— Разные причины. Где-то по документам есть вопросы, где-то по сетям. А главная проблема в том, что поправки ФЗ-214 о нарушениях сроков строительства сильно подорвали строительную отрасль. Там множество нестыковок. Например, сказано, что нельзя до завершения стройки списывать деньги с эскроу-счетов, куда приходит оплата за жилье от дольщиков. Но при этом застройщик должен платить неустойки за срыв сроков ввода дома. Откуда, спрашивается, брать деньги, чтобы выполнять обязательства по исполнительным листам? В банках кредитоваться? Но банки не дают денег строителям, у которых есть сложности. Или дают под бешеные проценты. Эта ситуация превращается в снежный ком. Как выходить из нее, не знаю. Каждый застройщик сам решает, как ему быть.
А вы–то что для себя решили?
— Мы решили продавать имущество и вырученные деньги вкладывать в достройку домов. У нас в портфеле 30 жилых комплексов с разрешением на строительство. И примерно 300 тыс. м2 жилья в высокой степени готовности. На завершение этих проектов надо 12 млрд рублей. Пока у нас есть порох в пороховницах и финансовые запасы. Стройки мы не останавливаем.
Что именно планируете продавать?
— Землю в Шушарах. Там у нас еще 20 га осталось. Нам эта земля не нужна, поскольку вести масштабную стройку в ближайшее время мы не сможем. Задача максимум — стабилизировать ситуацию и вести параллельно работу на 2-3 пятнах. Иначе текущую нагрузку нам не выдержать.
Как стали вести себя конкуренты, когда узнали, что у компании сложности? Может, предлагают партнерство или выкуп активов?
— Есть у ботаников интересный опыт: огораживают участок, сажают семена, и, когда появляются всходы, около каждого из них ставят палочку. А через месяц считают, сколько палочек и сколько живых всходов. По закону природы выживает каждый второй. В бизнесе также. Пощады не жди. Как только ты немного захворал, тебя сразу норовят склевать. И нас хотели. Желающих забрать наши активы много. Но мы будем бороться.
Как складываются ваши отношения с подрядчиками?
— Раньше мы рассчитывались с ними квартирами. А теперь закон эту возможность ограничивает. Мелкие подрядчики начинают пропадать и переквалифицироваться. А те, что покрепче, держатся. Но и им все труднее дышать. Тем не менее, работают.
Власти вам как-то помогают в сложившейся ситуации?
— Да. Помогают. Мы трудимся плечом к плечу. У «Дальпитерстроя» больше 5 тыс. дольщиков. Все понимают, какой будет грохот, если компания рухнет. На стадии ввода у нас 3 дома. Там уже живут люди. Но есть сложности со сдачей бумаг по этим объектам Госстройнадзору, поскольку требования к вводимым домам очень выросли. То, что сдаем сейчас, по документам, это космический корабль, по сравнению с тем, что вводили раньше. Даже 3-4 года назад можно было что-то недоделать, но ввести дом под гарантийные обязательства. А сейчас нельзя. Но власти тоже видят, что происходит. И понимают, что злого умысла с нашей стороны нет. Просто изменился закон и рыночные обстоятельства. Поэтому строительный комитет контролирует нас и принимает участие в решении наших проблем.
Что можете сказать своим дольщикам?
— Я бы сказал так: не сомневайтесь в нас. Все свои обязательства мы выполним.
Деньги от своего нефтяного бизнеса на достройку домов перекидывать не планируете?
— Выручка от нефти в 4-5 раз ниже, чем от стройки. Так что денежный поток не тот, чтобы решать проблемы основного строительного бизнеса. Это первое. Второе: мы с партнерами изначально решили не смешивать деньги от нефти и стройки. И жестко следуем этой стратегии — бизнесы автономны. И третье: в нефтяном бизнесе тоже не все так просто. У нас 4 действующих месторождения мощностью 5 тыс. тонн в месяц, еще 4 в разработке, два месторождения за год мы продали и еще на 2 получили лицензии. По масштабам этот бизнес практически не изменился. Добытую нефть мы поставляем в трубу «Транснефти». Планируем увеличить объем добычи. Но риски высоки. Одну скважину пробурить стоит от 25 млн до 50 млн рублей. А вдруг промахнешься? Вот где депрессия.
