"Ждать ли более серьёзных проблем? Боюсь, что да, и не так долго…" Ян Рачинский о нападении на «Мемориал» (НКО-иноагент)

Фото: скриншот YouTube

Ян Збигневич, что произошло в офисе «Мемориала"* в Москве 14 октября?

— Мероприятие было вполне традиционным. Правда, в период эпидемии это происходит гораздо реже. Совместно с Польским культурным центром был организован показ фильма польского режиссёра Агнешки Холланд (в том числе известна тем, что работала ассистентом режиссёра у классиков мирового кино Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси, автор сценариев множества фильмов Вайды. — Прим. «НП»). Художественный фильм на документальной основе о событиях 30-х годов прошлого века «Гарет Джонс» (фильм 2019 года, в главных ролях Джеймс Нортон и Ванесса Кирби. — Прим. «НП»). Мы не предполагали никаких эксцессов. Но вскоре после начала фильма при участии некоторой корреспондентки, уже нам ранее известной, группа… не знаю, как их правильно назвать… шпаны ворвалась через рабочий вход, пробежала по коридору и вылезла на сцену. С криками «лицом в пол», «фашисты». Бессмысленная ругань. Показ пришлось приостановить и вызвать полицию.

Когда стало известно, что вызвана полиция, часть дебоширов сбежала, часть осталась. Вроде бы трое из них полицией были задержаны. Какова их дальнейшая судьба, мне не известно.

Действительно полиция интересовалась не только теми, кто устроил провокацию, но и зрителями в зале?

— Да. Действия полиции были довольно странными. Они перекрыли вход и выход. И это было бы естественно, если бы они имели дело с преступниками, чтобы никто не унёс улики, не сбежал, не связался с сообщниками. Но здесь ситуация была несколько иная. Встаёт вопрос о том, что было реальной целью действий полиции? Дальше стали брать объяснения у всех подряд, включая тех, кого не было на месте в момент нападения. Многие приехали после того, как стало известно о нападении, как я, например. Я и несколько человек приехали ещё до перекрытия полицейскими дверей. В этих объяснениях полиция требовала не только подробные персональные данные, но и сведения о судимостях, об источнике информации о мероприятии. Несколько избыточные вопросы. Так же, как странно выглядел вопрос от возглавлявшего группу полицейских майора «как вы думаете, что могло быть причиной нападения», «а каков подтекст у фильма» и другие занятные вопросы в таком же духе.

Может быть, этот фильм не имеет легального статуса в РФ?

— Абсолютно легальный фильм. Показ осуществлялся по межгосударственной договорённости. Такие вещи согласовываются Польским культурным центром с МИД России. Разрешение есть за подписью конкретного чиновника из МИДа. Всё легально и согласовано. По этой части никаких претензий быть не может.

То есть попытка сорвать мероприятие не связана с фильмом?

— История может быть связана с фильмом. Хулиганы ведь могут ничего не знать про согласование. Их может раздражать, например, само слово «Польша» или «голодомор», или тема голода в СССР, о котором идёт речь в этом фильме. Фильм ведь о журналисте, который первым обнародовал факты о голоде 30-х годов в Советском Союзе (британский журналист Гарет Джонс сделал достоянием мировой общественности факт массового голода в СССР в 1932—1933 годах. — Прим. «НП»). Вполне возможно, что организаторов этого нападения не устраивает само напоминание о чудовищной политике советского руководства.

2021 год — столетие голода в Поволжье, о чём почти никто не вспоминает сегодня вслух. И там тоже были активны иностранцы, тот же Фритьоф Нансен. Может быть, это тоже связано с агрессией нападавших?

— Не знаю. На мой взгляд, голод в Поволжье их беспокоит меньше. Их больше беспокоит, когда говорят про голод на Украине. Хотя там не только про Украину речь. Голод был тогда по всему Союзу почти, во многих регионах. Не могу влезть в голову нападавших, прочесть их мысли, если у них мысли вообще есть.

