Двенадцать причин посмотреть спектакль "12" в Мариинском театре

Довольно редкий прием на большой оперной и балетной сцене. В «12» он использован с размахом, в наше время свойственным скорее постановщикам больших шоу. Использование на всю катушку всех мыслимых жанров было очень характерно для первых послереволюционных лет, и то, что на сцене поют, декламируют, танцуют и активно взаимодействуют с предметами наводит на сравнение с эстетическими экспериментами Всеволода Мейерхольда 1920-х годов и погружает в атмосферу времени написания поэмы «Двенадцать». Тогда целью постановщиков было разъяснить свой замысел как можно большему количеству людей, сегодня, заметим, это тоже работает. И, кстати, текст поэмы Александра Блока «Двенадцать» освежать в памяти перед походом в театр не нужно.

Фото: Наташа Разина

Он состоит из трех частей. Пролог — три песни на стихи Марины Цветаевой, затем поэма Александра Блока «Двенадцать», которую читает Екатерина Кондаурова, и собственно балет «12». Пролог — своеобразное прощание с нормальным навсегда уходящим миром, почти камерное исполнение песен под аккомпанемент рояля, лирический танец двух танцовщиков в белом — переходит в декламацию поэмы. Старое буквально тает, новое приходит с агрессивным рокотом в голосе, а с последними строфами поэмы и чтец, и весь зал проваливаются в фантасмагорический мир условного революционного Петрограда и в другой жанр — пластический. Вся эта художественная конструкция уложена в 1 час 15 минут, спектакль можно назвать сильно концентрированным.

Фото: Светлана Аввакум

Александр Блок полагал, что его поэма — своеобразное зеркало, в котором можно увидеть будущее. Предсказание поэта работает: действующие лица «12», оттолкнувшись от времени действия поэмы, перемещаются в условный сегодняшний/завтрашний день.

Фото: Наташа Разина

Скорее всего, по причине сложной структуры спектакля мы не видим привычной афиши, где бы было написано «Петр Ильич Чайковский. Лебединое озеро. Балет». Спектакль называется «12», жанр не указан, музыка Бориса Тищенко, Александр Блок в авторах не значится. У спектакля также нет режиссера, его функции исполнил хореограф-постановщик Александр Сергеев при участии Леонида Алексеева, сделавшего сценографию и костюмы, и художника по свету Константина Бинкина. Отметим, что режиссер в такой сложной истории мог бы все-таки быть весьма полезным.

Фото: Наташа Разина

О симфонической музыке любимого ученика Шостаковича Бориса Тищенко можно говорить долго и много, но вот ключевое, что важно для данного спектакля. Валерий Гергиев: «Музыка Тищенко сложнейшая, но его произведения — и для музыкального театра, и симфонические — могут собирать восторженные залы везде. Во всём мире». Иосиф Райскин: «Любой его музыкальный образ обычно амбивалентен. В одной музыкальной теме может быть и добро, и зло».

Фото: Наташа Разина

Балет «Двенадцать» был поставлен Леонидом Якобсоном, в процессе работы хореографу пришлось внести много изменений в свой замысел по требованиям цензуры, премьера состоялась в 1964 году, но после трех представлений спектакль сняли.

Отец хореографа-постановщика «12» Александра Сергеева работал с Леонидом Якобсоном. У Сергеева была идея воссоздать балет по имеющимся записям с репетиций, так как в середине 1970-х Якобсон решил восстановить «Двенадцать» для своей труппы «Хореографические миниатюры». Но, погрузившись в материал, он создал свой спектакль. Идея хореографа более абстрактная, нежели предполагает оригинал, Сергеев посредством своего опуса пытается рассказать о том, куда приводит людей внезапно проснувшаяся жажда разрушения. Именно сцены прохождения двенадцати сквозь город, который они буквально взрезают, наиболее удались хореографу.