А вы промахивались?
— Бывало.
Но рост цен на нефть дает повод для оптимизма…
— Да, сейчас цены растут. Это здорово. Но вместе с ними растут и налоги.
Как развиваются ваши проекты в Карелии?
— Мы завершаем строительство последнего дома в Кеми. Других планов по развитию бизнеса в этом регионе у нас нет.
Вы также активно строите коммерческую недвижимость. Недавно сдали большой офисно-торговый комплекс на Энергетиков и до конца года сдадите ТРК на Наличной улице Васильевского острова. Почему решили строить такие объекты? И есть ли в планах другие проекты этого формата?
— Эти проекты коммерчески привлекательны. Они приносят доход, который можно использовать для строительства социальных проектов в рамках квартальной застройки. Мы эти комплексы продаем по кускам: площадями и этажами. Спрос есть. Но других пятен под такую застройку в портфеле больше нет.
Вы обычно активно участвуете в торгах по продаже жилья городу по цене Минрегиона. Но на последних торгах вас не было. Почему?
— Вообще-то на торги идти мы готовимся. Главное, чтобы наш продукт соответствовал запросу города. Нам есть, что продать.
А что с электро-сетевым бизнесом «Дальпитерстроя»?
— Нашу сетевую компанию «Росэнергосеть», которая поставляет электричество для Парголово, около года назад лишили тарифа. Энергию передавать по своим сетям мы можем, но нам эту передачу никак не компенсируют. Присоединять новых абонентов мы тоже не можем. При этом эксплуатируем сети за свой счет. Так что убытки растут. Но я удерживаю этот бизнес, поскольку стройка в Парголово еще не закончилась: мне важно иметь свои сети на этом этапе, да и строительный тариф для меня приемлем. Но как только сдадим последний дом, отдам сетевую компанию «Ленэнерго» или тому, кто ее возьмет. Как и другие частные сетевики.
Многие уходят с этого рынка?
— Общая линия государства — на сокращение числа маленьких сетевых компаний, которые обслуживают сети от 0,4 МВт (так называемая «лапша»). Их под разным предлогом лишают тарифов. Мы не единственные. Потихоньку всех подберут. Тем более, что в Петербурге таких структур немного, около 10. Главный аргумент тех, кто «против» малых компаний, заключается в том, что они якобы не могут решать проблемы, возникающие во время стихийных бедствий и других катаклизмов. Но мне этот повод кажется надуманным. Да, у малышей меньше сил. Но ведь большая сетевая компания рядом — можно поддерживать друг друга, взаимодействовать и жить. Кроме того, существование малых сетевиков предотвращает монополию и создает хоть какой-то рынок.
С генерацией тепла такая же ситуация?
— Да. Похожая. Мы видим это по своей компании «Технопарк №1», у которой на балансе пять газовых котельных общей мощностью более 100 МВт в разных районах города. С чем мы столкнулись? Мы подключили один дом в Шушарах. Но УК этого дома около года не платит нам за тепло, хотя собирает с людей деньги. Мы пошли в суд — а нас пустили по кругу: через два месяца приходите, потом еще через два… А время идет, задолженность копится и уже превысила 10 млн рублей. А потом эта УК исчезнет через банкротство. Мы понимаем риски. Поэтому написали во все инстанции. Но заявления наши еще не рассмотрены.
А как ваш банк «Ростфинанс»? Работает?
— Мы с коллегами говорим, что у нас морской бой: потопить хотят все время и обстреливают со всех сторон. Центробанк не дремлет — постоянно держит банк на контроле. Мы делаем все, что нам говорят кураторы. Но этого все равно не достаточно. В частности, есть разногласия по оценке банковских активов. Регулятор потребовал заменить землю в капитале банка на деньги. Мы со всеми претензиями ЦБ согласились. Но быстро устранить недочеты не получается. Мы очень рассчитывали на финансовую поддержку, которую мог бы оказать банк строительному холдингу в части ипотечного кредитования. Но выдачу ипотеки пришлось сократить.
Если у «Ростфинанса» отзовут лицензию, это отразится на работе строительного холдинга?
