Хлеб без правил. Чему научила зерновая сделка
Вчера завершилась зерновая сделка, благодаря которой целый год страны мира получали хлеб из враждующих России и Украины. Получали свой кусок пирога и старушка-Европа, и Китай с Турцией. Все зарабатывали на существовании временного мирного коридора на Черном море. Но, как выяснилось, никто никому ничего не гарантировал. Чем отличаются сделки в бизнесе и политике, разбирался «Новый проспект».
Зерновая сделка, она же черноморская инициатива, хотя так ее мало кто называет, на днях приказала долго жить после более года работы. Возможно, на время — один раз Россия уже приостанавливала ее действие. Да и сейчас МИД говорит, что в случае выполнения обязательств странами Запада будет готова рассмотреть ее восстановление. Но пока что сделка «прекратила свое функционирование», как выражаются дипломаты.
Суть сделки, заключенной в июле прошлого года, была довольной простой. Россия соглашалась не чинить препятствий вывозу зерна из украинских портов по Черному морю. Заграница, в свою очередь, обещала не ограничивать экспорт российской сельхозпродукции и удобрений. В данном случае стороной договора выступали не какие-нибудь «недружественные страны», а целая ООН. А роль гаранта взяла на себя еще и Турция, особенно заинтересованная в поставках украинского зерна через Стамбул.
Вообще считалось, что вся эта история затевается ради снабжения зерном стран третьего мира, которые из-за сокращения поставок и взлета цен на хлеб стали совсем плохо себя чувствовать. И Россия, и Украина — одни из крупнейших в мире поставщиков зерна. По последним данным ООН, получателями украинской пшеницы на 58% были страны Азии и Африки и на 40% — Западной Европы.
Правда, по версии МИД РФ, дело обстояло ровно наоборот, и более 70% пшеницы отправлялось как раз в богатые страны, а на долю беднейших приходилось процента три. Гуманитарная цель инициативы была подменена коммерциализацией, сокрушаются в Москве. Звучит немного странно: сделка на то и сделка, чтобы подразумевать коммерцию.
Ошиблись и те, и другие. В реальности, если верить данным координационного центра сделки, крупнейшим получателем зерна с приличным отрывом стал, естественно, Китай. На втором месте, правда, действительно Испания. На третьем — Турция, которая для России не разберешь, страна то ли дружественная, то ли нет.
Кремль понять можно. Санкции-то в отношении российского экспорта всё равно были введены. И выходило, что Россия ничего от сделки и не получает. Зерна этого у нас скопилось миллионы тонн, а девать рекордные урожаи теперь особенно некуда.
С другой стороны, никто этого и не обещал: в меморандуме, подписанном год назад, ничего на этот счет не говорилось. Россия в нем обещала «содействовать беспрепятственному экспорту продовольствия, подсолнечного масла и удобрений из контролируемых Украиной портов в Черном море» и «информировать секретариат ООН о препятствиях для поставок на мировые рынки продовольствия и удобрений, поступающих из РФ». А ООН — «продолжать усилия по содействию обеспечению» этих поставок. Ну и всё. Про подключение Россельхозбанка к SWIFT, о чём сейчас говорит МИД, ничего в меморандуме нет. А что старания ООН не увенчались успехом — ну что поделать, ООН санкции не вводила и отменить их, соответственно, не может.
Больше того, в меморандуме ясно оговорено, что международным договором он не является и никаких прав и обязательств не порождает. Конечно, это означает и то, что выйти из него тоже можно. Джентльмены друг другу ничего не были должны.
Не вполне ясно, каковы будут последствия. То есть МИД, конечно, предупредил, что теперь западная часть Черного моря превращается во «временно опасный район», но что это значит на практике — вопрос. Собирается ли Россия, к примеру, атаковать и топить зерновозы или хотя бы блокировать? Нидерландское или испанское судно в таком эпизоде еще можно представить. Но вот за результатом встречи российского военного корабля с китайским судном, которых, напомним, там большинство, или хотя бы с турецким понаблюдает с интересом, надо думать, весь мир. Украина, которая также является участником сделки, уже заявила, что выход России из договоренностей для нее ничего не значит.
Сделки в политике работают не совсем так, как в бизнесе. Предприниматели, заключая сделку, имеют в виду обмен одного материального ресурса на другой. Политики часто обменивают обещания на угрозы, как, собственно, и в данном случае. Подразумевать они при этом могут что угодно. Это как если бы покупатель, допустим, не покупал товар, а всего лишь обещал продавцу не мешать торговать, а продавец в свою очередь гарантировал только, что в принципе будет свой товар производить. В итоге покупатель берет товар у кого-то другого, продавец тоже сбывает продукцию кому-то еще, и один другому товар не поставил, но вроде бы никто ничего не нарушил. А дальше начинаются толкования, кто что имел в виду. Почему это вообще называется сделкой, неясно. Но так оно называется.
Если бизнесмен не соблюдает условия сделки, его партнер может обратиться в суд. В случае с зерновой сделкой никакого суда не существует. Он мог бы существовать, если бы обе стороны согласились одинаково признавать саму идею общего для всех суда. Но они ее не признают, причем еще и делают это демонстративно и с гордостью. О каких сделках может идти речь в таких условиях?
Но если бы всё это было: и готовность, и желание играть по общим правилам и подчиняться неким общепринятым институтам — то, собственно, не возникли бы и предпосылки к зерновой сделке. Все просто торговали бы своей пшеницей и удобрениями. Предпосылки же эти сложились именно в результате желания устоявшиеся правила разрушить, чтобы завести какие-то новые.
