Игорь Албин: «Власть должна опираться на то, что сопротивляется. Иначе провалится в болото»

Фото: Александр Чиженок / Коммерсантъ

Игорь Николаевич, следите ли вы за процессом над Алексеем Навальным? Что думаете о происходящем?

— Конечно же, всё, что происходит в нашей стране, меня волнует, и я наблюдаю, сопереживаю. Алексей Навальный, если речь идёт о моем отношении к личности блогера и политика — герой не моего романа. Мы с ним открыто полемизировали в социальных сетях по поводу стадиона «Зенит-Арены» (Алексей Навальный резко критиковал Игоря Албина в процессе достройки стадиона: отмечал, что на самом деле «Зенит-Арена» обошлась бюджету значительно дороже, чем говорили. — Прим. «НП»), и я предлагал ему приехать на стадион, посмотреть на объект, «подышать строительной пылью». Это было нормальное мужское предложение: чем кормить людей слухами, сплетнями и домыслами, лучше всё увидеть своими глазами, составить личное представление, поговорить с людьми на месте. Не получилось в тот момент общения — Навальный не приехал. А зря. История расставила все точки на свои места в этом вопросе. Сегодня стадион — гордость Петербурга, один из знаковых и любимых объектов. Он живет своей полноценной спортивной и культурной жизнью.

Если говорить о процессуальной стороне суда над Алексеем Навальным, то мне, как юристу со специализацией в области уголовного права (мое первое образование), трудно давать оценки, не изучив документы. Дабы не потерять лицо, комментировать этот вопрос не буду, уж простите. Как воспитанник советской правовой системы, советской юридической школы, напомню, что каждый правовед, юрист, судья, следователь должен руководствоваться в первую очередь духом закона, а не его буквой. Профилактика всегда более эффективна, чем наказание.

Вопросы, конечно же, есть и к суду, и к Навальному. Например, как при наличии не снятой судимости Алексей с легкостью получил загранпаспорт и с такой же легкостью поехал за рубеж. Скажу честно, даже федеральный министр не может себе позволить такой роскоши — оформить паспорт за один день и получить визу страны — участницы Шенгенского соглашения. Это первая нестыковка. Вторая — доступ к объектам, которые находятся под постоянным оком ФСО: какие полеты дронов, какие съемки? Как это возможно?

Плюс история пресловутого «Кировлеса». Ее я тоже помню, хоть и сопереживаю моему бывшему коллеге Никите Белых, который сегодня находится в местах лишения свободы. Однако я помню, что когда-то эти ребята дружной толпой нас учили жить и работать — и сам Никита Белых, и Маша Гайдар, и Алексей Навальный. Закончилось это трагедией, потому что одно дело ругать действующую власть, а совсем другое — стать самой властью, оказаться в рядах чиновников и ежедневно принимать ответственные решения. Им доверили Кировскую губернию поднимать, а ребята забыли, зачем пришли в кировские леса.

Никита Белых часто комментировал свой управленческий опыт губернатора на радиостанции «Эхо Москвы». Я был поражён тому, что умный человек, авторитетный, влиятельный на тот момент политик не имел ни малейшего представления о принципах функционирования системы управления в регионе: что такое межведомственное взаимодействие, что такое налоговые правоотношения, межбюджетная система… Его комментарии вызывали у меня недоумение, иронию и даже состояние шока.

Вы знаете, можно не симпатизировать Навальному лично, я вот не его фанат. Но, на мой взгляд, судом происходящее назвать нельзя. Это судилище, самый настоящий фарс. Наши силовики ничем не гнушаются. И это касается не только суда, но и тех же акций протеста. Я вижу, как жестко подавляются любые протесты и вообще всякое инакомыслие, вплоть до жесткого прессинга СМИ. И всё это часть государственной политики, и никак иначе.

— Кстати, вы очень неверно определяете эту значимую часть системы государственного управления, называя правоохранителей силовиками. Главная функция этих служб — охранять права и законные интересы граждан. Как только мы с вами начнем сотрудников полиции, Следственного комитета, прокуратуры называть не силовиками, а правоохранителями, их деятельность в наших глазах приобретёт совершенно иной смысл. Это как элемент нейролингвистического программирования. Я против определения «силовики», я за «правоохранителей», сотрудников правоохранительных органов.

А насчет протестов… С одной стороны, важно людям дать выпустить пар. Вспоминаю свой личный опыт на посту губернатора Костромской области в ситуации, аналогичной с Болотной площадью. На Сусанинской площади (это костромской аналог Болотной), собрались молодые люди с нелицеприятными для власти лозунгами. Что я делаю как губернатор? Немедленно срываюсь с рабочего места и выезжаю на «место происшествия». До моего приезда ребят успели задержать, сопроводить в отделение полиции. Приезжаю в отделение и наедине с ребятами провожу двухчасовую беседу. Мы говорили обо всем: о развитии страны, о развитии региона, о нашей истории, о нашем будущем, о том, как строится карьера, как формируются и реализуются наши планы. Почему не всё благополучно и далеко не всё получается в работе органов власти. О себе им немного рассказал, о своём пути и жизненном опыте. Встреча закончилось тем, что ребята выходили и делали селфи с губернатором и полицейскими. Я попросил сотрудников полиции не оформлять никаких административных дел и протоколов, и всё закончилось мирно. Разошлись с хорошим настроением — и полиция, и митингующие.

