«Бобины, так же как винил, это пока еще определенная религия»

Вслед за ренессансом виниловых пластинок как музыкальных носителей, которые люди хотят покупать, а производители издавать, в Россию возвращаются бобины. Катушки с магнитными плёнками входят в дискографию именитых музыкантов уже не как советский самиздат, а как профессиональные релизы стоимостью от 2,5 тыс. до 20 тыс. рублей и выше. «Новый проспект» пообщался с теми, кто развивает, казалось бы, забытый еще 40 лет назад формат Reel-to-Reel. Оказывается, и тут есть место для вечного противостояния двух столиц России.

Москва. Николай Казанцев и его дочь Мария. Московское издательство Zavalinka Records

Как вообще возникла идея делать тиражи плёнок на катушках?

Николай: Я этим занимаюсь всю жизнь, такими магнитофонами. Уже больше 40 лет. Первый сделал своими руками, когда мне было лет пятнадцать, ибо купить в то время было довольно дорого. А к изданию релизов мы пришли в 2017 году. Я тогда начал писать живые концерты на плёнку и подумал, что было бы правильно оформлять это в виде продукта, который можно предложить желающим. Скажу честно, повлиял пример подобной фирмы в США, которая уже лет десять этим занимается. Они выпускают релизы на лентах, и они были первыми, кто начал это снова.



Какой в этом смысл, если CD — это «эталон звука»?

Николай: Всё дело в этих самых кавычках вокруг термина «эталон звука». Формально это считается возможным, но на самом деле совсем нет этого и близко. Аналоговый звук, а в частности профессиональные записи на лентах, по сию пору эталон непревзойдённый. Даже самые современные цифровые форматы вроде DSD (с его помощью создаются диски в формате Super Audio CD — SACD. — Прим. «НП») всё-таки проигрывают ленте. Это хорошие цифровые форматы, но когда слушаешь ленту, особенно длительное время, слышна разница. Если запись изначально сделана на ленту, она живая, и это слышно на хорошей аппаратуре. С цифрой всегда есть мертвечинка.



Мария: Достаточно одного раза послушать. Когда ты сравниваешь сам, а с ушами всё нормально, разница очевидна. Много теории тут не надо, которую обычно любят всякие аудиофилы.

Николай: Тут есть два подхода. От науки, математики, физики с выкладками цифр. Люди доказывают часто, что современные цифровые форматы должны быть лучше аналога. Но когда включаешь, слышишь прямо противоположное. (Смеётся.)

Мария: Мы отличаемся тем, что мы идём от музыки в первую очередь. От содержания записи, а не от способа её коммерческого тиражирования в других более доступных форматах.


Кто сегодня заказывает тиражи своей музыки у вас в формате Reel-to-Reel?

Николай: Никто не заказывает. Тут обратный процесс. С нашей стороны это такая продюсерская деятельность. Мы выбираем, предлагаем музыкантам. Всё за наш счёт.

Мария: В этом и интерес процесса. Мы не то чтобы бизнесмены, которые ждут каких-то заказов, которые пишут всё что угодно. Эта история идет в первую очередь от нас самих. У нас музыкальная семья: и я долго занималась музыкой, и у папы родители музыканты, дедушка композитор, а мама преподаёт в музыкальном училище. И мы ищем музыкантов, которые нам самим нравятся. Обидно, что не все музыканты понимают, насколько важен звук, насколько здорово иметь запись на ленте.

Николай: Если говорить про конкретных музыкантов, которые уже получили такие свои издания, то помимо сборника «Браво» «Конечно, Вася», о котором вашему изданию уже рассказал Евгений Хавтан, у нас было ещё четыре релиза в серии «Коллекция русского рока». Первый — сольный альбом Евгения Маргулиса «7+1» 1998 года.


Очень хорошая студийная запись «7+1».



Потом был издан первый альбом DDT «Я получил эту роль» (1989).


Изданы два первых альбома «Чайф»: «Не беда» (1990)…


…и «Давай вернёмся» (1992).



