Безмятежный год

Год назад было страшно интересно. Страшно — и интересно. На глазах у всей страны основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин развернул свой отряд и повел его прочь от линии фронта, сначала в Ростов-на-Дону, где пригожинские бойцы окружили штабные армейские здания, а затем по направлению к Москве, разбираться с министром обороны Сергеем Шойгу.

До этого у Пригожина возникли к Шойгу претензии, а заодно и к начальнику Генштаба Валерию Герасимову. Армия и ЧВК не могли поделить славу и боеприпасы. Вагнеровцы едва не год грызли Бахмут и в итоге таки взяли, но Пригожин считал, что военные ставят ему палки в колеса и заявлял об этом во всеуслышание, набирая патриотический рейтинг.

На тот момент Евгений Пригожин был уже настоящим кондотьером, командиром наемников, кумиром обывателей и восторженных певиц. Во время бахмутской кампании казалось, только он один и воюет, даром что взятие Бахмута так и осталось операцией в себе. Но медиапространство Пригожин завоевал решительно и превратился в брутальный и пугающий символ спецоперации, этот образ ему самому явно нравился.

Закончился демарш довольно бесславно. После вмешательства белорусского президента Александра Лукашенко Пригожин согласился прекратить поход, его войско оказалось рассеяно по множеству иных подразделений, сам кондотьер отправился на что-то вроде пенсии, но ненадолго: через пару месяцев он вместе с командиром ЧВК Дмитрием Уткиным (собственно Вагнером) погиб в авиакатастрофе, причин которой так никто и не назовет. Уголовное дело сгинуло где-то в недрах Следственного комитета, погибших без лишней огласки похоронили, а Владимир Путин закрыл тему, заявив, что среди обломков самолета нашли фрагменты ручных гранат, а в пригожинском офисе — пять кило кокаина. «На мой взгляд, надо было бы провести такую экспертизу [на наличие в крови погибших следов алкоголя и наркотических веществ]», — бросил президент.

Главный антагонист Пригожина Сергей Шойгу не дожил на посту министра обороны до годовщины мятежа. Недавно его сняли с должности и пересадили в кресло секретаря Совбеза РФ. Оба они, получается, лишились неформального, но важного статуса «легенд спецоперации», за который вроде бы соперничали. Была бы война, может, и было бы на ней место для легенд, но у нас-то спецоперация. Особенность спецопераций как раз в том, что они должны проходить максимально незаметно: раз — и всё уже произошло, и все делают вид, что так всегда и было, а исполнителей награждают, конечно, но в секретном режиме.

Понятно, что спецоперация все-таки военная, и совсем без внешних признаков она обойтись не может. Есть на ней и награждения, и действия, но «маршалов победы» нет, не видно ни генералов, ни персонально выделенных героев. На билбордах в мегаполисах печатают портреты военнослужащих, однако никто из них не связан ни с какой конкретной историей, они лишь массовка. Чьим именем потом назовут улицу, чей бюст установят в парке? Казалось, хотя бы Шойгу станет таким человеком, но теперь уже похоже, что даже и не он. Как с присоединением Крыма: если и были в первые дни какие-то местные герои, их имен давно уже никто не помнит, как будто бы всё случилось само собой.

События, имена — всё мгновенно как будто разносит ветер, ничто не успевает закрепиться в памяти. Прошел год, а уже как будто никакого Пригожина никогда и не было, как не было ни Стрелкова, ни Суровикина. Только вспыхивают еще иногда угольки его былой империи: вот только что задержали за вымогательство двух бывших медиаменеджеров из знаменитой некогда пригожинской «фабрики троллей», но сегодня уже нужно крепко напрячь память для того, чтобы вспомнить, что это вообще такое — «фабрика троллей». Пройдет еще год-другой, и с таким же трудом будут вспоминать фамилию Шойгу, а еще немного, и сама спецоперация станет чем-то, что не было однажды начато, а существовало всегда, и никогда не было никакой иной жизни. Когда же она закончится, будет сделан вид, что не было и ее.