Василий Сопромадзе: «К тем, кто не интересуется политикой, она приходит в дом и пугает страшной рожей»

Василия Сопромадзе хорошо знают в Петербурге как девелопера элитного жилья. Но последние 13 лет он новых проектов в России не начинал. Основная активность бизнесмена теперь в других странах. Он создает сеть супермаркетов в Грузии, строит виллы на Лазурном Берегу Франции и помогает детям развивать сеть фастфуда в Лондоне.

Грузия: супермаркеты, «червяк девелопера», Вася VS Васо

Василий Платонович, в Грузии вы уже несколько лет развиваете сеть супермаркетов под брендом Fresco. Что она из себя представляет на данный момент?

— За 7,5 лет я построил в Тбилиси восемь супермаркетов, вложил в этот проект более $70 млн. Все объекты площадью от 4,5 тыс. м² — такой формат тут наиболее востребован. Но каждый из них — это не ангар с полками, а произведение искусства, которое аккуратно вписывается в окружающую застройку. Типовых проектов мы не делаем — все разные. Последний супермаркет мы начали строить в самый разгар пандемии и сдадим его в декабре. Под его строительство пришлось скупать в центре города недвижимость у 12 собственников, чтобы сформировать участок. Это было очень сложно. Если бы не моя команда, я бы, наверное, в пандемию этот проект не запустил. Вообще, ловлю себя на том, что уже не хочу тратить годы жизни на нервотрепку, бессонные ночи и прочий дискомфорт, а девелопмента без них не бывает.

Но у команды другое мнение?

— Да. К счастью, я работаю с молодыми талантливыми ребятами, которых по крупицам собирал в команду. Среди них я самый возрастной, остальным не более 35 лет. И это правильно! Для больших дел нужна молодая энергия. Они сказали «шеф, давай!» — и шеф дал: в очередной раз вышел из зоны комфорта и прыгнул выше головы. А как иначе? В бизнесе, если хочешь высоко подняться, будь готов лететь против ветра. А еще не дружи с властями и плати налоги. Вот такая формула успеха. 

В Грузии с властями вы тоже не дружите?

— Нет. Для всех я здесь Вася Питерский — авторитарный, жесткий, неудобный бизнесмен со своей точкой зрения и внутренней свободой. Да еще и послать могу. Тут за это морду бьют, но мне прощают — знают, что я не от души, а по российской привычке. Власти, в свою очередь, всё время создают мне проблемы, которые я решаю. Такая у нас любимая игра. Но так уж устроена на сегодняшний день Грузия, что давить на бизнес власть может, а раздавить — нет. И это хорошо. Нет, меня не любят, но уважают.

Можно ли сказать, что бизнес Fresco прошел кризис пандемии без потерь?

— Так не бывает, что во всем мире пятница, а у тебя шаббат. Но грех жаловаться. В Грузии во время карантина действовали очень жесткие ограничения — почти все бизнесы были закрыты, но продуктовые магазины (так же как аптеки, банки и почта) работали. Моя сеть не закрывалась. Поэтому сейчас, когда у многих бизнесменов проблемы, у меня всё хорошо. Могу сказать, что я нашел свою нефтяную скважину.


Удивительно это слышать от человека, который вообще не собирались заниматься ретейлом в Грузии...

— Да, я же девелопер до мозга костей! Когда я переехал в Грузию, я думал, что буду строить здесь элитные дома, как в Петербурге. И, кстати, неплохо в этом преуспел — создал строительную компанию, построил в районе Мтацминда пару элитных особняков и продал их за хорошие деньги. Была даже мысль весь район сделать фешенебельным. Но возникла тема с ретейлом, которая меня увлекла. Своего «червяка девелопера» я здесь тешу тем, что строю красивые здания супермаркетов. Но профи в ретейле себя не считаю, скорее я дилетант. Поначалу я вообще не знал, за что хвататься. В первый год принес $1 млн из семейного бюджета, чтобы удержать бизнес на плаву. Но тема всё равно трещала по швам. В итоге в какой-то момент я просто разозлился, засучил рукава и... построил свои супермаркеты. Сегодня Fresco — законодатель мод на местном рынке ретейла. Это первая и единственная в стране сеть магазинов для всех. Ко мне ходят и министры, и таксисты, хотя традиционно покупатель в Грузии выбирает магазин своего статуса. Но я этот стереотип сломал. 

Что народ покупал во время карантина?

— Грузинский покупатель не сильно отличается от российского или какого-то другого. Так что люди запасали везде примерно одно и то же: туалетную бумагу, консервы, крупы... Но есть интересный момент в грузинском менталитете, который я никак не могу объяснить. Первый раз я с ним столкнулся в конце 90-х, когда побывал в Грузии после долгого перерыва. Я увидел затухшую страну, где не было воды и тепла, не было продуктов в магазинах. Но когда я шел в гости, мне накрывали отличный стол. Как им это удавалось? Так что грузины — особенный народ. Они могут ходить босиком и от всего отказаться, но стол для гостей всегда будет отменный. Даже в самый трудный момент на продуктах не экономят.