Вы пытались с ними поговорить?

— Это были крики и лозунги, рассказали мои коллеги. Меня в этот момент на месте ещё не было. Но если судить по видеозаписям, они совершенно не собирались ни о чём дискутировать. Дискуссию начинают обычно в других формах. Они же пытались прогнать людей из зала, сорвать показ. Но люди оставались до конца. Показ состоялся. Посетителей ситуация не испугала.

Дальше действия полиции стали ещё более загадочными: после долгого обсуждения с кем-то по телефону они пожелали осмотреть все помещения, включая те, куда никто не забегал из этих хунвейбинов. При этом никаких оснований ни для закрытия дверей, ни для удержания посетителей в помещении не предъявлялось.

То есть они не пояснили, каковы основания для фактического задержания зрителей и блокировки дверей?

— Отказывались сообщать основания. Более того, они отказывались пустить внутрь нашего юриста. «Пусть постоит под дверью», — сказали. И эта формулировка многократно была повторена. Собственно, она и демонстрирует неидеальную чистоту намерений правоохранительных органов. Если всё было законно, им нечего было опасаться нашего юриста.

Судя по фото, двери были заблокированы с помощью наручников. Это кто сделал?

— Это сделали сотрудники правоохранительных органов. Видимо, они замёрзли стоять под дверью и блокировать их. Видимо, решили вот таким техническим способом освободиться. Но попутно они создали картинку, которую многие воспроизводят. Она очень понятно характеризует нынешнее время…

То есть полиция надела наручники не на тех, кто напал, а на «Мемориал"*?

— Те, кто напал, сбежали, не считая тех троих, кого забрала полиция. Да, наручники оказались для нас.

По некоторым данным, силовики пытались изъять из офиса «Мемориала"* аппаратуру. Можете подтвердить?

— Да. Поначалу они в разговорах между собой говорили об изъятии нашей техники, это слышали мои коллеги. Ограничилось всё тем, что они забрали видеорегистраторы. Не знаю, какая ещё техника там была подключена к тому же системному блоку. Эта аппаратура у нас в одном помещении. И видеонаблюдение, и охранная сигнализация, и пожарная сигнализация. Мне трудно сказать, что в итоге оказалось нарушенным кроме видеонаблюдения, но при этом сами записи, которые относятся к моменту самого нападения, были скопированы полицией за два часа до того, как они решили забрать технику. То есть нет никакого смысла. Про законность я уже и вовсе не говорю…

Если у вас унесли пожарную сигнализацию, на вас, что называется, может «наехать» пожарный надзор? А несоблюдение мер пожарной безопасности может повлечь и опечатывание помещения.

— Не могу сказать. Я не успел переговорить с техническим специалистом, что в итоге было изъято, но поскольку изъятие проводил молодой следователь, не имеющий никакой технической подготовки, не знавший, что именно он изымает, мы тоже не знаем пока масштаба ущерба для остальных систем. Надеюсь, что мы эти проблемы решим. Вообще надо заметить, что вчера оперативно сработали юристы. Несколько из них стояли снаружи. Одному из юристов, несмотря на блокирование дверей, удалось проникнуть в помещение.

Через окно?

— Да, через окно. Спасибо ей большое, её работа действительно позволила минимизировать ущерб. И спасибо журналистам, которые информацию о нападении сначала шпаны, а потом полиции на «Мемориал» распространили достаточно широко. Полагаю, что чей-то замысел был осуществлён не в полной мере.

Случившееся можно назвать попыткой погрома?

— Я бы не стал использовать этот термин. Термин погром — это всё-таки слишком устоявшиеся ассоциации. Шпана материального вреда не причинила, если не считать того, что одной из посетительниц стало плохо с сердцем от ужаса, который они устроили. Ну и полиция тоже, если не считать отнятых у нас практически шести часов времени, унесла только одно устройство. Но унесли вместе со всеми проводами. Видимо, и проводов в их экспертных структурах не имеется. Всё закончилось в два часа ночи, когда ушли наши вторые незапланированные гости. Мы в этот день звали других гостей. Мы ждали правоохранительные органы, но то, что мы наблюдали, считать нормальной процедурой правоохранителей довольно трудно.

