Евгения Васильева: «Искусство тем интересно, что оно создает новое, а не повторяет старое»

В эти дни в Петербурге идут бурные дискуссии вокруг выставки «Весна» в Музее Академии художеств. Художница Евгения Васильева (работает под псевдонимом EVA) получила широкую известность как бывший начальник департамента имущественных отношений Министерства обороны России. О выставке и своем творчестве она согласилась побеседовать с «Новым проспектом».

— Вы знаете, я не выбираю места для экспозиции. Ко мне обращаются либо коллекционеры, либо институции, либо лица, заинтересованные в выставке в том или ином пространстве, и я даю согласие или отказываюсь предоставлять работы. Поэтому здесь не столько вопрос выбора, сколько обращений от заинтересованных сторон. Честно говоря, я не ожидала, что работы и непосредственно сама выставка вызовут такой интерес, но раз это произошло, наверняка это связано в том числе и с личностью художника. Люди создают произведения искусства, и зрителей, безусловно, интересует личность автора, потому что-то, что заложено в том или ином произведении, неразрывно связано с художником. Почему конкретно я интересую? Наверняка есть в нашей общественной жизни какие-то события, которые привели к этому интересу.



Где ещё в ближайшее время будут проходить ваши выставки в России и за рубежом?

— У нас был целый план различных выставочных проектов за границей, но в связи с антиковидными ограничениями на сегодняшний день этот план сорвался. Очень много мероприятий перенесено на более поздний срок и ещё не подтверждено, когда конкретно они будут происходить. Что касается плана работы в России, то мы сейчас ведем переговоры с несколькими институциями, и если всё-таки будут предоставлены пространства, которые заинтересуют меня как художника, то я соглашусь.

А каким должно быть пространство, которое может вас заинтересовать?

— С одной стороны, современное искусство не требует каких-то жестких границ с точки зрения организации пространства. С другой стороны, очень важно, что за люди работают в этой институции. Для меня имеет огромное значение контакт с людьми, которые занимаются проектом, общее видение контекста. Это касается в первую очередь кураторов: мы находим и понимаем друг друга, определяем, как представлять экспозицию в рамках того или иного пространства. В общем, должна быть определённая «химия», потому что совместная работа очень важна.

Имеет ли для вас значение статус площадки?

— Нет, площадка — это контекст для произведения искусства, и выбор площадки зависит не от статуса, а от того, какой посыл несёт то или иное произведение, что вы хотите сказать, что показываете. И если для произведения необходим контекст иной, нежели чем музей, галерея или какая-то иная институция, связанная непосредственно с искусством, то почему нет? У нас такой пример есть — Бэнкси со своими работами на улицах: прекрасные шедевральные вещи, которые весь мир знает, любит и ценит.

А у вас было желание, например, открыть собственную галерею? Я говорю сейчас именно о постоянном выставочном комплексе современного искусства. Может быть, об аналоге «Эрарты», например.

—Я, наверное, ещё не доросла до того, чтобы сделать такой проект. Для этого нужны силы, возможности и время. Пока у меня, к сожалению, нет ни того, ни другого. Тот процесс, в который я вовлечена на сегодняшний день, требует довольно большого количества времени и сил, поэтому дополнительная нагрузка для меня невозможна. Я в основном занимаюсь созданием произведений искусства, отчасти научной деятельностью, написанием статей, монографий. Но в целом такой институцией, как «Эрарта», конечно, можно гордиться, и помимо нее существует еще много замечательных пространств, с которыми, наверное, лучше сотрудничать, чем конкурировать. Я не исключаю, что когда-нибудь назреет такая необходимость или желание, но это вопрос будущего.



Организация выставок — это трудоемкая работа, и наверняка вам кто-то в этом помогает.

— Как правило, помогает сама институция, и я всегда полагаюсь на ту организацию, с которой работаю, поэтому подчеркиваю ещё раз: для меня очень важна команда. Это очень важно — наладить диалог для того, чтобы получилась хорошая экспозиция, чтобы те объекты, которые ты представил, максимально правильно были организованы. Кураторы, которые работают в музеях, галереях и так далее, наверное, самые главные люди, с которыми мне нужно найти общий язык.

Вам кто-то помогает в работе над вашими произведениями?