Перебоев с поставками товаров в карантин у вас не было?

— Надо всегда опережать события, тогда будешь на коне. Так что к карантину мы подготовились — сделали большие запасы социального товара. Зимой все надо мной смеялись. Как оказалось, зря. Потом эти продукты я продавал по самой низкой в Грузии цене, иногда по себестоимости, что подняло авторитет компании и расширило ее аудиторию.

Есть ли в сети Fresco продукты российского производства?

— В каждом моем супермаркете не менее 16 тыс. наименований товаров: и продукты питания, и техника, и товары для сада. Конечно, все они разные. Продукты процентов на 60 местные, но есть и российские, и украинские, и французские, и швейцарские — я вне политики.

Сеть Fresco — самый большой грузинский ретейлер, но по обороту у вас такой же результат, как у сети Carrefour в Грузии (крупнейший ретейлер в Европе и второй в мире после американской Wallmart. — Прим. «НП»). Как вы с ней конкурируете?

— Сеть Carrefour — враг, она реально вредит экономике Грузии. Я это говорю открыто. Прошлое правительство страны освободило ее от НДС — лишь бы пришла, а нынешние власти эту льготу продлили. Может, в других странах Carrefour и молодцы. Во Франции, например, я сам хожу в их магазин рядом с домом. Но Carrefour в Грузии — это зло. И я всё сделаю, чтобы они платили налоги, как положено. Тогда начнется честная конкуренция, в которой они, я думаю, проиграют.

Как планируете развивать бизнес?

— Сейчас ведем переговоры о покупке очередного участка под десятый супермаркет в Тбилиси. Разработали брендбук по франшизе для регионов. Есть мысль в других крупных городах страны открыть около 100 супермаркетов. Но сам их строить не хочу. Франшиза — оптимальный вариант. Кроме того, подумываю о собственном производстве продовольственных товаров. Я не хочу пока вдаваться в детали, но это будут стопроцентно грузинские продукты, без доли импорта. Хочу максимально освободиться от игры валютных курсов.


А ваш проект гостиницы на 150 номеров в центре Тбилиси состоялся?

— Нет. Тема закрыта. Перед самой пандемией я чуть не купил участок под этот проект, но — нет. И слава Богу! Я сейчас ничем не хочу заниматься кроме ретейла. Хотя сам по себе гостиничный бизнес в Грузии очень перспективен. В стране активно развиваются туристические фирмы. Уже сейчас Грузию с населением 4 млн человек посещают 8 млн туристов в год, в том числе 1,5 млн россиян, а к 2024 году туристов будет 13 млн. Это задача государственного уровня. Но пандемия показала, что у этого бизнеса могут быть серьезные риски. В этот сезон туристов в стране практически не было. Даже сейчас, когда я вижу иностранцев на улицах города, удивляюсь: как они сюда добрались? Я сам с февраля не покидал страну. Не до поездок, блин! Но во всём этом есть и хороший момент: грузины увидели, что туризм, на который они делали ставку, может в один момент исчезнуть под воздействием внешних факторов, и налегли на развитие других сфер экономики: стали поддерживать сельское хозяйство, высокие технологии (IT-компании открывают в Грузии свои офисы, а Amazon разместил в Тбилиси один из самых крупных колл-центров и строит еще один), промышленность (сделали поблажки в налогах для промышленных групп). Если так пойдет, Грузия скоро превратится в офшорную зону, не являясь ей на самом деле.

Вася Питерский и Васо Тбилисский сильно друг от друга отличаются? 

— Вообще да. Васо, так же как Вася, ненавидит необязательность и срыв дедлайнов, но Грузия научила меня терпимости, иначе я был бы здесь белой вороной. Васо сам сидит за рулем авто, и ему это очень нравится. В Питере я за руль никогда не садился — даже в голову не приходило. А еще Васо запросто может зайти в демократичное кафе — просто потому, что там делают самое вкусное лобио или хинкали. А Васю в «Макдоналдсе» невозможно было представить с 1996 года. Может ли Васо когда-нибудь победить Васю? Нет. Я родом из СССР.

Англия и Франция: Criterion, фастфуд и виллы для богатых

Как развивается ваш бизнес на Лазурном Берегу Франции?

— У меня там фирма, которая занимается строительством и ремонтом частных вилл, в том числе для наших соплеменников. Многие покупают недвижимость на Лазурке, но не понимают, с какой стороны к проекту подойти. Эти проблемы — от согласований до реализации — мы и берем на себя. Бизнес небольшой, но вполне достойный. Сейчас, правда, из-за пандемии он на стопе — нет спроса. Но я уверен, что это временно.