Мы ищем аналоговые исходники — мастер-ленты. Это целая отдельная история — аудиоархеология. Находим ленту, ведём переговоры с группой, с исполнителями. И если они согласны, мы это дело оформляем в виде релиза. Часть записей я делал сам просто на концертах, на два микрофона. Полный аудиофильский короткий тракт: микрофон, провод, преамп и магнитофон — ничего более. Самый первый наш релиз — совместная запись пианиста Сергея Митина и скрипача Степана Сидорова. Запись получилась удачной. Её крутили на радио в США.


Ещё стоит отметить двух виртуозов-музыкантов Two Siberians, которые ранее назывались «Белый острог». Они очень известны. Виртуозная игра на гитаре и скрипке.


Фантастический драйв у них. Они пять лет работали в США. 

Какова себестоимость одной копии? Тиражи? 

Николай: Тиражи небольшие. Обычно около 50 копий. Вникать во все нюансы не хотелось бы. Бизнес небольшой, но международный. Я в Москве, Маша в Италии. На выходе одна копия стоит около $300, но это зависит от релиза. Например, есть лицензионные релизы. Мы выпустили записи Фрэнка Синатры, там лицензии нам обошлись очень дорого. Боюсь, что никакой прибыли мы на выходе не увидим. Но это имиджевая вещь. Как раз перед «Браво» он вышел.


Пока тиражи 50 штук. Может быть, со временем станет больше. Какое-то движение вперёд во всём мире есть в этой сфере, всё больше появляется компаний. И мы всё это выпустили сравнительно быстро, всего за полтора года.



Как оценить динамику роста этого рынка?

Николай: Динамику роста рынка можно попробовать оценить с момента появления первого современного катушечного магнитофона Ballfinger M 063 H5 в 2017-2018 году.



Первая профессиональная техника за долгие годы. И этот немецкий производитель завален заказами на целый год вперёд! Об этом нам говорил сам владелец фирмы Роланд. Мы посещаем все международные выставки, общаемся. При этом цена устройства около €25 тыс. Буквально через полтора года на рынке появился ещё один новый магнитофон от грека Костаса Метксаса Metaxas &Sins, тоже дорогой, €35–40 тыс. Но и он завален заказами.


Потом ещё один немец выпустил свою машину. Это легендарный производитель виниловых проигрывателей Thorens. Там сменился владелец. Запустили проект катушечного плеера, который стоил дешевле — что-то около €20 тыс., то есть по современным меркам сравнительно дёшево. И французы выпустили свой вариант. И вот когда мы начали свою работу, производителей музыки на таких носителях было по всему миру штук десять. За 2 года их стало уже больше 50. Вот вам и динамика. В России помимо нас есть ещё одна фирма в Москве. Есть даже в Кирове.

Почему так дорого одна копия — 20 тыс.? Петербургская Maschina Records делает в разы дешевле — 2–3 тыс. рублей.

Николай: У них другой формат — бытовой, 19-я скорость. Цена большой чистой катушки с лентой сегодня около 10 тыс. рублей, это 34–37 минут. А у коллег дешевле в силу формата.



Откуда материалы?

Николай: Производство магнитной ленты находится во Франции — Recording The Masters. Мы с ними знакомы. Это бывшее оборудование фирм BASF и AGFA. Сначала производство было у немцев, потом у голландцев. Последние лет шесть всё переехало под Париж. Бизнес у них очень успешный.


Кроме того, есть производство в США. Бывший AMPEX. Компания, которая, как известно, имеет русские корни. Это Понятов Александр Матвеевич — русский эмигрант, который и создал эту компанию. Он же создатель первого видеомагнитофона. Сейчас это называется ATR. Но мы используем европейскую ленту. Из США далековато.

Покупатели и слушатели бобин XXI века — это такие дяденьки, которым за 50, из тех, кто заработал и дальше может себе позволить дорогую игрушку?

Николай: Система для воспроизведения должна быть приличной. Это стоит денег. В основном это действительно люди средних лет, состоятельные и живущие по всему миру. Но у нас есть знакомый в Германии, молодой парень, и он очень глубоко в этой теме. И он небогатый, однако способы изыскивает, сам восстанавливает старые магнитофоны. То есть очень большое значение имеет желание самого человека, отнюдь не только ресурсы.