Была другая история — в Петербурге, с обманутыми дольщиками. Более 3 тыс. человек выстроили палаточный городок. Я был в шоке от такого количества людей, от раздражения, угроз, негодования, которые висели в воздухе… Ну и что? Спокойно, шаг за шагом начали выстраивать диалог. Более того, почти все проблемы обманутых дольщиков были решены — не сразу, но в течение двух лет. Самое главное для любого общества — диалог. Конечно, нельзя замечать вокруг себя только хорошее и общаться исключительно с «белыми и пушистыми» гражданами, это, как правило, заканчивается плохо. Мой личный управленческий опыт доказывает, что опираться можно на то, что оказывает сопротивление. Как говорил святитель Николай Сербский, все люди разные, характеры у людей разные: у одного как камень, у другого как вода, у третьего как воздух, у четвертого как стекло. И подходы ко всем нужны разные. Но всех создал Господь и всех любит.

Сегодня диалог нашему обществу необходим, как никогда. А насчет тех мер воздействия, которые применяют правоохранители… Я начинал когда-то службу в органах внутренних дел, это, к сожалению, был период развала Советского Союза. Вспоминаю, как демократическая оппозиция регулярно выходила на улицы Москвы с протестами, и мы, слушатели Московской школы милиции МВД СССР, обеспечивали общественный порядок и безопасность граждан. Так вот примеры из того сложного времени следующие: во-первых, нам даже дубинок резиновых ПР-73 не выдавали, во-вторых, мы находились вне площадей, во дворах, и работу свою вели, скажем так, спокойно, без грубости и насилия, и, в-третьих, конечно, был постоянный диалог. У любого диалога есть латентная сторона — это оперативная работа, которую необходимо проводить качественно и системно.

Проблемы «уличной активности» проходили многие государства в разные этапы своего развития. Достаточно вспомнить «Пражскую весну» 1968 года и «Парижскую весну» 1968 года, когда возмущенная молодежь выходила на массовые акции протеста. Да, в мире, в любом обществе существует синдром усталости от национальных элит. Перемены необходимы, но не любой ценой.

Я исключительно положительно оцениваю роль нашего президента Путина. Считаю, что многое удалось за последние 20 лет. Многое, но не всё. Вспомните начало 90-х годов, вообще всю нашу богатую историю. Самое главное, что обеспечил Путин за эти годы, — он вернул нам чувство собственного достоинства и обеспечил развитие и стабильность.

В тех же 90-х, если помните, мы выезжали за рубеж и, услышав русскую речь, бежали на другую сторону улицы. Почему? Потому что мы стеснялись своих соотечественников, стеснялись того, что мы из Советского Союза, из России. Нам было стыдно перед иностранцами и перед самими собой за то, что так бездарно позволили разрушить наше государство. С приходом Путина многое изменилось. Ему удалось сплотить нацию на этапе распада государства. Он дал нам шанс на развитие и достойную жизнь. И если не всё получилось, нельзя винить одного человека. В этом есть часть и нашей вины — каждого из нас и общества в целом. Если, допустим, что-то не получается у меня, первый, кто попадает «под подозрение» — это я сам. Значит, не доработал, сделал не так, не довёл до конца, ошибся, вел себя неправильно, непоследовательно.

Россия сегодня, к сожалению, «безлюдная пустыня, покрытая снегом». Возьмите территорию за Уралом — 23 млн человек проживает на огромной территории, которая включает в себя Сибирь, Урал и Дальний Восток. Плотность населения — менее одного человека на квадратный километр. Это самая низкая плотность населения в мире! И наша историческая задача — развивать, сохранять, удерживать нашу огромную территорию, к сожалению, часто депрессивную и малонаселенную. Мы должны сохранить Россию. И эту задачу должны выполнять общество, люди, бизнес и, конечно же, власть. Потому что если мы не будем заниматься своей страной, у нас не будет перспектив — ни хороших, ни плохих. Россия может исчезнуть с политической карты мира или изменятся ее современные границы.

В той части, которая касается диалога, полностью с вами согласна, а вот про силовиков… Знаете, на моих глазах ни один протестующий сам первый не накинулся на силовика. Да, пытались вырваться, вытащить задержанных, но нападать… А вот силовики — они как раз избивали мирно протестующих людей. И право выходить на улицы мирно и без оружия у людей есть, оно записано в Конституции. Странно, конечно, что его не отменили, когда вносили в нее поправки. Но еще и не вечер. Так какие же они правоохранители? Кого они охраняют? Власть от народа? Это не просто перекос системы. Это уродство системы.

— Знаете, в моей жизни был период, когда я учился и работал в милиции. На всю жизнь мне запомнился один случай, произошедший в отделении на Старом Арбате. Я был командиром группы, и под моим началом были «30 штыков», которые после учебы несли патрульно-постовую службу в разных отделениях милиции Москвы. И вот, придя, по-моему, в 5-е отделение милиции (а это был конец 80-х годов), я впервые увидел, что такое «краб»: на полу на животе лежал задержанный, и его руки-ноги были связаны веревкой за спиной. Я был в бешенстве от происходящего. Говорю: «Нельзя так с человеком… Прекратите издевательство!» В ответ — ухмылки. Но бедолагу развязали. Это предопределило мою «милицейскую судьбу»: я пошел в следствие, потому что следствие является интеллектуальной составляющей любой правоохранительной деятельности, а не ее кулаками.