А что с вашим бизнесом в Лондоне?

— Это бизнес моих детей. Они создают в Лондоне сеть японско-перуанского фастфуда под брендом Waka. Я дал им денег, $3 млн, и сказал: или вы делаете свой бизнес в Лондоне, или включаетесь в мой в Грузии. Они сказали: «Папа, гуд лак, мы сами», и действительно крутятся. Я не лезу, только время от времени могу дать совет. Сейчас в их сети четыре заведения. В пандемию они сохранили бизнес, даже работают в плюс, хотя обороты снизились. Их заведения расположены в деловых кластерах, где много бизнес-центров. А сейчас удаленка, спрос снизился. Один из ресторанов находится в сити, в районе, где ежедневно выходили на обед 10 тыс. человек, а сейчас трафик упал в 10 раз! Так что доходы не те. Но я все равно счастлив — у детей получилось. Они ищут новые точки для расширения бизнеса. И вариантов много, потому что большие компании, которые агрессивно развивались до карантина, сейчас умирают, освобождая площади.


Планируете привлекать детей к развитию бизнеса в других странах?

— Как раз сейчас я занимаюсь устройством жизни «когда меня не будет». Продумываю, как дети войдут во владение активами, как они разделят ответственность и прибыли с топ-менеджментом, как будут ладить. Но дети вряд ли будут жить в Тбилиси. Они англичане, хотя родились в Петербурге и грузины по крови. У них свое видение того, как бизнес должен работать. Но они очень внимательно слушают то, что я говорю, и вижу, что понимают.

Вы сами несколько лет владели легендарным рестораном Criterion на площади Пикадилли в Лондоне (этот ресторан был открыт в 1873 году: там обычно собирались политические деятели Великобритании, и само заведение неоднократно упоминалось в книгах английских писателей, например, у Конан-Дойля), но потом вышли из проекта. Не жалеете?

— Это был важный для меня проект, я очень ему благодарен за полученный опыт. Этот ресторан площадью 1 тыс. м² находится в историческом здании, принадлежащем английской королевской семье. В 2008 году он лежал на боку, и я выкупил права его аренды на 109 лет за 10 млн фунтов. За 2 года вложил в реконструкцию еще 1,5 млн фунтов и сделал конфетку. Не ресторан для русских в Лондоне, а ресторан для самих лондонцев — европейскую кухню, английские традиции и воскресшую легенду. В 2010 году Criterion по итогам народного голосования сайта Best London Restaurants был признан лучшим рестораном Англии. Это здорово тешило мое самолюбие. Но... Я пропустил в контракте один маленький пункт — о том, что каждые 5 лет арендная плата за ресторан пересматривается. Вернее, я обратил на него внимание и даже хотел прописать коридор этого повышения, но мой адвокат сказал: «Ты что! Это Лондон, а не Россия. Никто тебя обдирать не станет». Но именно это и случилось — мне подняли ставку в 2 раза. Увидели, что мы хорошо зарабатываем, и решили не скромничать. Вопрос был принципиальный. И я ушел.


Много денег потеряли?

— Примерно 10% своих вложений, могло быть гораздо больше. Так что я счастлив, что унес ноги. Несмотря на потери, считаю себя самым успешным российским бизнесменом с опытом работы в Лондоне в этом направлении.

А что сейчас с рестораном Criterion?

— Он закрыт. Первый раз в своей истории. Даже в войну под бомбежками Criterion работал, а пандемия его закрыла. 

Возможно ли ваше возвращение в этот проект? 

— Нет. Тему ресторанов я для себя закрыл принципиально. Ведь ресторанный бизнес — это шоу-бизнес. Чтобы быть в нем успешным, надо быть известным, быть ньюсмейкером, быть брендом и шоуменом. Я из другого теста. Известность мешает мне жить, ущемляет мое стремление к свободе и вообще ломает. 


С российской тусовкой в Лондоне общаетесь?

— Свой круг общения в Англии и других странах, несмотря на пандемию, я не потерял. Хотя, конечно, когда я там жил и занимался бизнесом, общался больше. Даже с людьми, которые оказывались в немилости у России. Это было простое человеческое общение, вне политики. Но это не значит, что я аполитичен. Тех, кто не интересуется политикой, считаю безответственными. К таким людям политика рано или поздно сама приходит в дом и пугает страшной рожей.

Россия: чего боится власть, жизнь без пенсии и деньги для счастья

Раз заговорили о политике, как вы воспринимаете то, что сейчас происходит в России и вокруг нее?

 — Прежде чем отвечу, хочу напомнить, что я — гражданин России, хотя живу здесь не более 5% времени в году, остальное — в других странах. Так что мой взгляд на ситуацию — это взгляд человека, который не подвластен пропаганде и видит все со стороны. Такой ракурс вас устроит? 

