Сколько ни привыкай к новой реальности, всё равно постоянно появляются какие-то новые уровни. В Петербурге на днях подбили боевой беспилотник, и это уже второй такой случай. Власти говорят об этом с видимой неохотой, но горожанам, похоже, придется корректировать представления о природе боевых действий.
Две недели назад обломки беспилотника с грузом взрывчатки упали на территории Петербургского нефтяного терминала (через 3 дня пожар случился еще и на терминале «Новатэка» в Усть-Луге, слово «беспилотник» официально не произнесли, но «внешнее воздействие» и «террористическая атака» звучали), а теперь дрон рухнул на нефтебазу «Невский мазут». Это почти что центр Петербурга: до Смольного по прямой 5 км, до Эрмитажа чуть больше, до Московского вокзала чуть меньше.
А беспилотники в основном по прямой и летают, то есть, в принципе, лёту ему до какой-нибудь действительно значимой цели оставались считанные минуты.
Обстоятельства выглядят как-то путано. Говорят, например, что сначала этот дрон сбили силами ПВО еще в Колпино, причем задействовали для этого чуть ли не целый С-400 «Триумф», но сбили как-то не до конца, так что летательный аппарат сумел из последних сил, как раненый терминатор, преодолеть еще примерно 20 км, прежде чем куда-то упасть.
Губернатор Александр Беглов не нашел ничего лучше, чем сказать, что «на промышленной площадке в Невском районе произошел инцидент, потребовавший внимания силовых ведомств». Это слишком даже для российского чиновника, привыкшего к оборотам вроде «отрицательного роста». Министерство обороны не добавило ясности, сообщив только об уничтожении в эту ночь беспилотника на территории Псковской области. Теперь неясно, другой ли это беспилотник, или тот же, просто в Колпино он добрался уже один раз уничтоженным.
Центр Петербурга не рекорд. В мае прошлого года дрон долетел до самого Кремля. Атаки беспилотников не прекращаются уже много месяцев. И сейчас одновременно с Петербургом они добрались и до Ярославля, где тоже собирались ударить по нефтяному предприятию — Ярославскому НПЗ.
До сих пор никто не смог дать внятного ответа, откуда они летят: из пределов ли Украины они фантастическим образом преодолевают сотни километров, обходя пограничные системы ПВО, или же их запускают диверсанты, замаскированные в глухих лесах? Но откуда тогда они берут летательные аппараты со взрывчаткой? Ведь механизмы это довольно громоздкие, и много их с собой не притащишь. И, главное, у них, дронопускателей, как-то ловко получается растворяться непойманными.
Это придает атакам какой-то непривычный, особенно жутковатый и отчасти мистический оттенок. Смертоносные машины летят как бы из ниоткуда: ни предсказать, ни остановить их появление невозможно. Они могут появиться где угодно, за сотни километров от фронта, бесконечно и хаотично расширяя географию военных действий.
Теоретически у них где-то есть оператор, но его не видно. Сам беспилотник лишен всего живого, у него нет эмоций, но он их провоцирует у людей. Он убивает не из ненависти или высших соображений, а просто потому, что такова его программа, и вообще он лишен эмпатии по отношению к противнику. Даже если его сбивают, не всегда можно предсказать, куда он упадет. Сам дрон никогда не жалко, в его кратком существовании принципиально отсутствует жертвенность — героическая приправа, наделяющая войну смыслом.
Беспилотник, безусловно, символ современных боевых действий и одновременно лучшая их метафора. Всё происходит как будто само, по воле потусторонних сил, а не человека. И теперь люди изо всех сил стараются стать как беспилотники, чтобы перестать испытывать жалость и нести ответственность.
Замглавы президентской администрации Сергей Кириенко сказал в самом начале спецоперации, что «Россия всегда выигрывала любую войну, если эта война становилась народной». А чтобы стать по-настоящему народной, она должна прийти по возможности в каждый дом. Вот она и летит.