В нашей жизни много вещей, которые прямо или опосредованно влияют на судьбу, программируют нас на победы или неудачи. Всегда важно начинать с себя. Давайте изменим отношение к сотрудникам полиции и Росгвардии, будем обращаться к ним и называть даже в быту не силовиками, а правоохранителями. Это поможет нам осознать, где правда и закон, а где кривда и беззаконие. Будет повод задуматься, и измениться, и всем нам стать немного лучше.

Кстати, среди моих друзей много сотрудников правоохранительной сферы, и у них неоднозначное отношение к происходящему. Героями они себя на акциях протеста, мягко говоря, не считают и не в восторге от той работы, которую приходится выполнять. Однако dura lex, sed lex: пусть это плохой закон, но это закон. Если не будет закона, скатимся в анархию и революцию. Революция — это всегда кровь, страх, неопределенность, «предательство, и трусость, и обман». Россия достойна эволюционного пути. Мы, каждый на своём месте, обязаны развивать любимую страну, ее институты, инструменты, свободы, воспитывать детей, давать им шанс на будущее, заботиться о пожилых людях.

Многие наши проблемы упираются в простую вещь — в низкое качество управления. Поверьте, человек, который всю жизнь занимается управленческой наукой и практикой, видит это как никто другой. Мы сильно отстали в этом вопросе от мировых стандартов и даже стандартов советского периода. Налицо отрицательная кадровая селекция. И, как следствие, стагнация и низкое качество жизни, которое мало кого устраивает. Вот я смотрю на некоторых руководителей, и становится обидно за любимую страну. Где взять лидеров, управленцев? Учить, образовывать, воспитывать. Конечно же, прыжок со скалы и покатушки на броне воспитывают характер, но не прививают навыков управления. Если человек прыгнул с высоты в воду и лег под танк, вовсе не означает, что из него получится хороший губернатор или министр. Прошу прощения, я под танк ложился и с парашютом прыгал, когда мне было 18 лет, спасибо ВДВ! И что? За это меня можно было назначать уже тогда губернатором? Или вот ввели понятие «технократ», затаскали этот термин. А что «техно-» и где «кратность»? Что они знают о системах управления Роберта М. Фалмера («Энциклопедия современного управления». — Прим. «НП»), Валерия Терещенко («Организация управления». — Прим. «НП»)? Что об этом знают люди, которых мы называем технократами? Чем они управляли и где доказали свою эффективность? Большой вопрос. Вот об этом надо говорить.

Работая на разных участках, я всегда старался опираться на людей, которые «доставались в наследство», находить талантливых и продвигать вперед, поэтому был результат. Всегда делал ставку на молодежь. Не забуду, как, работая в Петербурге, озаботился разработкой образовательных и профессиональных стандартов. По поручению президента тогда их готовили для всех отраслей национальной экономики. Приглашаю главу одного комитета и говорю: «Слушай, а что представляет собой наш кадровый резерв?» Он мне отвечает: «Это 24 человека». — «Стоп-стоп, 24 человека номинируются куда?» — «На работу в орган власти и подведомственные организации». — «Очень хорошо. Ну, а сколько человек работают в отрасли энергетики Петербурга: в электроснабжении, газоснабжении, теплоснабжении, водоснабжении и так далее?» Он говорит: «Около 200 тыс. человек». Представляете? На 200 тыс. работников отрасли 24 человека кадровый резерв! И, как оказалось, о профессиональных и образовательных стандартах он практически ничего не знал и тем более не принимал никакого участия в их разработке. Я так и сказал: «Немедленно начинайте, анализируйте то, что сегодня разрабатывается, и давайте свои предложения. Тогда люди, которых вы ожидаете в качестве кадрового резерва, — инженеры, будущие руководители отрасли — будут обладать необходимыми навыками, знаниями и компетенциями. Всё остальное от лукавого».

Это делается элементарно. Первое — надо подписать соглашение с высшими и средними государственными учебными заведениями, которые готовят специалистов для отрасли. Второе — закрепить кураторство, шефство над каждым молодым специалистом. Третье — выступать заказчиком в вопросах разработки тем научных работ: фундаментальных, прикладных исследований и т. д. Четвертое — это предлагать темы курсовых и дипломных работ. И вот как только этот воз сдвинется с мертвой точки, у ребят загорятся глаза. А если еще летом позвать на производственную практику в стройотряд — это полноценная интеграция в отрасль. Это тот путь созидания, который каждый молодой человек должен пройти.

Кстати, вот вам еще один пример из жизни. Будучи губернатором Костромской области, я обратил внимание, что многие главы муниципальных образований, в частности главы городов и районов, работают или замещают руководящие должности с советского периода. Буквально пересели с кресла райкома комсомола или райкома партии в кресло главы района или города. Ну, думаю, пришло время через честные демократические выборы начать ротацию кадров. Взял один город — большой, 20 тыс. населения. Говорю: все, кто желает, могут принять участие в выборах. Лучших отобрали, началось живое общение. Приходит умный толковый парень, выпускник института с хорошим бэкграундом, семейный честный человек. «Давай: вот завтра ты победил на выборах, первые твои шаги». — «Ну, как? Ну вот я…» У соискателя ни малейшего представления о системе управления, бюджетной системе, налоговых правоотношениях! Даже функционала, который на него возложен в соответствии с уставом города и в рамках федерального закона, человек не понимает. Как он будет руководить районом или городом? И таких, к сожалению, большинство. Мы неофитов перемещаем в кресло руководителей и хотим, чтобы был результат, а в итоге депрессия, стагнация и раздражение. Это большая проблема для страны.