Вполне. Как с этого ракурса выглядит история с Навальным?

— Скажу так: власть в России так сильна, а пропаганда так абсолютна, что такие люди, как Навальный, не могут появиться случайно. Не может один человек случайно получить столько свободы в высказываниях и действиях. Так что я не верю, что Навальный — самостоятельный политик. На мой взгляд, он часть государственной программы. Нет, я не говорю, что он что-то делает за деньги, он искренний и талантливый парень, вовсе не клоун. Но такие люди тоже иногда становятся орудием в чужих руках и не знают, что ими играют.

Как оцениваете ситуацию в Хабаровске?

— Я верю, что происходящее там — это инициатива народа. Напряжение было велико. Кто-то кинул спичку, и полыхнуло. И власть вынуждена считаться с этим народным волнением, ведь это тигр, которого лучше не дразнить — порвет.

Как относитесь к поправкам в Конституцию? Чем это чревато для страны, на ваш взгляд?

— Любая власть — это наркотик. И чем больше человек на нем сидит, тем страшнее слезать. Почему? Потому что те, кто у власти, реально владеют ситуацией и знают, что происходит в стране и вокруг нее. И это знание они могут обращать в свою пользу, давая информацию для подданных дозированно. А если информация выйдет из-под контроля? Это проблема, потому что правда такова, что их просто порвут. Поэтому власть и пытается продлить игру по своим правилам как можно дольше, а всех остальных держит за дураков. Может, я дурак, но я не верю, что изменения в Конституцию были приняты большинством голосов. И, поверьте, нередко дураки бывают правы. 

Что, на ваш взгляд, ждет власть Лукашенко в Белоруссии?

— В прежнем виде, когда он управлял страной как царь, он эту власть не сохранит. И теперь будет сто раз думать, прежде чем принимать какое-то решение. Но у власти останется. До следующих выборов. А потом — точно нет.

Можете прокомментировать ситуацию в Нагорном Карабахе? Что в Грузии думают об этом конфликте — его причинах и последствиях для региона?

— Любая война — зло. И для народов, и для региона. У каждой стороны своя правда, а истина — где-то посередине. В подобных драках за территорию я всегда спрашиваю: «Вы говорите, что она ваша. А с какого года и какого века?» А вообще эта ситуация — большая боль. Армяне и азербайджанцы — два абсолютно братских для меня народа. У меня ближайшие друзья армяне и азербайджанцы. И как мне их делить? И что им делить между собой? И еще: когда двое дерутся, всегда побеждает кто-то третий. В данном случае не только Россия — до фига других игроков, которые в этой войне заинтересованы. 

У вас был шанс стать политиком в России. Вам даже предлагали должность министра — вы отказались. Не жалеете сейчас об этом?

 — Нет. Я свою свободу ни на что не променяю. Она для меня такой же наркотик, как для других власть. Сегодня в России коррупция, беззаконие, вседозволенность и могущество чиновников — ситуация, когда деньги победили совесть. Всё это не способствует чувству свободы. Поэтому я не стал человеком системы, а просто уехал. И знаете что? В других странах оказалось всё то же самое. Хочешь называть вещи своими именами — называй, но будь готов, что тебе за это может прилететь, в том числе через бизнес. Если ты к этому готов — вперед. Я попробовал, и у меня получилось. 

Возвращаться в российский девелопмент не планируете?

— Нет, во всяком случае в обозримом будущем. Но поскольку такие, как я, на пенсию не выходят, не стал бы зарекаться, тем более что жить я собираюсь долго.

Много у вас активов в России осталось?

— В 2008 году я продал всё что хотел и продал хорошо. Но кое-что оставил: МФК «Казанский», помещения под офисы и рестораны. Сейчас сдаю их в аренду. Частное имущество тоже не продавал. Когда бываю в Петербурге, живу в своем доме, езжу на своей машине, работаю в своем офисе. У меня российское гражданство. Налоги от российского бизнеса я по-прежнему плачу в России. Более того, доходы от бизнесов за границей я тоже провожу через российские счета. Как говорится, на всякий случай…

Сколько денег вам нужно для счастья?

— Счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Мне не нужны яхты и самолеты. Чем больше имущества, тем больше головной боли. Деньги для накопления — это беда. И еще: чем больше капитала, тем больше долгов — по-другому не бывает. Я не верю в миллиардные прибыли без миллионных кредитов. В нашей стране точно не верю. А для меня кредит смерти подобен. Если у меня появляются долги, я сразу плохо сплю. На хрен такая жизнь нужна! Так что денег должно быть столько, чтобы ты не терял свою свободу. При этом быть еще и миллионером — не такой уж плохой жизненный сценарий.