обещании «помыть сапоги в Индийском океане», сходит с дистанции ровно в тот момент, когда российский солдат как раз и пошел мыть свои сапоги (пускай для начала и в Черном море), но есть, с другой стороны, и неожиданная логика: партия Жириновского была зарегистрирована еще в СССР, под названием ЛДПСС она стала первой после КПСС партией в новой эпохе, то есть с Жириновского вся эта демократия началась, им же и закончится.

Что до непарламентской политики, то и она также оказалась оглушена спецоперацией. Алексею Навальному впаяли — торопливо, на бегу, почти незаметно на фоне военной спецоперации — новый приговор в 9 лет колонии уже строгого режима за «мошенничество в особо крупных размерах», и его шансы выйти на свободу не только к выборам-2024, но и к следующим, растаяли. Огромное количество потенциальных участников протеста бежали из страны в ближнее и дальнее зарубежье, кто куда смог. «Партия мира» фактически переместилась в эмиграцию.

За месяц российская политика, и без того лишенная содержания, потеряла и форму. Ее ключевые фигуры развоплотились у всех на глазах, и на это даже мало кто обращает внимание. Строго говоря, не будет ничего удивительного, если и президентских выборов в 2024 году не случится: ситуация такова, что президента, он же верховный главнокомандующий, вполне естественно будет объявить каким-нибудь предиктором с неограниченными полномочиями на неопределенный период.