Это всё очень правильно. Но дело в том, что у нас отсутствует система социальных лифтов. А еще у нас взращивают-то и выводят на управляющие должности не профессионалов, а лояльных. А как иначе может быть в стране, где президент руководит страной больше, чем многие цари сидели на троне?

— Социальных лифтов практически не осталось. Нет мотивации у молодежи, я об этом говорил выше. А вот стабильность верховной власти оберегает страну от многих, в том числе социальных, потрясений. Разве это плохо?

20 лет — это плохо. Есть же элементарная сменяемость власти. Вы совершенно правильно говорите, что люди немножко устали. Они устали от несменяемости власти.

— Александра, приведу пример. Демократическим путем через демократические процедуры к власти пришли знаете кто?

Кто?

— Например, Бенито Муссолини, Адольф Шикльгрубер (Гитлер). Могу продолжать.

Да, но точно так же приходили и демократические лидеры, и позитивных примеров больше на порядок.

— Много примеров, да. А где эта грань? Где вероятность того, что наш пример будет позитивным? Если обернуться и посмотреть на историю Российского государства, нашего Отечества, разное бывало…

Из этого обычно следует, что у нас такой менталитет, и нам нужен царь-батюшка.

— Отчасти это тоже так, поэтому я всегда придерживался монархических взглядов. Монарха можно призвать не только по принципу крови, но и через поместный собор. Помните, Наполеон Бонапарт — император Французской Республики? Шучу. Это мое личное мнение, я его не навязываю. История не раз доказывала, что самые деспотичные режимы были наиболее эффективными с точки зрения экономического развития.

Нет ли у вас планов вернуться в политику?

— Я понимаю, что все политические институты в нашей стране жестко вертикально интегрированы, поэтому просто пойти и заявиться — это будет сложно. Когда призывают, я иду и работаю, как мне кажется, эффективно. Если не зовут, я спокойно к этому отношусь. Вот представьте человека, который родился и вырос в маленьком сибирском городе, окончил сельскую школу, ставил перед собой большие и малые цели, жил общепризнанными человеческими идеалами… Я прошел путь от рабочего по капитальному ремонту (у меня запись в трудовой книжке «рабочий по капитальному ремонту») до федерального министра регионального развития Российской Федерации. Что движет любым амбициозным человеком? Желание достичь «заоблачных высот». А дальше по закону Паркинсона: каждый чиновник пытается достигнуть уровня своей некомпетентности. Я этого всегда боялся — быть некомпетентным. Путь пройден, путь долгий, и если призовут, я готов еще послужить на благо людей и государства российского.

Как вы оцениваете работу нынешней команды Беглова? И как вам вообще фигура самого Беглова на месте губернатора?

— Я хочу пожелать удачи Александру Дмитриевичу. Конечно, надо больше советоваться с профессионалами, вести диалог, и не только в коридорах власти, но и с жителями города, общественниками, оппозицией. Я с Александром Беговым пересекался в разные периоды своей биографии и видел много хороших качеств. Он был очень хорошим начальником секретариата, успешно руководил контрольным управлением президента РФ, был хорошим представителем президента в Центральном федеральном округе и, если приложит достаточно усилий, может стать хорошим губернатором.

Многие ждали, что вы вернетесь в политику и станете либо губернатором Петербурга, либо губернатором Мурманской области. Говорят, вас туда звали. Так ли это? И если так, почему не сложилось?

— Слухи, Александра, как ветер: откуда приходят — неизвестно, куда уходят — неведомо. И, как правило, никаких оснований под собой не имеют. Кто-то запускает эти слухи. Не знаю, зачем. Но хорошо то, что меня иногда вспоминают добрым словом!

Да, у нас осталось мало чиновников с человеческим лицом, таких людей, а не функций. Вас это отличало от многих.

— Очень точное определение чиновника. Чиновник — это всегда функция управления, государственного или муниципального. Я, относясь к себе критически, старался быть эффективной функцией, понимая, что диалог с обществом — один из важных элементов работы. И в условиях неопределенности я обращался к людям, к профессионалам, чтобы посоветоваться. Мы соборно, коллегиально всегда находили выход из самых сложных ситуаций.

Было что-то такое сделано на посту вице-губернатора Петербурга, о чем вы сожалеете и чем гордитесь?

— Сожалений, разочарований много. Например, отстроить эффективную систему общественного городского транспорта, по аналогии с Москвой, Сингапуром, не хватило времени. Нам не удалось в полном объеме вовлечь в созидательную работу молодежь. Не создали условий для популяризации рабочих специальностей — тоже не хватило времени. Всегда отвлекали какие-то иные задачи, например строительство стадиона и подготовка к ЧМ по футболу. Считаю, что много внимания уделял вещам второстепенным.

