Национальные месседжи
Национальный мессенджер Max теперь войдет по умолчанию в жизнь всякого россиянина, покупающего себе новый гаджет: постановлением правительства он включен в список приложений, обязательно предустановленных на электронных устройствах, продающихся в России. Узнав об этом, граждане привычно бегут «в подвалы».
Энергичным добровольно-принудительным внедрением нового мессенджера в быт россиян государство занимается уже несколько недель. Его предписывается устанавливать всем, кто от государства зависит: чиновникам, учителям и так далее. Через Max, как уже сообщалось, вскоре будет происходить, например, заключение сделок с недвижимостью, но этого мало. Судя по всему, новый мессенджер должен стать аналогом китайской системы WeChat, включающей в себя и чаты, и финансовые инструменты, и прочие сервисы, — всё, что нужно, в одном приложении, без которого просто немыслимо существование в цифровом мире.
На выходе должна появиться резервация, замкнутая экосистема, изолированная от других. «Нормальный мессенджер» в трактовке Владимира Сорокина.
Зарегистрироваться в Max можно только с российского или белорусского номера, то есть пользователи даже из дружественных, но, увы, зарубежных стран лишены возможности прикоснуться к нашему технологическому сокровищу и осквернить его завистливым взглядом или действием.
Ради распространения мессенджера ограничили голосовые звонки в других популярных сервисах, WhatsApp и Telegram; развернута широкомасштабная агиткампания по продвижению лозунга «в Max слышно лучше всего».
Правда, в соцсетях Max почему-то вызвал резкое отторжение. Пользователи единодушно решили, что лучше всего будет слышно «товарищу майору»: гики уже препарировали мессенджер и обнаружили, что он получает по умолчанию как-то уж очень много разрешений, вплоть до периодического захвата экрана и доступа к камере, не говоря уже о доступе ко всему содержимому смартфона. В адрес Роскомнадзора несутся проклятия и издевки даже из совершенно лоялистских каналов. Никто не поверил в то, что иные мессенджеры подавляют ради борьбы с кибермошенниками, тем более что и в новом «сверхзащищенном» Max уже зафиксированы точно такие же случаи мошенничества.
Властям до этой реакции, разумеется, нет никакого дела, но всё же она симптоматична. Всеобщий лоялизм дает ощутимо видимый сбой тогда, когда речь заходит об ограничениях технологических достижений, будь то мессенджеры или видеосервисы. В официальном поле протест не выражается никак, его просто уже некому выразить (презентовать эту точку зрения демонстративно доверили неудавшемуся кандидату в президенты Борису Надеждину — для того, чтобы подчеркнуть ее маргинальность), но неофициально, в мире постов и комментариев, он более чем заметен. И становится видно, что по-настоящему властям не доверяет даже патриотическая общественность. Те, кто аплодирует и спецоперации, и шельмованию иноагентов, не рискуют хвалить вслух национальный мессенджер, хотя его появление — совершенно естественное продолжение госполитики последних лет.
В тщательно выстраиваемых декорациях поддержки всех мейнстримных политических нарративов, таких, например, как реабилитация СССР в целом и Иосифа Сталина в частности, это ворчание снизу выглядит совершенно неорганично и даже экзотически, как-то в стиле нулевых. Как будто кто-то красил забор, но одну доску никак не удается закрасить, и из-под краски проступают матерные ругательства, как их ни замазывай.
Тяга к возрождению советских правил жизни (если она искренняя, конечно) не должна вызывать такого отторжения. Если бы в СССР существовал интернет, он был бы именно таким, полностью подконтрольным и изолированным. Никогда Кремль не допустил бы свободного общения советских граждан с иностранцами, свободного обмена музыкой, книгами и так далее, и никогда товарищ Сталин не допустил бы даже начала функционирования в стране какого-то WhatsApp. Существовал бы наш советский мессенджер, назывался бы он, конечно, по-другому — «Юность», например, или там «Маяк», и все благополучно отсылали бы в органы и снимки экранов, и историю браузера, аплодировали при этом, и попробовал бы кто прийти в ЦК пожаловаться на какие-то нарушения персональных данных.
Выясняется, что практическая реализация фантазий о возрождении чудесных советских практик не нравится блогерам, полагавшим, видимо, что всё это какая-то увлекательная игра в пионеров, а теперь уже неспособных из нее выйти. Едва ли не каждый пост о мессенджере Max завершается советом, если уж не удается отбрыкаться от национального достижения, завести себе отдельный смартфон только для него, чистый от всех других приложений. Сталкиваясь с «наведением порядочка», граждане, только что призывавшие к нему, вслух хаявшие демократию, либералов и «лихие 90-е», от него почему-то начинают в ужасе утекать. Точно так же и реакцией на ужесточение контроля над банковскими переводами мгновенно стало начало обвала целых мини-отраслей обратно в кэш, то есть как раз в мир старых довоенных порядков. То, что должно было привести к эффекту всеобщего единения и сплочения, приводит к бегству граждан из цифрового мира (он оказался слишком уж цифровым) в лабиринты наличных и левых гаджетов, то есть к привычному обману начальства.
Впрочем, и это тоже есть возрождение советских традиций, может быть, даже более важное и знаковое, чем строительство ракет.
