Десятилетие заговоров. Штурм Капитолия как итог десятых годов

Сторонники Дональда Трампа ворвались в Конгресс, пытаясь не допустить подведения итогов президентских выборов. Это не случайность, но яркий финал сумбурного десятилетия, в котором слишком многое стало казаться не тем, чем казалось раньше.

2020-й год, конечно, должен был закончиться какой-нибудь особенно яркой символической картинкой: нельзя же, чтобы такой бурный год люди просто проводили под бой курантов, похлопали и поехали дальше. События начала января в Вашингтоне, когда толпа сторонников Дональда Трампа на несколько часов захватила Капитолий, не соглашаясь с результатами президентских выборов, такой картинкой и стали: с особенным годом нужно было проститься по-особенному.

После того как спонтанный бунт завершился, его участников вполне предсказуемо записали в «мафию», «террористов», «экстремистов», «врагов народа», осмелившихся напасть на саму демократию. Трамп же, в среду вроде бы поддержавший тех, кого только что сам призывал не сдаваться, на следующий день покаялся: «Демонстранты, которые проникли в Капитолий, осквернили резиденцию американской демократии... Те, кто участвовал в актах насилия и разрушения, не представляют нашу страну», — заявил он.

И приходящий ему на смену Джо Байден сказал примерно то же самое: «Сцены хаоса в Капитолии не отражают истинную Америку, не представляют то, кем мы являемся».

Чрезвычайно популярная в последние годы фраза, надо сказать. Барак Обама очень любил ее. Он говорил «that’s not who we are» по поводу войны в Ираке, отчета о пытках ЦРУ и по многим другим скользким поводам (есть видеоклип, составленный из 46 случаев произнесения Обамой этих слов). Если в США случается какой-нибудь расизм или полицейский произвол, официальные лица всегда говорят: «Это не настоящие мы, это не Америка».

Звучит как самооправдание. Демократическая часть американского общества все последние четыре года потратила на то, чтобы объявить самого Трампа частью концепта «это не настоящие мы», но кто же это тогда, не объясняется. Возможно, президенство Трампа и можно считать победным воплощением заговора, но он был человеком, за которого проголосовала половина США не только в 2016 году, но и в 2020-м. Перефразируя Пелевина, если антиамериканский заговор и существует, проблема в том, что в нем участвует половина американцев.

Множество колонок в американских медиа, посвященных вашингтонскому бунту, выдержаны совершенно в духе «Письма 42-х» («Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, — фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть...» и так далее, если помните). Над глупыми американцами можно было бы в очередной раз посмеяться, если бы и наша история не изобиловала тем же подходом. «Письмо 42-х» написали литераторы в дни противостояния Бориса Ельцина с Верховным Советом в октябре 1993 года — это были «мы» или нет? А кто сидел в осажденном Белом доме? А репрессии 1930-х — это были «мы»?

Впрочем, мы-то как раз за последние 20 лет со своей идентичностью вроде как разобрались. Ну, точнее, за нас это сделала власть, удалившая из общественной дискуссии всякую рефлексию, да и ее самое, и четко разграничившая мир на «своих» и «чужих» (которым помогают предатели). Американцы, похоже, придвинулись примерно к тому же.

Вашингтонское «восстание» подвело черту не только под шальным 2020-м, но под целым десятилетием. Человечество перевалило в 20-е годы XXI столетия, не оставляя 10-е позади, а волоча их за собой тяжелым грузом. Десятилетие, которое начиналось в простом и понятном мире, где было более-менее ясно, что такое хорошо и что такое плохо, вместило в себя несколько войн, миграционный кризис, борьбу с запрещенным в России ИГИЛ, присоединение Крыма, пандемию коронавируса — и все это приводило в действие всё новые механизмы отчуждения и раскола.

Кто сейчас вспомнит, как президент России Дмитрий Медведев в куртке с нашивкой «верховный главнокомандующий» объявлял Муаммара Каддафи «нерукопожатным», а потом называл его гибель «прекрасной новостью»? Это было как будто в другой жизни. А сейчас Владимир Путин хлопает в ладоши: однополярный мир разрушен, снова настало время мира многополярного. Ну да, ну да. Сирийскому беженцу в многополярном мире приходится куда как лучше, чем ливийскому в однополярном.

Каждое из испытаний заставляло множество людей сомневаться в правильности поступков власти. Ренессанс популизма и теорий заговора в России, Европе и мире неудивителен. Если всё делалось правильно, то почему же произошли все эти беды и страдания — вопрос вполне легитимный. Нужно только найти ответственного за проблемы.

Приход к власти Дональда Трампа в США стал как бы логически обусловленным апофеозом глобальных сомнений: даже в государстве-лидере, государстве-символе всеобщей модернизации, как оказалось, многие совсем не уверены в правильности выбранного пути.