Мария: Но в это дело активно втягиваются и молодые. Я не думаю, что это всегда будут взрослые слушатели. Ситуация меняется.



Сколько нужно потратить помимо покупки самой катушки, чтобы услышать музыку?

Николай: Магнитофоны необязательно покупать новые, но для нас обязательно профессиональные. Это две дорожки, 38-я скорость. Самый оптимальный по цене вариант — швейцарская фирма Revox, модель А 77. В России исправный агрегат может стоить 50–90 тыс. рублей в зависимости от состояния, степени везения, жадности продавца. Моделей много разных. Японцы Otari и Technics. Около 100–150 тыс. вариантов уже много. Совсем профессиональная техника — от 250 тыс. и выше. Но нужна и аудиосистема, а это уже дело вкуса и возможностей.

Этот формат рискует вернуть себе былую славу, когда катушки были в каждой семье, которая любит музыку? Винилы же вернулись и побили CD!

Николай: Мне кажется, это уже давно произошло! Reel-to-reel по определению всех побил. Тот, кто это слышал, никаких вопросов больше не задаст. Но если смотреть именно с экономической точки зрения, это всё произойдёт вряд ли. Это всё-таки нишевая вещь. Мы регулярно выставляемся на аудиовыставке в Москве, где всё это можно послушать. 

Мария: В Питере выставок почему-то нет. Я живу в Италии. Здесь за год проходит минимум пять-шесть выставок, из них три очень крупные. Две в Милане, одна в Риме. Юг Италии считается бедным, но тут три выставки в год! Здесь просто это кто-то развивает. В России недавно проводили выставку Екатеринбурге, были очень хорошие отзывы.



То есть конкуренция в этом бизнесе вам нужнее, чем монополия?

Николай: От нашего желания это никак не зависит. В мире наличие конкуренции — объективный факт. На музыку монополии быть не может. Хорошей музыки хватит всем. Тут главное — вопрос выбора: что выбрать.

Мария: Конкуренция — это интересно, иначе скучно. Когда ты один, ты ленишься. Это естественно, здóрово и здорóво!

Санкт-Петербург. Максим Кондрашов, шеф петербургского лейбла Maschina Records

Максим, как вы пришли к тиражированию музыки на катушках?

  — Когда тебе самому интересно, когда ты сам собираешь магнитные ленты, издаёшь музыку на других носителях, идея сделать тираж на катушках рождается сама собой. Это для многих странно, но до сих пор есть люди, которые слушали ленты на старых магнитофонах. Был пример иностранных издательств, которые заново этим занялись несколько лет назад. Изначально это всё было распространено в конце 60-х. До начала 80-х такие релизы продавались, особенно активно — в Америке. Ты мог в коробке с полноценным оформлением это купить. И сейчас те релизы стоят очень больших денег. И лет десять назад тема вернулась, для особо посвящённых. А дальше вопрос ориентированности таких издающих лейблов. Есть форматы бытовые, а есть профессиональные. Мы в Maschina Records выбрали для себя линейку именно бытовых форматов.

Ваш ответ на очевидный вопрос моего поколения: какой в этом смысл, если CD — это наилучшее качество звука бытового формата?

  — Это неправда. Как раз плёнка — эталон звука. Плёнка лучше виниловой пластинки. Она честнее, прямее компакт-диска. Потому что в принципе в каждой студии звукозаписи мастер любого альбома до 1990 года делался именно на ленту. Лента — первоисточник. Соответственно, компакт-диск, сделанный с первоисточника на ленте, — это сравнительно небольшие потери качества. Виниловая пластинка, пусть это прозвучит для фанатов скандально, это ещё большие потери. Для издания на виниле требуется отдельная работа над частотами записи в сторону их ухудшения, чтобы это можно было просто записать на пластинку. Те, кто тиражируют на виниле те же фонограммы, что и для CD, без специального мастеринга, не очень хорошие ребята.