Чем горжусь? Тем, что решили проблемы обманутых дольщиков, ко многим людям вернулись вера, надежда и семейный комфорт. Горжусь тем, что решили нерешаемые задачи по подготовке города к Чемпионату мира по футболу. Всё было провалено, когда мы начали этим заниматься. Горжусь, что сложился полноценный диалог со всеми ветвями и уровнями власти: и с Законодательным собранием, и с районным, и с муниципалитетами, и с общественными организациями. Я скажу, что все политические партии и депутаты, неформальные объединения, как «Красивый Петербург», «Мусора больше нет» и многие другие, нам помогали. Члены группы Александра Сокурова постоянно были моими визави и помогали хранить наш уникальный любимый город. Многое получилось, многое не получилось… А еще продолжение ЗСД: к сожалению, мы стартанули, но не завершили этот проект.

Кстати, по ЗСД был очень интересный момент. Я вспоминаю, как в Росавтодор ко мне пришли Алексей Большаков и Валерий Серов (бывшие вице-премьеры правительства РФ) и говорят: «Игорь, городу необходим еще один транспортный обход». А кольцевую дорогу мы уже начали строить по поручению президента РФ. КАД на тот момент была объектом, который я курировал. Отвечаю коллегам: «Давайте так: денег, конечно, нет. Но трассировку и технико-экономическое обоснование мы начинаем готовить, землю отводить, проведём инженерные изыскания». В итоге мне посчастливилось пройти весь путь от идеи до ввода ЗСД в эксплуатацию, заложить основу Восточного полукольца «Фаянсовая — Зольная».

Новые намывные территории — тоже важный объект для нашего города. Навели порядок и в этом проекте. Ввели в эксплуатацию новый порт Бронка… Много всего сделано. Успели не всё. В моей жизни работа в Смольном — один из самых интересных и романтичных периодов. Работать в команде Георгия Полтавченко была большая честь для меня.

С кем-то из своих коллег по Смольному продолжаете общаться?

— Еще до моего прихода в Смольный там уже работали многие мои коллеги и друзья. Скажу так: я никогда не прекращал общение с Олегом Марковым, Владимиром Кирилловым, Василием Кичеджи. У меня давние и дружеские отношения с Вячеславом Макаровым, Оксаной Дмитриевой и Борисом Вишневским (признан иностранным агентом 29 марта 2024 года). Регулярно встречаю Александра Беглова — общаемся, обмениваемся поздравлениями. Есть у меня одно правило: после завершения работы в Смольном я там не был ни разу. Не был ни разу в Минстрое России, Росавтодоре… У меня нет вопросов по месту прежнего служения. Никаких: ни личных, ни общественных, вообще никаких. Уходя — уходи.

Кстати, вы и многие ваши коллеги по Смольному состояли в Русском афонском обществе. Что сейчас с ним происходит? За последнее время никаких следов я не нашла, даже сайт мертв.

— Русское афонское общество возникло по инициативе Георгия Полтавченко. Я был одним из его основателей. Наша задача была организовать паломников, привозить святыни Святой Горы в Россию.

Русское афонское общество — это православное братство людей, живущих в России, любящих Россию и не представляющих себя вне России. Мы регулярно общаемся, в основном неформально. К сожалению, давно не были на Афоне. Моя последняя поездка — октябрь позапрошлого года, еще до пандемии. Стараюсь свой день рождения встречать на Афоне: беру суму, посох и иду по монастырям и кельям…

На YouTube есть несколько наших роликов, на мой взгляд, интересных и передающих атмосферу Святой Горы. Однажды я попросил благословение своего духовника, отца Иоанна, дать интервью. Монахи не очень любят видео- и фотосъемку: считают, что с каждой фотографией, с каждым кадром видеосъемок уходит частичка благодати Святого Духа. За свою долгую 95-летнюю жизнь старец единственный раз дал интервью. Советую посмотреть. Афон — это не про деньги. Афон для души. Для спасения души…

Но была же информация, что для Русского афонского общества деньги с бизнеса собирают в добровольно-принудительном порядке?

— Я об этой истории только читал в петербургских СМИ. Деталей не знаю. Мы, афониты, никакого сбора денег не проводили. У Святой Горы много паломников, благотворителей, жертвователей… которые сами приходят и предлагают помощь. Иногда через общество, но значительно чаще напрямую окормляются в монастырях у святых отцов.

Если посмотреть на состав Русского афонского общества, то в нем состояли в основном чиновники, причем все выходцы из силовых структур. Это мода такая?

— Еще одно предубеждение. Далеко не все. Вот, допустим, я воспитан мамой и папой, а еще ВДВ и МВД. Георгий Полтавченко — выходец из системы госбезопасности. Кто-то имел отношение к прокуратуре. Другие носили погоны в армии, в годы срочной службы. Считайте, что у нас братство православных людей, знающих и понимающих значение Афона для христианского мира. Вера во Христа объединяет. Неважно, где ты родился и пригодился, кем служил, чем занимаешься. Далеко не каждый правоохранитель, прокурор или милиционер прилепляется к церкви, синагоге, мечети или дацану…Таких, скорее, единицы. И в этом наша реальность. Помните, что говорил Чехов? Каждый человек должен быть или верующим, или ищущим веры. Иначе он пустой человек.

Выглядит это так, что таким образом грехи замаливают, индульгенцию покупают. И смешно, и не очень. Шуток много на эту тему ходит.