Прима Мариинского театра Екатерина Кондаурова не только танцует в спектакле, но и читает целиком поэму Блока, находясь при этом в зрительном зале. Сопровождающий ее кинооператор передает картинку на занавес-экран таким образом, что зритель может видеть лицо актрисы очень крупным планом, считывая малейшие изменения мимики. Для балерины, которой привычнее совсем другая, подчеркнутая, ярко выраженная сценическая мимика, это сложная задача, не говоря уже о том, что от нее требуется чеканная декламация. Екатерина Кондаурова демонстрирует незаурядные драматические возможности, и у нее, как оказалось, великолепный голос.

Фото: Наташа Разина

Для современных балетных спектаклей характерна очень условная сценография, которая является скорее рамкой или визуализированной идеей спектакля, нежели декорацией в привычном смысле. Довольно редко танцовщики взаимодействуют с элементами декораций, исключение составляет, наверное, только вода, например в спектаклях труппы Пины Бауш. Однако художник-постановщик Леонид Алексеев выбрал вариант именно с активной, взаимодействующей с танцовщиками сценографией. Здесь можно вспомнить постановки австралийского режиссера Барри Коски, который несколько раз использовал прием четкого вписывания действующих лиц в анимацию Пола Бэррита (группа «1927»). Для «12» Алексеев придумал образ квадратов из светящихся красным или белым светом кубов, создающих условный образ города, из этих квадратов в процессе действия выбивает «пиксели"-кубы, которые действующие лица превращают в фонари, или в души погибших, или даже в стол для тайной вечери. Надо сказать, что из-за крупных размеров деталей-кубов манипулирование ими подтормаживает действие и прерывает хореографическую ткань. Оставшиеся обнажившиеся рамки сам художник-постановщик сравнивает с черным квадратом, превратившимся в результате «расхода душ» в QR-код. Придуманное Алексеевым абстрактное решение не только поддерживает замысел хореографа, но и дает материал для множества интерпретаций, например параллелей с «Метрополисом» Фрица Ланга как образом универсального города зла.

Фото: Наташа Разина

В 2010-х годах состоялось новое пришествие дизайнеров моды в балет. «Болеро» Мориса Равеля в постановке хореографов Сиди Ларби Шеркауи и Дамьена Жале одевал Риккардо Тиши, Хусейн Чалаян создал костюмы для балета Gravity Fatigue того же Дамьена Жале, список можно продолжить. Теперь, когда балет требует минимализма в костюме и довольно частно хореографы заказывают костюмы просто у спортивных и бельевых марок, интересно смотреть, как дизайнеры моды внедряют в решение приметы своего персонального стиля. Решение Леонида Алексеева, который по основному роду деятельности как раз дизайнер моды, напечатать на трико изображения тел отсылает и к идеям всеобщей стандартизации «одинаковых человеческих организмов», и к проекту «нормаль-одежды» Владимира Татлина (с его идеей добавления и снятия разных элементов костюма). Зная страсть Леонида Алексеева к классической мужской одежде, можно по достоинству оценить двубортные шинели, в которые облачены двенадцать персонажей, правда, любоваться можно недолго — шинели быстро сбрасывают.

В зависимости от бэкграунда зритель видит в спектакле больше или меньше цитат из Библии, включая мизансцену с тайной вечерей, повторяющую плотно Леонардо и плащаницу. Надо заметить, в послереволюционные времена была попытка оперировать библейскими образами, пропагандируя новую жизнь, в полемике можно было встретить выражения вроде «социализма светлый рай» и даже такие вещи, как «Акафист Марксу», где Маркс называется чудотворцем (опубликован в «Антирелигиозном песеннике», вышедшем в 1925 году). Так что традиция обращения власти к теологической лексике в деле пропаганды, как оказывается, не нова.

Христос в спектакле вроде как присутствует, его, хоть и без венчика из роз, олицетворяет персонаж Чтец (Екатерина Кондаурова). Вывод, что Христос в данной интерпретации женщина, и вообще, что он тут есть, сделает не каждый посмотревший, так как вокруг этого персонажа сплошь демоны-разрушители, и только убиенная блудница Катька, как и положено, стала святой. Из сорокастраничного буклета, выпущенного к премьере театром, мы, кстати, узнаем, что у каждого члена постановочной команды насчет Христа свое мнение. Амбивалентно, как музыка Бориса Тищенко.

Фото: Наташа Разина