То есть современный альбом, который записан на компьютер, не имеет смысла тиражировать на ленте?

  — Конечно, какое-то приятное нечто бобина и пленка дадут такой записи, но, естественно, запись не станет лучше. Однако слушатели ждут новинок, в том числе на бобинах.

Кто сегодня заказывает тиражи своей музыки у вас в формате Reel-to-Reel?

  — И в нашем случае, и в случае всех остальных известных нам издателей лент это решает не исполнитель. В первую очередь это решение издателя. Тут нужно понимать, сможешь ли ты это продать. В случае с Maschina Records 80% продукции — это издание старой музыки. Только 20% наших релизов — это музыка, записанная в наше время, и то это музыка групп, которые состоялись не сегодня. Мы в 2019 году издали новый альбом группы «Альянс» «Хочу летать» на катушке.



Готовим к изданию новый альбом группы «Биртман», тоже на катушке, потому что эстетическое совпадение есть. Эта музыка для тех, кто слушает бобинные магнитофоны.


Если же говорить о ленте в целом, то у нас очень много кассетных релизов, которые практически дублируют весь наш каталог. Это тоже плёночный релиз, отдельная субкультура.



Каковы тиражи и себестоимость производства? Тот же «Альянс» 2019 года в магазине у вас либо за 2 тыс., либо за 3,5 тыс.

— Когда мы берём заказ для бытовых форматов, то это цена виниловой пластинки, и маржинальность там примерно такая же, как в случае с изданием на виниле. А разница в цене конкретной записи на катушках объясняется использованием разных типов ленты. 2 тыс. рублей — это лента «Славич», так называемая «новая, с сохранения». Эта плёнка была произведена в 1990 году. Когда мы начинали ленточные релизы, попробовали ее использовать. Но те запасы плёнки, которые у нас есть, скоро закончатся, и мы эту советскую ленту докупать уже не будем для новых изданий. Будем использовать только новую французскую ленту, которая сейчас в продаже по 3,5 тыс. Производителей плёнки в мире сегодня два: бывший BASF во Франции и в США. Того, что делают эти два производителя, хватает на весь мир.

Zavalinka продаёт свои катушки за 20 тыс. рублей, вы — в 7–10 раз дешевле. Почему?

— Со «Славичем» сравнивать бессмысленно. Сравниваем с нашими релизами за 3,5 тыс. И у них, и у нас лента с одного завода — Франция. Но у нас бытовой формат: скорость 19 сантиметров в секунду и четыре дорожки. А они делают 38 сантиметров и две дорожки — профессиональный формат. То есть когда у них уходит один рулон ленты, у нас уходит треть рулона. У нас один рулон режется на три релиза. Соответственно, у коллег только одной плёнки в себестоимости получается тысячи на четыре. Плюс катушка, на которую всё это намотано. Коробка, в которую всё это сложено. Это всё штучное производство. Они, насколько я знаю, используют коробки от производителя лент. Мы извратились и сделали свои коробки. Ну и парк бытовых магнитофонов гораздо больше, чем парк профессиональной техники. Сейчас многие достают свои аппараты с антресолей, привозят с дач, делают профилактику, возвращают в строй. Людям просто интересно иметь какие-то релизы на ленте. Понятно, что можно записать самостоятельно. Но многим важно иметь нечто «фирменное» от «уважаемой компании». Что касается тиражей: 50 копий — предел. Наша музыка узконаправленная, ограничена территорией страны. Это русская музыка. Но если релиз интернациональный, то можно рассчитывать на 100 копий.

У вас в каталоге есть иностранцы, а катушек с ними нет. Тот же Александр Бард из Army Of Lovers с его сольником Barbie. Почему нет бобин?