— Люди имеют право сомневаться и смеяться. Но от соборности, молитвы и покаяния, от веры, надежды и любви пользы существенно больше и для человека, и для страны.

Правда, что вы ходили в Смольный с оружием?

— Слухи, слухи… Неправда. Как-то я проводил совещание вне Смольного, по-моему, в ВЦКП, точно не помню. Затем собирался на тренировку (я давно занимаюсь практической стрельбой). Не успевал переодеться — вот и всё. Отсюда весь сыр-бор. У меня охраны-то в жизни никогда не было. Да, мои подчиненные ходили с охраной, на бронированных машинах перемещались. А я часто сам за баранкой, не вооруженный, без охранников — и в бытность министром, и в бытность губернатором, и сейчас.

Что, даже будучи министром были без охраны?

— У меня никогда в жизни не было охраны. Во-первых, министру охрана не положена. Во-вторых, бояться нечего: от хулиганов отобьюсь сам, а по жизни никого не обманул, ни у кого не украл, никого не предал и чувствую себя спокойно и комфортно. Вспомнил одну смешную историю. В Москве, работая федеральным министром, регулярно нырял в метро. Не скажу, что каждый день — раз в полтора-два месяца такое случалось. Как-то я ехал, пересаживаясь на станции «Октябрьская (кольцевая)», и вижу, что идет навстречу давний приятель, еще по Высшей школе милиции, целый полковник. Смотрит на меня удивленными глазами и говорит: «Слушай, ты идешь пешком и едешь на метро?» Я говорю: «А что такого?» — «Ты в следующий раз мне позвони, я своих друзей позову, покажу, как живут российские министры». Я говорю: «Слушай, Мурман Моисеевич, чем министр отличается от простого человека? Ничем. Только временным статусом».

Сегодня есть портфель и кресло под седалищным нервом, а завтра его нет. Ну и что? Я к этому всегда относился спокойно. Власть для нормального человека не благо, но бремя — тяжелое бремя ответственности.

Вспомнил еще одну историю из костромского периода. Еду на машине по городу. Меня обгоняет жигуленок, и парень небрежно так открывает окошко и выбрасывает пустую пачку от сигарет. Ну, я был возмущен, потому что боролся с огромным количеством мусора, в котором город просто тонул. Даже слоган специальный придумали туристы: «Кострома-замарашка. Кострома — мусорная столица России». Я подрезаю водителя, выхожу и говорю: «Как тебе не стыдно, я тут дворником работаю, мусор за вами каждый день убираю. Не позволяй себе больше подобного!» У него шок такой: «Губернатор! Живой! Сам за рулем! Ругается!» Я говорю: «Пачку сигарет подбери с дороги, выбросишь в мусорный бак!»

Это интересно!

— Это нормально. Подобный случай останется в памяти надолго и у меня, и у того парня. Думаю, он больше мусор на дороги и тротуары не выбрасывал. Скажу честно, я себе подобного не позволяю никогда. Это отношение к среде обитания, уважение к чужому труду. Надо любить всё, что тебя окружает: город, улицу, дорогу, дом, подъезд, лестничную площадку.

Что касается метро, вот спикер Госдумы Володин с вами бы не согласился. Он недавно сказал, что если чиновники пересядут на общественный транспорт, государственность российская разрушится. Как вы это прокомментируете?

— Я считаю, что чиновники минимум раз в неделю к месту службы и обратно должны перемещаться на общественном транспорте и раз в неделю ходить пешком. Это способ страховки от сомнительных и даже глупых законодательных инициатив и мутных управленческих решений.

Много разных событий разворачивалось вокруг достройки стадиона (Игорь Албин стал автором известного мема о том, что крышу стадиона проклевали бакланы. — Прим. «НП»). Если бы его надо было достраивать сейчас, сделали бы вы что-нибудь иначе, чем тогда?

— Это удивительная история. Сейчас расскажу вам. Иначе было невозможно. Этот объект назвали подвигом инженеров и рабочих на финальном этапе, потому что там было много разных неприятных моментов. Но мы победили. Один из ключевых подрядчиков, с которым мы много работали и постоянно консультировались, стоя со мной над выкатным полем (оно еще зеленело и не была вскрыта проблема вибрации), в тот момент, когда мы получили акт ввода объекта в эксплуатацию, сказал: «А построить его к Кубку конфедераций было невозможно». Я говорю: «Какой же ты… нехороший человек! Я тебе верил, как самому себе!» — «Я не мог вам этого сказать тогда, когда вы пришли на объект. Вас надо было поддержать, хотя бы эмоционально. Но стадион было невозможно построить в срок».

А почему невозможно было?

— Проблем много: качество проекта, сроки, заказчик, подрядчик, деньги, которых нет. Куда ни глянь — одни проблемы! Все против всех при полном отсутствии доверия друг к другу. Но мы смогли, сдюжили, успели. Не знаю почему, но Господь меня уберег. Это был вызов, и мы его приняли. Случись подобное сегодня, не знаю, хватило ли бы мне духа принять такой вызов, скорее всего нет.

Вы жесткой критике тогда подверглись. К достройке стадиона в добровольно-принудительном порядке были привлечены и петербургские застройщики, вплоть до того, что фонд, в который они скидывались на социальную инфраструктуру, пошел весь на достройку стадиона.