— Созданием занимаюсь непосредственно я, но, естественно, например, бронзовые произведения отливает сторонняя организация по предоставленной мной форме. Технических элементов, которые делаются на заказ, пока очень мало, к сожалению. Хотелось бы иметь в этом направлении гораздо большие масштабы. Пока же в основном приходится всё делать руками. Почему приходится? Мы знаем многих серьёзных художников, у которых работы завязаны на технологии: в современном искусстве задействовано очень много технологий, этим оно и прекрасно.

А вообще творческая работа окупается? Возможно ли её монетизировать?

— Я думаю, что в XXI веке всё возможно, и мы можем видеть на примере мировых топовых художников, что их работы востребованы, они ценятся и в это вливаются довольно большие деньги. Что касается России, конечно, здесь вопрос сложный. Поэтому мне трудно говорить о монетизации, надо спросить специалистов, чтобы они могли прокомментировать эти вещи с точки зрения инвестиций и возвратности. Я сосредоточена в основном на создании работ, и у меня нет задачи продавать их или сделать из этого какой-то бизнес.



Помогает ли вам кто-то с продвижением ваших проектов?

— Честно говоря, я не знаю художников, которые профессионально занимаются своим продвижением на российском рынке. Если делать это профессионально, то, наверное, это должно выглядеть немножко по-другому, нежели сейчас. Я, по большому счёту, кроме открытия выставок никаких акций не провожу. Хотя, наверное, с точки зрения современного художника, который хочет войти в мир профессиональных институций, этого недостаточно, обязательно нужно бывать на арт-ярмарках, входить в галереи, налаживать контакты в профессиональном сообществе. На сегодняшний день у меня это совершенно несистемно, хаотично.

Как вы сами определяете свой творческий стиль? На ваш взгляд, чем он интересен публике?

— Вопрос «определите свой стиль» имеет право на существование, но, наверное, с точки зрения современного искусства он не очень интересен. Объясню почему: в современном мире всё-таки очень важен плюрализм, внедрение абсолютно различных стилей, их понимание и коллаборация между ними, организация диалога между абсолютно различными течениями — вот это интересно.

Я стараюсь использовать в своих работах видение современной философии постмодерна, и даже назвала свой стиль нонреализмом, и это название запатентовала, это было необходимо для целей академического обучения. Тем не менее считаю, что не стоит сужать рамки своего творческого пути выработкой клише и параметров.

О чем ваши работы? Что вы хотите рассказать зрителям?

— Я показываю своими работами, что есть мир гармонии и баланса, который позволяет нам жить, работать, процветать, и что этим обязательно надо заниматься — находить гармонию в некоем иррациональном знании, которое будет помогать организовывать все рациональные процессы. Это то, что я пережила, то, что я вижу в своих работах. Видят ли это зрители, я не знаю. Более того, если зритель видит нечто иное, это тоже очень интересно и правильно, потому что мир каждого человека субъективен. Искусство — это вещь необъективная, очень индивидуальная и с точки зрения восприятия, и с точки зрения того, что ты хочешь показать миру.



Что для вас в живописи главное? Это способ раскрыть свою индивидуальность, самореализоваться, прославиться?

— Знаете, для меня это часть моей жизни. И не только живопись, потому что на самом деле я занимаюсь и инсталляциями, и скульптурой, и графикой, и фото, и видео. То есть я занимаюсь всеми видами искусства, которыми должен заниматься современный художник. Потому что, если мы сосредотачиваемся на чём-то одном, это, на мой взгляд, несколько сужает кругозор. Для меня искусство — это как дышать, как разговаривать, как общаться, это необходимость, без которой я не могу существовать.

После получения профессионального образования в этой области мне всё-таки удалось получить ответы на многие вопросы, которые у меня оставались нерешенными из-за отсутствия академических знаний в области искусств.

Что вы чувствуете, как художник, когда вы творите?

— Сложно сказать, что чувствуешь, потому что всегда ощущения разные. Ты обмениваешься мыслями со вселенной, то есть ведешь некий диалог с окружающим тебя пространством. Это как увлекаться философией. На самом деле это очень близкие вещи — философия и искусство. В художественном произведении, как правило, заложена какая-то философская мысль или идея, и даже если она неочевидна, ее всё равно ощущаешь. Это очень важно.

Вы упомянули, что работаете с различными форматами. Что вам ближе, больше нравится?