— Потому что сложности с лицензией. Когда ты обращаешься в западную компанию и говоришь, что тебе нужна лицензия на несколько десятков копий на ленте, этот контракт просто не начнут рассматривать — им это будет просто неинтересно. Во-вторых, если релиз зарубежный, ты можешь купить на него лицензию, но саму фонограмму в профессиональном размере тебе не дадут для копирования. Копию с мастер-ленты не даст никто на ленте. Это такие скрижали, конечно, если мы не берём современную запись, которая сделана не на плёнку изначально. Архив группы «Кино», который мы реставрируем и издаём сейчас, это именно студийные мастер-ленты в исходнике. При этом именно «Кино» мы делаем в двух вариантах. Можно записать ремастированный релиз с цифры либо с мастер-ленты ровно так, как оно сохранилось — со всеми дырками и со всеми огрехами. 



Именно эти фонограммы у нас используются для компакт-кассет. Хочешь кассету — получаешь вторую копию с мастера. У нас сделаны копии с мастера, которые дальше и используются при тиражировании. Никто в здравом уме не будет для тиражирования гонять через магнитофон старинную оригинальную студийную ленту. Её вообще лишний раз стараются не трогать.

Как выглядит ваш покупатель и слушатель бобин?

— Молодёжи точно в этом сегменте нет. Я лично знаю человек пять моложе 35 лет, кто любит катушечную технику, слушает музыку на катушках. Обычно это от 40 и старше.

Кто, где и минимально за сколько делает необходимые магнитофоны?

— Если мы говорим о начальном уровне, то можно уложиться в €1 тыс. Это будет бытовой аппарат. В лучшем случае это какой-нибудь Revox A77, но за такие деньги вероятность слабая, и состояние его будет далеко от идеала.

Можно купить в пределах 20–30 тыс. рублей какую-нибудь отечественную «Электронику 004». Но придётся заплатить ещё тысяч пятнадцать за профилактику, чтобы поменяли резинки, подшипники, настроили всё. Аппараты большие, железные, неубиваемые.


Мы нашли модную и патриотичную историю для хипстоты XXI века! Набегай, модники?

— Фактически да. Это аппарат того класса, который работает хорошо и доступен. Если искать классами ниже, то там очень много деталей в кинематике, которые восстанавливать сложнее. Грубо говоря, ты не можешь просто поехать на дачу родителей, достать с чердака «Маяк 202» и пытаться на нём что-то делать. Можно просто вбухать в него кучу денег, чтобы мастер его починил, почистил, но через месяц опять он поплывёт и поползёт…


Для многих сейчас катушечная техника — это элемент ностальгии: «Это был мой первый магнитофон, я на нём всё детство и всю юность музыку слушал». И если сейчас человек зарабатывает, не ходит на футбол, не бухает, а есть хобби, то он может вложиться в восстановление и реставрацию, покупать себе ленты и получать удовольствие. Часто вопрос уже даже не в качестве звука, которое, как мы условились, хорошее. Кайф в том числе в записи самой плёнки. Если ты всем этим занимался когда-то, то «руки помнят», это становится неизбежно интересно. Мы, например, получаем удовольствие, когда находим уникальные ленты, спасаем их, восстанавливаем, отдаём людям.

А для современной хипстоты уже вернулись кассеты! Кассетные плееры. Сегодня в Петербурге и Москве уже не чудо встретить на улице 20-летнего молодого человека, у которого на поясе висит Walkman, и он слушает кассеты. 

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от KGallery Book Café (@kgallerybookcafe) 10 Авг 2020 в 6:05 PDT

А бобины, так же как винил, это пока ещё определённая религия. Меня регулярно спрашивают о покупке магнитофонов. Один из последних таких разговоров был с Иваном Ургантом. «Я решил купить себе магнитофон», — говорит. «Иван, не надо! Заразная штука!», — говорю ему. Ведь сначала ты думаешь, что потратишь немного денег, ведь это красиво. Но потом человек втягивается. Понимает, что нужен не советский аппарат, а фирменный. Покупает фирменный. Покупает плёнки. Потом понимает, что не хочет бытовой формат, а хочет студийный. А у студийников на первом шаге расход ленты в два раза больше, на втором — в четыре. И 35 минут музыки занимают полностью рулон в 4 тыс. рублей. Это ещё и места занимает до фига! То ли дело кассеты. (Улыбается.)



