Духовная возвышенность

На этот раз он прочитал в рамках выступления целую мини-лекцию о разрушении вековых ценностей. Борьба с расизмом превратилась, возмутился Путин, в «обратную дискриминацию», дискуссия о правах мужчин и женщин — в «совершенную фантасмагорию», стремление к равноправию — в «агрессивный догматизм на грани абсурда». Но мы, заверил президент, в подавляющем большинстве придерживаемся другой точки зрения, то есть опираемся на духовные ценности и на историческую традицию.

Как будто Владимир Путин, над которым часто иронизируют за технологическую отсталость, всё-таки решил наконец познакомиться с интернетом, причем начал, естественно, с национал-патриотических ресурсов; а без подготовки и в таком возрасте это, конечно, может привести к непредсказуемым последствиям. Заходишь вот так на какой-нибудь форум, а там рассказывают, что в Америке мужчин и женщин запрещают — волосы же дыбом встают. Похожий эффект в своё время произвела на россиян программа «600 секунд».

Вообще, речь президента производила впечатление размышлений растерянного человека. С одной стороны, он признаёт, что мы все живем в эпоху перемен, и перемены эти становятся всё глубже и фундаментальнее. «Мы сегодня столкнулись с одновременными системными изменениями по всем направлениям: от усложняющегося геофизического состояния нашей планеты до всё более парадоксальных толкований того, что есть сам человек, в чём смысл его существования», — философски заметил Путин.

Через несколько минут он же начинает яростно сопротивляться: «Масштаб перемен заставляет нас всех быть особенно осторожными хотя бы из чувства самосохранения… попытки ценностного диктата в условиях неопределенных и непредсказуемых перспектив ещё больше осложняют и без того острую ситуацию». И так далее — как раз к ценностям.

Как бы чего не вышло — так обычно рассуждают напуганные люди. Вообще, «традиционные ценности» — это защитный бастион людей, боящихся нового. Владимир Путин осознаёт, что перемены не просто грядут: «Изменения набирают обороты, и их, безусловно, не остановить, потому что они носят, как правило, объективный характер, и реагировать на их последствия придётся всем вне зависимости от политического устройства, экономического состояния или преобладающей идеологии».

Перемены объективны, но Путин не готов их принимать, потому что не знает, что из этого выйдет. А ну как очередной большевизм? Он же не случайно так долго приводил в пример именно практики раннего советского периода, когда особо экзальтированные визионеры планировали даже обобществление женщин (дальше нескольких единичных попыток дело, правда, не зашло). Возможно, впрочем, что его просто пугает перспектива необходимости осудить сталинизм. С ценностным диктатом снаружи предлагается бороться другим, направленным вовнутрь.

Найти новую опору для мировой системы обрести пока не удалось, хотя искали. Тут, правда, точнее было бы сказать устраивающую всех опору, а это посложнее, чем найти философский камень. К постоянной переменчивости и непредсказуемости вроде бы должны были приспособиться, но тоже не смогли. Выход президент видит в консерватизме, который он для самоуспокоения называет «здоровым», хотя, по большому счету, он лишь сводится к стратегии «давайте посмотрим, что получится у других, и потом, глядишь, что-нибудь попробуем перенять».

Судя по всему, Путин видит ситуацию зеркальным отражением ситуации столетней давности. Только теперь на Западе крепнет ультралевый радикализм, а остальной, консервативный мир должен постараться не впустить заразу к себе в дом. Например, 31-й президент США Герберт Гувер называл коммунизм и социализм «распространившимися в США европейскими инфекциями, рожденными невзгодами и усилившими распад, начатый войной». Это не так сильно отличается от сегодняшних путинских оценок западного «ценностного диктата».

Большевикам, несмотря на перегибы, всё же удалось запустить мотор глобальных социальных перемен в мировом масштабе — к сожалению, заплатив за это высокую цену. Запад под угрозой распространения коммунизма перенял многие социальные практики, став в итоге только сильнее. Преемник Гувера Франклин Рузвельт, как известно, предложил стране «Новый курс», во многом напоминавший социализм. Путинская Россия не демонстрирует готовности ни к каким компромиссам (в виде ну хотя бы, например, закона о домашнем насилии), однако в глубине души понимает, что не сможет остаться неизменной. Но, видимо, просто не при этом президенте.