Богатые и безработные. Власть старается оградить массы от протеста

Старается ли власть изобразить оппозиционеров как зажравшихся «буржуйчиков» или, наоборот, маргиналов, приезжих или неудачников, речь на самом деле идет об одном и том же — о целенаправленной попытке усилить в обществе расслоение на лояльных и нелояльных.

Председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин — широкого круга интересов человек. То историей увлечется и начнет с энтузиазмом расследовать нацистские преступления времен войны, то предложит реформировать УПК по дореволюционным образцам, чтобы заставить суды искать «объективную истину» вместо состязательного процесса, а то вот в социологи подался.

«Я, — рассказал Бастрыкин, — специально посидел с карандашом, почитал, попросил данные на участников манифестаций, которые были задержаны органами полиции, и вынес интересное наблюдение». Наблюдений на самом деле не одно, а несколько. На митинги в Петербурге, оказывается, в основном выходили люди, которые нигде не учатся и не работают, это во-первых. Во-вторых, почти половина из них — приезжие из Новгородской, Псковской и Архангельской областей. Они ведут себя «особенно агрессивно». И, наконец, среди этих приезжих чаще всего встречаются «неудавшиеся бизнесмены, которые выражают свой протест из-за падения бизнеса».

Не поленился ведь! В Петербурге задержали после митинга 21 апреля 850 человек, и все протоколы надо было изучить пытливому главе СКР.

Есть еще четвертое наблюдение — о том, что немалую часть демонстрантов составляют школьники. Но этот миф уже не новый. А вот про бизнесменов-неудачников как мотор протеста нам, кажется, впервые рассказывают.

То, что на митинги выходят одни только безработные лентяи да глупые подростки — классическая песня авторитарной власти. Александр Лукашенко, например, тоже утверждал, что против него выходят протестовать в основном «люди с криминальным прошлым и безработные». «Поэтому я по-хорошему прошу и предупреждаю всех: устроиться надо на работу тем, кто не работает», — говорил он. Даже некоторые депутаты российской Госдумы, твердокаменные лоялисты, и то оторопели. «Принять на веру такого рода интерпретацию происходящего могут только совсем слепые или заведомо предвзятые люди», — отреагировал первый зампредседателя комитета Госдумы по делам СНГ Константин Затулин.

Через месяц Лукашенко сменил пластинку: «У нас появились буржуйчики, богатые люди, айтишники... Эти категории появились, неплохо живут. И что им захотелось? А им захотелось власти», — объяснял белорусский президент российским журналистам. Видимо, действительно понял, что это своим гражданам можно вкручивать про безработных, а со стороны такие заходы выглядят неправдоподобно. Но Александр Бастрыкин, похоже, решил не изобретать велосипед. Хотя в России «вторая стадия Лукашенко» тоже применялась: протесты 2011–2012 годов пропаганда пыталась представить как «революцию норковых шуб».

В каком-то смысле это хорошо замаскированная пропаганда социального расслоения, дополнительно укрепляющая систему сегрегации граждан на лояльных и нелояльных. Дополнительно предлагается расслоение еще и по региональному признаку: мутят воду, мол, одни приезжие. Коренные петербуржцы от этого, видимо, должны почувствовать презрение к ним. Хотя само по себе место рождения, перекочевавшее в полицейский протокол из паспорта, ни говорит ни о чем. В Петербург действительно давно переезжает довольно много людей из соседних областей, и непонятно, о чем Бастрыкин хочет сказать — о том, что из регионов народ бежит от нищеты в мегаполисы? Так это мы и так знаем. Такое бегство ведь тоже форма протеста, и, кстати, куда более грозного для страны.

Трудновато представить предпринимателя, который прогорел в Архангельске, а возмущаться поехал почему-то в Петербург. Но в целом — почему бы, собственно, бизнесмену вообще не протестовать, если к краху его привели, например, карантинные ограничения, или чрезмерно высокие ставки аренды, или иные действия властей? В былые годы в том же Петербурге малый бизнес митинговал нередко. Сейчас, видимо, всякое недовольство вынуждено встраиваться в политический протест, потому что иного пути многие не видят.

А где именно протестовать против Путина и вовсе не имеет значения. Можно подумать, Псковщина и Новгородчина — это какой-то зарубежный край, жители которого обратились в латинство и едут в Петербург поднимать восстание, чтобы отомстить за порушенные в XV–XVI веках республики. Пора их уже тогда, по логике Бастрыкина, объявлять иноагентскими областями, а то и разорительный поход какой организовать.

Нелояльные тем временем подвергаются всё большим репрессиям. Только что Госдума одобрила законопроект о запрете участникам экстремистских сообществ участвовать в выборах Думы. Это относится даже к тем, кто вообще оказывал какую-либо помощь «экстремистам», включая пожертвования или консультации. Причем закон будет иметь обратную силу — 3 года для рядовых «пособников» или год для руководителей.

Пострадают от этого главным образом сторонники Алексея Навального: в ближайшее время суд готовится официально признать связанные с ним структуры экстремистскими. Нет сомнений, что аналогичные запреты вскоре последуют и на региональном уровне.

Рядовых сторонников оппозиции тоже не ждет ничего хорошего. На днях прогремела новость об увольнениях из Московского метрополитена работников, записавшихся по призыву команды Навального в качестве участников митинга. Ходили они на него в итоге или нет, уже неважно. Это не первый такой случай, хотя и самый массовый: сотрудников, засветившихся на митингах, начали увольнять еще зимой, а после того, как собранная база сторонников была украдена, увольнять начали то тут, то там регулярно.

Это прямо противоречит тезисам Бастрыкина. Нельзя ведь уволить тех, кто нигде не работает. Ровно наоборот, получается, что людей делают безработными за симпатии к политическим акциям (даже необязательно за участие в них).

Но власть просто работает по всем направлениям сразу. Старается ли она изобразить оппозиционеров как зажравшихся «буржуйчиков» или, наоборот, маргиналов, приезжих или неудачников, речь на самом деле идет об одном и том же — о попытке предотвратить ассоциацию с радикалами большинства граждан, которые пока ещё не присоединились к протесту, но могут присоединиться. Те, кто считает себя бедным, должны думать, что протестуют богатые. Те, кто относит себя хотя бы к среднему классу, должны верить, что на митинги выходят маргиналы. Бюджетники пусть думают, что митингуют бизнесмены — авось сработает старая неприязнь бедняков к «торгашам», а бизнесмены, глядишь, постесняются вставать рядом со школьниками.

Во всех случаях нужно дать понять, что с этими людьми у зрителей нет и не может быть никаких общих целей. Важно, чтобы им не пришло в голову почувствовать с ними единство и чтобы они всегда думали, что протестует кто-то чужой.