Вы на старте нашего разговора сказали, что была некая известная вам журналистка. То есть происходящее в зале кто-то фиксировал на видео?

— Да. Это была Александра Перфильева, которая до этого сняла лживый репортаж, показанный по «России 24».

То есть, по сути, нападение имело PR-поддержку государственных СМИ?

— Да. Опросили ли эту журналистку, которая была вчера с камерой с логотипом «НТВ», хотя репортажи её показывает другой телеканал, мы не знаем. Мы не знаем, заинтересовалась ли полиция съёмками с их камер — тоже интересный вопрос. Дальше наши юристы будут следить за развитием событий.

С учетом вышесказанного, вы понимаете, кто бенефициар, заказчик происходящего?

— Нет, я не ясновидящий. За ответами на такие вопросы надо обращаться к Соловьёву или к Киселёву (ведущие государственных СМИ. — Прим. «НП»), они любят высасывать из пальца. Но я примерно понимаю, что есть люди, у которых есть определённый интерес затруднить нашу работу. Но кто именно — у меня недостаточно информации для такого суждения. Очевидно, что это люди, связанные с определёнными тенденциями в государственной политике. У нас в стране ведь есть и Концепция увековечивания памяти жертв репрессий (утверждена распоряжением правительства РФ в 2015 году. — Прим. «НП») — слабо исполняемая концепция, но тем не менее формально существующая. И есть прямо противоположные тенденции, которые мы тоже наблюдаем, — попытки переписать историю. И вчерашние наручники на наших дверях в каком-то смысле являются иносказанием нынешней политики в области свободы исторического исследования.

Какие действия вы предпримете в правовом поле?

— Пока написаны заявления в правоохранительные органы. Дальше наши юристы изучат ситуацию, напишут соответствующие запросы и жалобы. Действия правоохранительных органов, мягко говоря, недостаточно законны.

Я правильно понимаю, что визит людей в масках совпал с обращением в мэрию по поводу проведения чтений имён репрессированных на Лубянской площади — ежегодной акции памяти жертв репрессий «Возвращение имён» 30 октября, которую в прошлом году власти под предлогом ковида запретили?

— Насчёт «под предлогом»: я не склонен слишком уж обвинять власти, потому что действительно эпидемическая ситуация очень серьёзна. Другое дело, что и в прошлом году мы были готовы соблюдать все меры безопасности, тем более что люди, приходящие на эту акцию, тоже достаточно ответственны и мотивированы, чтобы исполнять все необходимые меры предосторожности. Нет, связи я не вижу, потому что мы обратились за разрешением на проведение чтений ещё месяц назад. Сначала в префектуру Центрального округа, 10 десять назад обратились уже и в мэрию. Если вы про действия Венедиктова, то о них стало известно сегодня (главный редактор «Эха», замглавы Общественной палаты Москвы обратился к мэру Собянину с просьбой помочь «Мемориалу"* в организации акции памяти жертв политических репрессий. — Прим. «НП»). Я связи тут не усматриваю. На мой взгляд, произошедшее вчера — реакция на некоторые исторические темы, которые кто-то хотел бы забыть.

В сухом остатке получается, что табуированными становятся темы политики СССР в 30-е годы, взаимоотношений СССР и Польши и т. д.

— Польша ведь у нас сегодня числится во врагах для ряда государственных деятелей. В данном случае вопрос в политике советского руководства правительства в отношении собственного народа в 30-е годы. Польша тут ни при чём, разве что режиссёр польский. Но весь фильм к Польше отношения не имеет.

Но ведь у нас теперь даже МИД в день ввода советских войск в Польшу в сентябре 1939 года пишет про «освободительный поход».

