В самом ядре российского пропагандистского механизма случилось короткое замыкание: один из видных авторов медиахолдинга Russia Today Антон Красовский неожиданно выступил с призывом топить или сжигать украинских детей, зараженных русофобией.
Красовский беседовал в эфире телеканала RT с писателем Сергеем Лукьяненко. Лукьяненко рассказал, что еще в советские времена встречал на Украине детей, которые считали, что их страна «оккупирована москалями». Красовский отреагировал радикально: «Топить таких надо было. Топить этих детей. Это <…> наш метод. Раз сказал, что москали оккупировали, и сразу бросаешь его в реку с бурным течением. Или в хату забивать и жечь».
Ну, это, конечно, даже на RT поняли как явный перебор. «Ядерный пепел» там какой-нибудь от Дмитрия Киселева, например, — это ладно, это считается нормально, даже если при этом дети-то и погибнут. Но вот конкретно про детей лучше помалкивать. К детям у нас, как известно, повышенную чувствительность проявляет президент. Он как-то раз так и сказал, по-другому, правда, поводу: в древней Спарте вот увечных и больных детей сбрасывали со скалы, а для нас это неприемлемо.
Поэтому все схватились за сердце: а ну как сейчас в Кремле решат, что RT взял курс, перпендикулярный генеральной линии, подумают, что дети с русофобией приравниваются к увечным? Главред телеканала Маргарита Симоньян тут же объявила о прекращении сотрудничества с Красовским. Сказала, что его высказывание «дико и омерзительно». А Александр Бастрыкин тут же отдал поручение слова Красовского проверить. Наверное, всё не так однозначно, если сначала обязательно нужно всё проверить.
Сам Антон Красовский тоже перепугался. И это понятно: во-первых, Бастрыкин страшный, во-вторых, если верить старым расследованиям, он на RT получает (получал) более 500 тыс. рублей в месяц, и лишиться такой зарплаты, конечно, тоже вовсе не хочется. Так что он принялся публично каяться: заговорился, мол, занесло, бес попутал.
Отделается, наверное, штрафом или порицанием. Главное, чего испугались все — это того, что сейчас в мире подумают, будто русские хотят убивать детей. Телеканал-то, можно сказать, официальный, да и автор цитаты человек известный. Вдруг решат, что он лишь озвучивает то, о чем неформально разговаривают все его коллеги? А это же не так. У нас же вся концепция построена на том, что это украинские нацисты убивают детей, а мы ровно против этого и бьемся.
Едва ли не на следующий день глава Чечни Рамзан Кадыров выступил с ценной инициативой: а вот хорошо бы уничтожать целые украинские города. А то они вот детей и стариков убивают, а мы слабо отвечаем, считает Кадыров. Нужно, по его мнению, отвечать сильно: «Если прилетел снаряд в нашу сторону, в наш регион, надо стереть с лица земли города, чтобы видно было дальний горизонт, чтобы понимали: нельзя даже подумать стрелять в нашу сторону». А о последствиях думать не надо, ну его.
И на это ни Симоньян, ни Бастрыкин ничего не сказали. Потому что это бросать детей в реку как-то нехорошо и дико, а если, к примеру, издалека ракетами уничтожается целый город, то это вроде как и ничего. Каждую конкретную смерть ведь не видно тогда. Войска входят в такой разбомбленный город, а там уже все и так мертвые лежат до самого горизонта; не мы такие, жизнь такая. Вооруженные конфликты вообще после изобретения дальнобойного оружия стали заметно более кровавыми как раз еще и потому, что убивать на расстоянии, когда не видишь жертву, куда проще.
Тут просто не надо конкретизировать. Есть такое древнее языческое суеверие — не называть вещи своими именами, заменяя их эвфемизмами, чтобы не привлечь потусторонние силы. Назвать что-то по имени — значит вызвать это к жизни. Даже людям зачастую давали два имени — мирское и домашнее, известное только своим. Отсюда, видимо, и берут начало все эти «хлопки» и «высвобождения от работы», да и «спецоперации» с «принуждениями к миру» из той же серии. Отсюда же и страх перед произнесением слов «убивать детей». Лучше сказать «стереть город с лица земли». Город ведь не живой. Как будто мы говорим о зданиях, а не о людях и тем спасаемся от лишних терзаний.
Впрочем, иногда прорывается даже у тех, кто, по идее, должен стоять на страже ритуалов. Замглавы администрации президента Сергей Кириенко на Форуме классных руководителей (отдельно стоит отметить точный выбор места для подобных заявлений) всё-таки назвал спецоперацию войной: «Россия всегда выигрывала любую войну, если эта война становилась народной, — сказал Кириенко. — Мы обязательно выиграем и эту войну: и горячую, и экономическую, и вот ту самую психологическую, информационную войну, которая ведется против нас. Но для этого нам необходимо, чтобы это была именно народная война, чтобы каждый человек чувствовал свою сопричастность».
То есть что-то такое шевелится в головах кремлевских идеологов: чтобы победить в войне, нужно для начала, чтобы война была. Причем для всех, народная. А ведь народных спецопераций не бывает, сама приставка спец-, приставленная к чему угодно, подразумевает весьма ограниченный круг участников этого чего угодно. «Специальное» не предназначено для широких масс, откуда же и сопричастности взяться?
Как выпутаться из филологической ловушки, в Кремле пока что не знают. Решение нужно нащупать интуитивным способом. Но то, что не названо, не существует, провозглашали философы еще в древности. Иногда это срабатывает в пользу пропаганды, а иногда работает против нее.
