«Это не выбор между Лешей и Вовой». Блогеры о переменах в общественном сознании

До приговора суда, который сегодня приговорил Алексея Навального к 3,5 годам лишения свободы, его сторонники сделали паузу в протестах, но в сетях люди по-прежнему живо обсуждали происходящее. Одни навешивали ярлыки, другие рассуждали о сдвиге в общественном сознании. Вот мнения, которые показались нам интересными.

— Понятно, что у россиян сложилось неприятие 1917 года как предтечи / начала гражданской войны, и этим пользуются пропагандисты нынешней власти, сравнивая ситуацию с кануном революции и обвиняя оппонентов власти в намерении обрушить стабильное государство.

Но всё же революционеров начала XX века обвиняли в том, что они «раскачивали лодку», тогда как империя пыталась сохранить стабильность. Пусть так, но посмотрите на нынешнее российское государство: разве можно рассматривать его как пример стабильности? Режим за двадцать лет привел страну от слабой демократии к полноценному авторитаризму, сломал сначала независимость телеканалов, потом сломал независимость судов, потом сломал выборы, потом сломал доверие к России на международной арене, поссорив ее со всем миром и опустив страну в глубокую изоляцию, потом сломал и саму Конституцию. Да протестующие как раз выступают за возвращение понятных и честных правил, они против законодательства «безумного принтера», против постоянных авторитарных «реформ», они очень даже за стабильность, а вот режим страну дестабилизирует. Это, собственно, главная претензия к Путину — дестабилизация России ради бесконечного удержания власти.

Ян Рачинский, председатель правления правозащитного общества «Мемориал»:

— Режим действительно стремится к стабильности, понимаемой как сохранение статус-кво (того же хотели и охранители самодержавия), — такая стабильность синоним стагнации и застоя. Для такой стабильности свобода слова и прочие свободы только помеха. Такая стабильность нежизнеспособна — сложные системы не могут существовать без обратной связи. Нынешний режим уже много раз продемонстрировал неспособность адекватно оценивать ситуацию. Стране же нужна не стабильность, а устойчивость, а это прежде всего возможность меняться, адаптироваться при изменении обстоятельств и менять негодных руководителей с помощью честных выборов. 

Эти материалы (информация) произведены, распространены и (или) направлены учредителем, членом, участником, руководителем некоммерческой организации, выполняющей [по мнению Минюста] функции иностранного агента, или лицом, входящим в состав органа такой некоммерческой организации.

Альфред Кох, бывший председатель Госкомимущества России и заместитель председателя правительства Российской Федерации:

— Я могу ошибаться, но мне кажется, что у пресловутого «глубинного народа» произошёл сдвиг в сознании. Раньше он думал, что Путин уничтожает своих врагов ради некоей абстрактной «великой России». И тогда эти враги были и врагами самого «глубинного народа», поскольку «глубинный народ» любит идею «великой России». Почему он ее любит, не суть важно. Любит — и всё. «Глубинный народ» не рефлексирует и не занимается самокопанием. Он живет фактом самой эмоции: вот — люблю. Этого достаточно. Но тут фильм про дворец оказался последней каплей, и давно назревавший перелом в сознании «глубинного народа» произошёл. Теперь он думает, что Путин уничтожает своих врагов, потому что Путин — вор. И опять: это такая эмоция. Он ее так ощущает. Это не плод долгих размышлений и не сознательный вывод. Это то, что немцы называют «Bauchgefühl», или, как в России говорят, «кишками чувствую!» Это не лечится никакими рациональными аргументами. Это такой тектонический сдвиг в коллективном бессознательном. Попросту говоря, раньше они думали, что Путин «за простой народ», а теперь знают, что он такой же как все. И Кремлю теперь надо жить с этой новой реальностью.

Артемий Лебедев, дизайнер, создатель «Студии Артемия Лебедева»:

— Кстати, есть такая либеральная черта — оценивать людей по внешнему виду, жестам и фамилиям. 

«Посмотрите на эти рожи!» — пишут они каждый раз после пропутинского митинга. 

«Смотрите, какие ясные молодые лица!» — пишут они каждый раз с митинга навальнистов.

Друзья мои, мне страшно, если либералы придут к власти. Куда в таком случае деваться людям с кривыми рожами и неблагозвучными фамилиями? Это же сограждане, часть вашей страны. Должны ли они осознать собственную второсортность и с***ться из поля зрения, чтобы не омрачать ваши восторги от самих себя? Разделение людей на имеющих право красивых и не имеющих право уродов — чистой воды фашизм.

Виктор Шендерович, российский и израильский журналист, сатирик, публицист:

— «Цена, которую приходится платить за свободу, падает, когда растет спрос». Станислав Ежи Лец. 
Истина эта очевидна. Спрос, кажется, растет, но еще маловат в масштабах страны. Доживем до массового осознанного спроса на эту материю — выйдем на свободу без большой крови, но пока что вышедшие платят своими судьбами и в ближайшее время будут платить, кажется, вполне жестко. И все-таки уже ясно: это обнаружилось новое поколение. И раз за разом выходит оно против ОМОНа — не за колбасой. Боюсь спугнуть, но речь идет о человеческом достоинстве... Дай-то бог.

Иван Бакаидов, программист, входит в рейтинг 30 самых перспективных россиян до 30 лет по версии Forbes:

— Я вижу, что Навальный выполняет задачу по закреплению у масс мнения, что Путин и его окружение — коррупционные личности. По тем отрывкам, которые я видел и читал, манера и подача Алексея мне противна. Поскольку у меня нет времени проверять те факты, которые он приводит, то на вопрос «отравили ли Навального» я отвечаю «не знаю», так как я год не был в Москве и не говорил со своими источниками. Я программист, для меня результат операции равный пустоте не ошибка, а часть работы алгоритма. И ответ «я не знаю» не постыдный.

Мой мир — это не выбор между Лешей и Вовой как минимум потому, что есть Я. 

Отношение к Владимиру у меня тоже сформировано путем взаимодействия с ним и его правительством. Я не буду о дворцах, так как не могу проверить факты. Мне не нравится политика режима, который построен на идеологии, а не на правовой базе. Но кроме неприязни есть еще и логика. Я программист, я доверяю работе алгоритмов, но не очень люблю людей. И для меня принятие решений, основанных на ощущениях, а не на выведенных философских закономерностях, является априори ошибочным, так как подчиняется персональным предпочтениям. Тот же закон об однополых браках не стоит и выеденного яйца, так как тупо логика: «Брак — это фиксация желания людей иметь совместные права, облегчающие событие двух близких людей». Навещать близкого человека в больнице без проблем — это благо. Наследовать без уплаты налога — благо. Воспитывать детей — счастье. И мы не в праве лишать этого одних и давать право другим. Это порождает лжесистемы, которые, как раскрученный груз на веревке, могут в любой момент оторваться и прилететь любому. А бить людей — это зло. Запрещать моей бабушке верить в Иегову — тоже зло, не соблюдать закон и покупать вместо лекарств от СМА танки — преступление. Пытаться реабилитировать всех людей с инвалидностью, чтоб они не отличались от нормы, а в худшем случае изолировать в интернат — фашизм. В принятии решений не должны принимать участие ни идеология, ни религия, ни учения, так как в любой момент одной из этих идейных систем может показаться, что другие идеи вредны. Я не за власть народа, не за Путина, не за Навального. Я за правовое государство, которое не будет управляться людьми, но будет для людей. За это и вышел.

Фото: Мария Сивохина / Коммерсантъ