— Опять слухи. Домыслы. Добровольные помощники были, спасибо им. По принуждению — только управленческое звено блока жизнеобеспечения города, да и то лишь на начальном этапе. Повторю еще раз: это был трудовой подвиг руководителей, инженеров, рабочих, которые трудились на объекте. А скандалы ветер унес. Сегодня стадион — украшение города, любимый объект петербуржцев, болельщиков, туристов. Я горжусь тем, что строил современный Петербург. Рядом со стадионом проходит Западный скоростной диаметр, Южная дорога — новое общественное пространство, Яхтенный мост, новые станции метро, мост Бетанкура, Набережная Макарова и др. — всё это новый облик города. Это город XXI века, который, к счастью, благодаря градозащитникам, депутатам, властям и всем жителям города не входит в противоречие с историческим обликом Северной столицы.

И, кстати, интересная история связана с мостом Бетанкура. Вот там было принуждение. Когда на финальном этапе я увидел, что на мосту предусмотрены стометровые пилоны (их запроектировал подрядчик — компания «Пилон»)… В общем, за свой счет в критические сроки компания переделала их, и в итоге возникло полукольцо вместо стометрового кольца… Это факт. Вот это было принуждение, и такие принуждения были.

Интересная история связана с Яхтенным мостом. Мы фактически обратились к застройщикам: «Я понимаю, вы, возможно, таскаете кому-то подарки, откаты, благодарности, «борзых щенков»… Сделайте городу подарок. Сами же потом скажете: так и так, мол, мы свою долю уже отдали этим обременением». Вот Яхтенный мост — это подарок подрядных организаций городу Петербургу. Хотя меня смущает то, что мы не отблагодарили ни изыскателей, ни проектировщиков, ни подрядчиков. Надо было дать им объем работы. А многие ушли в банкротство. И не только из-за стадиона, моста, набережных, путепроводов и так далее, а потому что такая экономическая ситуация. Мы должны поддерживать реальный сектор экономики.

«Пилон» обанкротился из-за перестройки моста?

— Нет, он еще какое-то время работал. Я тогда пришел к Георгию Полтавченко и сказал: сложная ситуация, схлопывается рынок подрядных работ не только в Петербурге, но и в стране. Я тоже переживал, потому что это была последняя мостостроительная организация, очень мощная. И она ушла в банкротство, к сожалению. Пандемия многих добила.

Кстати, почему так с мостом вышло? Разве проект не был утвержден заранее?

— Дело в том, что это было обнаружено на финальной стадии, когда проект был разработан, утвержден в установленном законом порядке, было получено положительное заключение экспертизы и все ведомства это согласовали. Но вот в какой-то момент мы поняли, что это выглядит очень вычурно, вызывающе.

Одним из тяжелых событий для города в прошлом году был снос СКК, который сопровождался трагедий — погиб человек. Насколько я помню, вы говорили, что там недопустимо строить жилье?

— Конечно, здание было аварийное, и это характерно для зданий и сооружений советского времени, у которых срок эксплуатации 50 лет. Дальше идет серьезная деформация, нужно укрепление фундамента, перекрытий и так далее. Поэтому это здание необходимо было либо реконструировать, либо демонтировать. Я в этом уверен абсолютно точно. За время существования СКК там побывало более полутора миллионов человек. Но почему он не стал точкой притяжения? Надо было создавать небольшую агломерацию — общественное пространство без жилищной застройки. Мы об этом вели диалог с застройщиком, с инвестором. У меня отношение к этому двоякое. Надо было провести разъяснительную работу с людьми. Опять не хватило диалога. Если это памятник конструктивизма советского времени, надо было его сохранять при условии, что это возможно. Если невозможно — принимать решения жесткие, опять же находясь в диалоге с обществом, жителями города. Вот к этому надо призывать. Мне жаль СКК. Но это было, похоже, необходимо.

Была версия, что вы ушли в отставку из-за этой ситуации с СКК, потому что у вас был конфликт с Ротенбергами (Роман Ротенберг, сын Бориса Ротенберга, владельца дворца в Геленджике, — девелопер проекта. — Прим. «НП») из-за того, что вы были против сноса. Это правда или нет?

— Неправда. Я ушел в отставку, потому что пришло время смениться руководству Смольного. Я пришел на свой пост вместе с Георгием Полтавченко, и как только он ушел в отставку, первое что я сделал — тоже написал заявление об уходе по собственному желанию, в октябре 2018 года. Это моя позиция.

Просто все вместо Беглова ожидали вас.

— Это необоснованные ожидания.

Сейчас пандемия многих загнала в тяжелые условия. Как вы считаете, адекватны ли были меры поддержки бизнеса во время пандемии?

— Мне очень нравится слово «кризис», оно греческого происхождения и означает «суд». Раньше наши предки говорили: «пожар», «наводнение» «эпидемия», «кризис-суд». Добавляли при этом «суд Божий». А у китайцев другой взгляд: «кризис» — это иероглиф, обозначающий опасность и новые возможности. И вот для нас эта пандемия была возможностью посмотреть на эффективность национальной экономики, на взаимоотношения власти и бизнеса, на систему управления и цифровые стандарты, на законодательство. Мое убеждение — «цифра» неизбежна. Даже в методологии Smart Industry, или «умного производства», цифровой двойник предприятий является важным, но дополнительным, прикладным его элементом. Нельзя превращаться в раба «цифры».