— У меня нет такого. Мне абсолютно всё равно, с чем работать: с видео, с фотографией… Это тот самый диалог со вселенной, и не имеет значения, в какой форме. Чувство композиции везде одинаковое: что ты снимаешь кино, что ты пишешь картину, что ты фотографируешь. Законы всё равно одни и те же. Если ты хочешь отступать от них, ты можешь это делать — по большому счёту, в искусстве можно всё, абсолютно всё. В современном искусстве нет такого, что чего-то нельзя, или это плохо, или это хорошо. Это такие оценки на уровне стереотипов, и они весьма, так скажем, несовременны. Несовременны и свидетельствуют просто о том, что нет насмотренности, нет понимания того, что происходит в мире, нет понимания того, что есть вообще современное искусство. Для этого нужно, конечно, читать, нужно получать образование, обладать определенными знаниями. И когда я поняла, что мне этих знаний не хватает, я начала учиться — упорно, с большим интересом. Слава богу, что это произошло.



Ваша аудитория — какая она? Кто эти люди, на ваш взгляд? Чем они живут, чем увлечены?

— Это вообще совершенно разные люди. Когда вы приходите, например, в Большой театр и смотрите балет, вам же не надо быть специалистом, чтобы понимать, что это прекрасно. С другой стороны, новые формы не все приемлют. Есть люди — консерваторы по своей сути. Это в большей степени, наверное, из области психологии. То есть «я не хочу видеть ничего нового, я привык вот так, мне тут тепло и приятно, это напоминает мне детство, и это хорошо». Такое тоже может быть. Тогда себе надо просто помочь выйти из этих рамок и увидеть, что мир гораздо более многогранен.

Я люблю всё новое. Я люблю инновации, мне нравится развитие, мне нравится, когда люди много работают, когда люди к чему-то стремятся. Я это уважаю и ценю.

Поступают ли вам заказы от частных клиентов, может быть, для себя, для своих частных коллекций? И за всё ли вы беретесь? Есть ли у вас ограничения?

— Я не беру заказы.

А почему?

— Ну, потому что я не работаю под заказ. Я работаю над воплощением своих идей, связанных с моим обучением, с моим развитием, с моим мировоззрением, и всё, что я делаю, основано на концептуальных вещах, которые для меня важны.

Есть ли у вас какие-то табу: о чём вы никогда не будете творить?

— Никогда не говори никогда. Искусство — это поле, где можно всё. Это моё мнение, это показала мировая практика: перформансы Марины Абрамович, акула в формалине Дэмьена Херста «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» и многих-многих других, и русских художников в том числе. Если важно донести идею, и художник видит ее реализацию в такой форме, то это необходимо делать — в рамках закона, конечно.

О том, что вы занимаетесь творчеством, широкая публика узнала, когда вы находились под домашним арестом. Это он пробудил в вас желание заниматься искусством или вы и раньше им занимались?

— Я родилась и выросла в Петербурге, а это город творческих людей. Всё мое окружение занималось музыкой, живописью и другими видами искусства. Мне кажется, для петербуржцев это норма, и для меня в том числе. У кого-то есть необходимость заниматься искусством постоянно, для кого-то время от времени. В моем случае занятие искусством со временем переросло в неотъемлемую часть жизни. Я сейчас говорю не только про живопись, живопись — это лишь небольшая часть художественного процесса и, я уверяю вас, не самая значительная.



Находит ли пережитое в период судебных разбирательств и заключения отражение в вашем творчестве?

— Я думаю, в работах каждого художника заложен весь его жизненный опыт, заложена энергетика личности. Иначе быть не может.

У вас нет академического образования. А нужно ли оно художнику?

— Это неправда, у меня четыре академических образования. Я окончила курс «Современное искусство» в Британской высшей школе дизайна в Москве, куратором моего подразделения был известный художник Михаил Левин. После я училась в магистратуре по специализации «Искусствоведение» на факультете искусств в МГУ и сейчас продолжаю там обучение в аспирантуре. Также я прошла магистерскую программу по современному искусству в Открытом колледже искусств в Англии. Ну и, кроме того, у меня есть диплом юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета.

Сейчас с учетом трансдисциплинарности знаний в современном мире художественная деятельность настолько замкнута на науку и технологии, что дает определенные результаты только тогда, когда в нее внедряется знание, привнесенное извне, которое художники прошлых столетий не применяли. Поэтому у нас есть великие современные художники, они создают новые форматы, применяя рациональные знания из других областей. Это необходимо, чтобы создавать инновационные вещи. Искусство тем интересно, что оно создает новое, а не повторяет старое. Талант толкает создавать новый продукт. Талант — это любознательность, заинтересованность, упорство и труд. Если есть эти четыре составляющие, успех очевиден.