— Дело в том, что в риторике МИДа это возвращение произошло ещё в 90-е годы, при другом президенте. К сожалению. Слова про «освободительный поход» и прочую чушь начали восстанавливать гораздо раньше.

И всё же про 30 октября. Вы к чему готовитесь на фоне новостей?

— Мы готовы к любому развитию событий в День памяти жертв политических репрессий. Мы очень признательны Венедиктову за его инициативу, хотели бы, чтобы она оказалась успешной, чтобы было получено согласие властей на проведение живой акции, как это было много лет. Но, в принципе, у нас подготовлен повтор варианта виртуального, он тоже был достаточно успешен. А может быть, мы даже совместим. Если будет разрешение на уличную акцию, будет дополнительный стрим в интернете, параллельный.

Можете сказать обывателям, для кого обсуждаемые новости — откровение, почему изучение истории вызывает такую изжогу у сильных мира сего?

— Потому что в истории каждого государства есть разные страницы. У нас сейчас концепция государственная, что историей надо гордиться. Но, к сожалению, в отечественной истории, особенно в XX веке, есть много страниц, которыми гордиться никак не получается, но тем не менее о них надо знать, о них надо помнить. Это мешает надуванию щёк, чем любит заниматься целый ряд отечественных политиков. На этом месте и возникают все эти потуги в исторической области. К сожалению, то, что пишут наши руководители на исторические темы, только компрометирует страну.

Отказ Верховного суда рассматривать документы по пересмотру приговора главе карельского «Мемориала"* Юрию Дмитриеву может быть связан с тем, что вчера произошло в вашем офисе?

— Не думаю, что отказ обсуждать приговор Дмитриеву с этим связан, но думаю, что все эти события находятся в русле общей атмосферы ненависти. Так же, как разные политические убийства не стоят через запятую, но связаны атмосферой нетерпимости, которая насаждается пропагандистами на главных телеканалах.

У вас есть понимание, что завтра ждёт сегодняшних «иностранных агентов», списки которых пополняются еженедельно, если не будут даны юридические оценки, оценки с точки зрения права таким событиям, как нападение на «Мемориал"*?

— Дело в том, что государство само принимает и инициирует эти законы. Так что ждать, что тут вдруг произойдут большие перемены, было бы наивно. Да, к сожалению, тенденции последнего времени неутешительны. Тут вопрос не столько даже в судьбе отдельных организаций или лиц, сколько в судьбе страны. Нет обратной связи, которая необходима любой сложной системе. Отсутствие этой обратной связи рано или поздно приводит к краху. Это азбучные истины, но похоже, что они недоступны нашим властям.

То есть вы не удивитесь, когда после обязательства писать отчёты «иноагентов» ждут репрессии в том самом смысле?

— Уже есть люди, которых штрафуют. Ждать ли более серьёзных проблем? Боюсь, что не так долго…

Вы задумываетесь о том, в какой ситуации будет рассматриваться вопрос о прекращении работы «Мемориала"* в РФ? Где эта черта?

— (Пауза.) Нет, такой черты мы не предусматриваем. Мы будем продолжать работу, пока это не станет физически невозможно. Но поскольку мы начинали ещё при советской власти, и там всякое бывало, даже в Москве, а не только в регионах, думаю, что мы не прекратим работать ни при каких условиях. Это не вопрос желания государства или институций, это вопрос желания людей. У людей есть потребность в этой работе, у людей есть потребность знать, у людей есть потребность помнить. Потребность трезво оценивать собственную историю на основании полного и беспристрастного знания.

P. S. Уже после интервью стало известно, что в офис организации снова пришли силовики. «Сегодня в международный «Мемориал"* пришли двое сотрудников ОБЭП УВД по ЦАО с проверкой. До 18 октября организация должна предоставить длинный, очень длинный список документов за период с регистрации общества до настоящего времени», — гласит сообщение в официальном телеграм-канале «Мемориала"* от 15:22 15 октября 2021 года.

Николай Нелюбин специально для «Нового проспекта»