— Да. Понимая это, я весь август провел в Москве в переговорах. В результате кураторы ЦБ пошли нам навстречу. Мы составили годичный план оздоровления банка и ему следуем. Основная задача на ближайший год — продать земельные активы «Ростфинанса». Осталось 5 пятен общей площадью около 30 га в границах Петербурга. Мы их оцениваем в 2,5-3 млрд рублей.
Вы 10 лет назад выкупили сельхозактивы в Псковской области. Что с ними?
— Наш общий земельный банк в Псковской области — 10 тыс. га. Там три предприятия. На базе совхоза «Полоное» планировали построить молочное производство на 1,5 тыс. коров, а на базе «Рассвета» — птицеводческую ферму на 1 млн голов индейки. Инвестиции в оба проекта должны составить 500 млн рублей, сроки реализации — до 2025 года. А активы совхоза «Молодейский» — моя головная боль. Там около 500 га из 1,5 тыс. га засеяны картофелем, морковью, свеклой, овсом и кормовыми травами. Остальная земля не возделывается. Хозяйству все время требуются дотации, небольшие, но регулярные. Выправить ситуацию пока не удается. Видимо, надо собраться и составить бизнес-план под серьезное кредитование, но это будет сделано позже. Пока мы выбрали другой путь — кооперацию с фермерами, у которых есть своя техника и финансовый ресурс.
Что за фермеры?
— Финское свиноводческое хозяйство, которое насчитывает более 1 тыс. голов скота. У компании есть свои сельхозугодья — около 1 тыс. га. Но этой площади им не достаточно. Для развития бизнеса нужно около 10 тыс. га. А свободной земли в Финляндии мало. Поэтому финны пришли к нам. Для начала будут возделывать 5 тыс. га под кормовые культуры, в основном травы. Мы им предлагали выкупить нужный участок. Но они не хотят. Решили стартовать с аренды. Не исключено также создание совместного предприятия с нами. Договоренности достигнуты. Проект запустим следующей весной.
Как развивается ваша благотворительная программа по поддержке семей, которые усыновляют детей?
— По этой программе мы бесплатно отдаем дома в Парголово семьям, которые берут детей-сирот. Уже заселили 19 домов, где живут около 200 детей. В этом году построим еще 4 дома. Там же вместе с РПЦ строим материнский центр и центр для реабилитации детей с ДЦП. Проект этот, разумеется, некоммерческий. Просто помогать надо ближним, если можешь. Даже если самому трудно.
У вас в компании кто-нибудь сирот в рамках этой программы усыновил?
— Нет. За 5 лет так никто и не откликнулся. Хотя я предлагал коттедж тому, кто хоть одного малыша из детдома возьмет. Дело тут не в жилье. А во внутреннем состоянии. Ответственность слишком большая.
Ваши дети помогают вам в бизнесе?
— Да. Но компанию им передавать не планирую. Для этого нужно, чтобы у детей была внутренняя потребность управлять. А у них ее нет. Они просто честно трудятся. Опять же, себя вспоминаю в их возрасте. Энергии было через край. Ни у кого из них столько нет. А я не хочу, чтобы их кто-то в нашем деле обидел. Пусть партнеры бизнес ведут. Да и я от дел пока не отхожу. Хотя часто пересматриваю жизнь, все переоцениваю. И знаете, если бы сейчас перед Богом предстал, сказал бы ему большое спасибо за каждый прожитый день. Но конец — делу венец.
Справка «НП»
Аркадий Скоров родился в 1959 году во Владивостоке. В 1994 году окончил ВМА им. Кузнецова в Петербурге. Преподавал в ВМИ радиоэлектроники и техники им. Попова. Доктор педагогических наук. С 1998 года — основатель и гендиректор компании «Дальпитерстрой». Инвестором компании на первом этапе выступило дальневосточное ОАО «Дальрыбстрой». В настоящее время «Дальпитерстрой» объединяет 19 фирм. По данным СПАРК, бизнес принадлежит Аркадию Скорову (75%) и его сестре Екатерине Леоновой (25%). На начало 2018 года компания ввела в строй более 100 объектов на 1 млн м2. Аркадий Скоров также контролирует банк «Ростфинанс» и владеет пакетом акций компании «Дальпромсинтез», имеющей право на разработку восьми нефтяных месторождений.
Фото: Петр Ковалев/Коммерсантъ
