Сергей Елкин* и Михаил Шевчук о медиаэмигрантах

Дискуссия о безвременно забаненном в соцсетях Дональде Трампе приобрела поистине мировой характер, и даже в далекой заснеженной России по этому поводу сильно переживают. Немедленно полезли наружу все страхи и комплексы.

Большинство сошлось на том, что перед нами акт отвратительной цензуры. Причем парадоксально в одном ключе здесь высказываются и лоялисты, и часть оппозиционеров. Для первых это лишнее доказательство лицемерия западной системы ценностей, в свою очередь тоже лицемерное, поскольку призвано не защищать свободу, а укреплять настороженность по отношению к соцсетям и демократии в целом. Для вторых — страх перед тем, что завтра примерно так же забанят и их самих, только сделают это власти, а скажут, что поступают «как на Западе», и поди поспорь.

Меньшая часть оппозиционеров полагает, что Twitter и Facebook (принадлежит Meta Platforms Inc., — компания признана экстремистской организацией в РФ, деятельность запрещена) находятся в полном своем праве. Дело не столько в признании права за частной компанией отказывать в обслуживании без объяснения причин (это лишь формальный аргумент), сколько в вере в то, что конспирология объективно заслуживает быть запрещенной.

Диссонанс в оценках оппозиции указывает на некоторое смятение: становится непонятно, как поступать демократам в таком же случае, если они когда-нибудь победят — вычеркивать национал-патриотов из политической жизни прекрасной России будущего или нет. Это вопрос пока что совсем нераскрытый. Гипотетически предполагается, что Путина, конечно, сразу отдадут в Гаагу под трибунал, и он заберет с собой всех сторонников, но если вдруг трибунала не случится, то из единороссов, вот увидите, выйдут отличные трамписты.

Среди демократической оппозиции ведь тоже есть немало любителей отправить политических оппонентов в бан. Честные выборы — это хорошо, но как поступит новая власть, если на этих честных выборах начнут побеждать ультраконсерваторы и популисты?

Америка вот столкнулась с этой проблемой. На протяжении многих десятилетий США оставались страной, где позволялась гораздо большая политическая свобода, чем в Европе: там можно было без особых последствий быть открытым сепаратистом или носить свастику. Система позволяла анархию (по европейским меркам, конечно) в низах в обмен на всеобщее соблюдение правил организации официальной власти, в частности выборов. Элиты надежно отгораживались от активистов несколькими уровнями барьеров: партийными праймериз, институтом выборщиков. Но рано или поздно активисты начинают покушаться и на сами правила, пытаясь сломать барьеры и воздействовать на власть напрямую.

Дискуссия на эту тему в России вторична и носит, не надо забывать, больше умозрительный характер. Влияния на администрацию крупнейших мировых соцсетей не имеют ни наши демократы, ни консерваторы, поэтому у нас все такие вопросы будут, если что, решаться не цензурой, а сразу веерными блокировками.

В каком-то смысле спор о том, всё ли можно позволять в интернете и до каких пределов администрация имеет право вмешиваться в частные высказывания клиентов, является проекцией очень древнего спора о государстве: должно ли оно быть просто «ночным сторожем», предоставляя жителям разбираться между собой, или же может играть самостоятельную политическую роль. А раз может, то и — следующий шаг в рассуждениях — обязано это делать в интересах большинства.

Как и в случае с государством, разговор о политике соцсетей сводится к вопросу, следует ли считать большинство людей идиотами, недостаточно образованными для того, чтобы их мнение считалось равным мнению людей мыслящих и привилегированных. И если считать, то объявлять ли об этом открыто и как с этими людьми поступать.

Медиакорпорации уже давно приобрели многие черты квазигосударств: у них есть лояльное «население», разделенное на общины по интересам, то есть они, в общем, представляют собой новую форму организации общества. Как выясняется, у них также есть аппарат принуждения к правильному образу мыслей в виде тотальной модерации и даже репрессивный аппарат.

Нет в этих государствах только государя, то есть публичной власти. И независимого суда тоже не заведено.

Зато из одной соцсети можно попробовать «эмигрировать» в другую, как в реальной жизни из авторитарной страны в демократическую. Изгнанные из Twitter сторонники Трампа, например, попытались сначала уйти в сеть Parler (так же, как некогда изгнанные из Европы протестанты бежали в американские колонии), а сейчас миллионами осваивают Telegram: именно там вдруг объявились Реджеп Эрдоган, оставивший Whatsapp, президент Бразилии Жаир Болсонару, президент Франции Эммануэль Макрон и далее по списку.

Альтернативные соцсети пока что меньше и маргинальнее, чем крупные, так что еще немного, и появятся, наверное, снова понятия соцсетей «второго», а также «третьего мира», которые тоже будут воспроизводить мифы о своем непонятом миром величии, заключать между собой пакты и союзы. Не исключено и повторение проблемы мигрантов, когда политические беженцы начнут настаивать на своих правилах и порядках на новых платформах, и тогда их обитатели снова начнут взывать к диктатуре.* 15 апреля 2022 года включен Минюстом в список СМИ-иноагентов