И когда Ургант вытащит на свой эфирный стол магнитофон?

— Не знаю. (Улыбается.) Мы с ним обсудили, что он хочет, я его проконсультировал. Хочет попробовать — пусть попробует!

Если москвичи полны энтузиазма о будущем бобин, то питерский спец — пессимист?

— Ну не будет такого всплеска, как случилось снова с винилом. Даже с винилом приходим к 300–500 копий максимум, хотя рынок шире в разы. Есть магазины специализированные, которые худо-бедно, но продают пластинки. А вот катушки в магазинах не продаются. Объём рынка как минимум в 6 раз меньше, если мы смотрим на 300 копий в тиражах пластинок и 50 копий в тиражах бобин.



Видимо, рецепт прокачки этого бизнеса — конкуренция?

— А вот тут есть ещё один важный нюанс. Мы сейчас говорим о легальной стороне этого бизнеса. А есть ещё чёрный рынок. И он в разы больше и в разы тяжелее по деньгам. Что касается ленточных релизов, то сейчас мы продаём 10–12 релизов, несколько десятков записей продаёт Zavalinka, да и у зарубежных коллег не более 30–50 наименований в каталогах. А чёрный рынок — это дикое количество всего по диким ценам. Можно купить и копию оригинала Queen, Pink Floyd, Led Zeppelin. Другой вопрос, насколько это будут честные копии. Сегодня такие ленты предлагают к покупке с документами. Смотришь эти документы, видишь, что они поддельные. Но отличить это может только хороший специалист. Кто может понять по ленте, в каком году она была сделана. Может ли вообще быть копия такой записи с оригинала. Дальше анализ по звуку и по приборам, действительно с оригинала копия или туфта с компакт-диска.

Получается, что бобина и сегодня символ нелегальщины, как во времена СССР?

— Наверное, да. Это вечный статус. (Смеётся.) Для понимания. Копия мастер-ленты известной группы на чёрном рынке может доходить до €2–3 тыс. А ты ещё пойди и подтверди, что это именно она. Все, кто этим занимаются, постоянно шерстят аукционы, eBay и так далее. И очень часто ты можешь купить мастер просто по цене плёнки, потому что какой-нибудь внучок решил выставить на продажу дедушкин архив из гаража. А дедушка был блюзменом.

Последний такой глобальный шорох был лет восемь назад, когда клокотал весь Интернет. Тогда на eBay кто-то из Венгрии выставил архив мастер-лент студии Jugoton (крупнейшая фирма звукозаписи и сеть магазинов Югославии, ныне Croatia Records. — Прим. «НП»). Выставляли именно копии мастеров, с которых печатались пластинки. По всей видимости, освобождали помещения, вынесли всё на помойку, а ушлый товарищ прибрал и выставил на аукцион. Цены начинались от €500 за плёнку. За первые 2 недели все сливки разлетелись.

С одной стороны, история положительная для коллекционеров. С другой встаёт вопрос, а имел ли продавец право так делать? С точки зрения авторского права все эти ленты не подлежат распространению. Почему мы и не делаем копии профессиональные на 38 скорости. Потому что мы не преследуем целей тиражировать оригиналы. Чтобы оригиналы куда-то утекали. Многие артисты считают точно так же.

В моей личной фонотеке дикое количество мастер-лент. Что-то мы издаём по договорённости с авторами. А что-то нам не издать никогда, потому что нет прав. Для нас в этом деле важна репутация. Чтобы потом наши партнёры не написали, что прерывают с нами контакты, потому что мы гоним нелегальные копии. И, кстати, позиция некоторых столичных коллег, что они могут тиражировать старинные мастер-ленты, на которые якобы вышел срок у прежних правообладателей, что записи якобы стали public domain, отнюдь не всегда состоятельна. Много винила печатается в Европе на условиях public domain. Но тут надо проверять, было ли официальное продление прав на фонограмму. Многим записям The Beatles уже больше 50 лет, но никто не собирается права на их записи отдавать народу.

Николай Нелюбин специально для «Нового Проспекта».