Один из вариантов выхода из тупиковой ситуации — срочно развернуться назад, в небесный СССР, например, или Good old America, или хотя бы просто подальше от Евросоюза, как решили в Британии; другой — рвануть вперед с утроенной энергией, сбрасывая максимум балласта с парохода современности. Общественности одновременно предложили оба варианта.

Резкая и радикальная прокачка антисексистской и антирасистской повестки в США стала реакцией либералов на неудачи, как бы рефлекторной попыткой объяснить их недостаточной чистотой политической веры. Отсюда, конечно, вытекала необходимость преследования еретиков, которых пришлось быстро найти. 

Альтернативной попыткой ответа — со стороны консерваторов — стал и трампизм, понятый либералами как проекция путинизма, а значит, недостойный признания.

В одном случае ответственными за катастрофы назначались мировые консерваторы во главе с Владимиром Путиным (и почти примкнувшим к нему Дональдом Трампом — в глазах элиты Демпартии США это выглядело чуть ли не как союз Гитлера и Сталина, которому не дали состояться лишь ценой неимоверных усилий), а в другом — потерявшие берега демократические элиты, проводники «цифрового концлагеря» и «медицинского фашизма»; место главного внешнего соперника вместо России здесь занял Китай. Теории заговора взяли на вооружение все, выдавая общий страх перед будущим.

Cancel culture стала пугать не меньше, чем призрак старомодной диктатуры. Какая разница, как именно тебя «отменят» и лишат права голоса. Нет, хорошо, конечно, что сегодня жителям развитых стран уже не надо бояться расстрелов, как сто лет назад. Всё-таки пройден большой путь. Но удаление из соцсетей в наши дни фактически приравнивается к ссылке, а искусственные карьерные ограничения снова стали реальностью. Цифровые корпорации стали полноправным участником политического процесса наряду с государствами и партиями — еще одна важнейшая примета десятилетия.

Кто теперь главнее: правительство или администрация Facebook (принадлежит Meta Platforms Inc., — компания признана экстремистской организацией в РФ, деятельность запрещена) — еще один вопрос, на который просто так уже не всегда и ответишь. Люди думали, что технологии — это для них, но государство берет и использует их для слежки и контроля; государство думало, что технологии — это для них, но люди берут и используют их для разоблачения афер спецслужб. Всё смешалось.

На глазах отменялось всё подряд: международные договоры, повседневные привычки, привычная иерархия, история вообще. Множество людей во всем мире вдруг оказались вынуждены заново отвечать на вопросы, казалось, давно уже пройденные: как следует относиться к разнообразным меньшинствам, мигрантам, женщинам, историческим деятелям. От тех, кто полагал себя уже вполне законопослушным и толерантным членом современного общества, вдруг потребовали еще больше — и многие сочли, что слишком много. Старый «режим правды» на глазах исчезал, делался опасным, а новый чем дальше, тем больше сводился к идеологическому апартеиду.

Карантинные меры, внедряемые правительствами, оказались последней каплей в процессе разрушения привычного мира. Они заставляли пересмотреть отношение к власти и кругу ее полномочий. Идея преследования тех, кто не хочет заботиться о всеобщем благополучии ценой самопожертвования, отдает, как ни крути, авторитаризмом. 

Не вполне понятно стало, что теперь есть демократия. Символический захват парламента возмущенными гражданами — это разве не она? Что бы сказал Джо Байден, случись то же самое в Москве или Минске? Различия в оценке поведения лутеров, громящих витрины магазинов в память о Джордже Флойде, и фриков в рогатых шапках, бьющих стекла в Капитолии, становятся для обывателя богословски тонкими. И те, и другие считают, что представляют интересы «народа» в противовес «элитам».

Демократия начинает выглядеть авторитарно, авторитаризм (разрешающий, например, людям ходить без маски) — демократично. Теория расходится с практикой.

Трамп всего лишь настаивал на прямой демократии, без посредников, однако его выбрасывают из соцсетей: оказывается, настоящая демократия должна кем-то модерироваться, но тогда чем она отличается от «суверенной», неясно. Если с действующим президентом США обходятся, как с каким-нибудь Рамзаном Кадыровым, его сторонники вполне могут начинать бояться.

Большинство американских масс-медиа пытаются представить период правления Трампа как случайность, о которой нужно поскорее забыть. Но действие всегда равно противодействию, радикализация усиливает сопротивление и реваншизм, и нет никаких гарантий, что еще через десять лет события наших дней не будут снова подвергнуты ревизии. Двадцатые годы обещают быть не менее горячими, чем аналогичное десятилетие в предыдущем веке.

Фото: Анатолий Жданов/Коммерсантъ