А меры, предпринятые властями, конечно же, недостаточные. Если бы меры были достаточные и эффективные, мы бы имели сегодня другую экономику — конкурентоспособную, с доминантой реального сектора и с выходом на новые рынки сбыта в первую очередь. Получилось то, что получилось. Важно учитывать, что у нас не было опыта в борьбе с подобными вызовами (пандемия), и, конечно же, первые недели, месяцы мы не понимали, с чем мы столкнулись и как с этим бороться.

Я бы не стал демонизировать ситуацию, выводы уже сделаны, главное — не наступить на те же грабли в будущем. Любые меры поддержки бизнеса, домашних хозяйств, людей никогда не были и не будут достаточными. На государственном уровне важно всегда поддерживать эффективных и тех, кто способен конкурировать, в первую очередь на внешних рынках, кто способен наполнить внутренние рынки качественными товарами, работами и услугами.

Несуразностей, конечно, было много. Ну как можно было закрыть сразу рестораны и торговые центры? Где разносчики-то инфекции в первую очередь? В общественном транспорте, местах массового скопления людей. С этого и надо было начинать. Дальше — удаленка, социальная дистанция — очень важные вещи. Людям надо было объяснить безопасный режим жизни и работы, рассказать о возможных последствиях пандемии. А в итоге нагоняли ужас, и всё свелось к пандемии страха на фоне плохо организованной медицины, где сказались последствия реформ и оптимизации.

Наши соседи-европейцы, кстати, принимали еще более жесткие меры, но у них была внятная позиция, практически ежедневный диалог власти с гражданами и бизнесом. Американцы триллионы долларов выделили на борьбу с последствиями пандемии. Триллионы!

Мне кажется, что позиция всех наших властей в отношении бизнеса выразилась в словах вице-губернатор Евгения Елина. Первая фраза — «на каждый чих не наздравствуешься», когда рестораны закрывали, и вторая — «полиция — это орган насилия». Нормально ли вообще, когда такого уровня руководящее лицо в городе так высказывается?

— Я скажу, что я бы на это ответил так: любой чих — это первое возможное проявление нездоровья и эпидемии. И на это надо обратить внимание и этому противодействовать. А полиция — это орган правоохранительный. Он обязан охранять права и законные интересы граждан.

Как в целом вы оцениваете работу федерального правительства? Вот Мишустин был относительно недавно назначен…

— Судить будем по результатам. Пока очевидных побед немного. Михаил Мишустин — грамотный, квалифицированный, порядочный руководитель. Но я вам скажу, что и работа правительства Дмитрия Медведева была вполне эффективна.

Кстати, что касается Минрегионразвития, я помню, что это министерство было создано под Владимира Яковлева, когда он ушел из Петербурга. Вы его возглавляли последним, дальше оно было расформировано. А почему?

— Причина всегда — это повышение эффективности управления и оптимизация органов исполнительной власти, сокращение численности госслужащих. Формальная причина. Во что же эта оптимизация превратилась? На базе Минрегиона России создали Минстрой и ЖКХ, Миндальвостокразвития, Минкрым, Минкавказ, Агенство по делам национальностей. Часть функций передали Минюсту, Минэкономразвития, Минфину. Численность Минрегионразвития была 700 человек (вместе с Госстроем России). Оптимизация закончилась тем, что вместо 700 старых чиновников возникло 3,5 тыс. новых… Вместо одного министра их стало пять, вместо 10 заместителей стало 50. Вот и вся оптимизация. Так часто бывает с нашими реформами — по Виктору Черномырдину: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Чем вы сейчас занимаетесь в Газпромбанке?

— Если взять мою управленческую биографию (а она достаточно богатая — начиная с 1990 года много чего было: то высокая должность, то безработный, то опять замещение руководящих должностей, то опять безработный), так вот самый творческий, полезный период для меня — это период, когда я работал советником у разного рода руководителей. Я был советником у бывшего министра по делам СНГ Амана Тулеева, у Сергея Михайловича Миронова, председателя Совета Федерации, у Валентины Матвиенко, ныне спикера Совета Федерации. Я всегда давал советы, когда в них нуждались (шутка). А если мои советы были не нужны, оставалось много времени для творчества, саморазвития.

Председатель правления Газпромбанка Андрей Акимов предложил мне подумать над созданием системы управления промышленными активами Smart Industry. Я активный сторонник реального сектора экономики и считаю, что экономическое благополучие и мощь государства создаются через его промышленный потенциал. Мы провели анализ промышленных активов, входящих в состав Газпромбанка, затем создали новую методологию, которая помогает банку этими активами эффективно управлять. Подобный подход и созданный продукт универсален. Их можно применять во всех секторах национальной экономики: машиностроение, нефтехимия, металлургия и др. У производства появляется шанс стать умным, эффективным, конкурентоспособным. Мы занимаемся созданием систем управления промышленными активами и технологическими процессами, помогаем собственникам совершить качественный скачок в новый управленческий и технологический уклад.

А в промежутке между работой в правительстве Петербурга и приходом в Газпромбанк чем вы занимались, расскажете?

— Интересный вопрос. Начну с того, что у меня есть еще одно место работы, и оно связано с Петербургом. По приглашению ректора Горного университета Владимира Литвиненко я работаю его советником по вопросам сырьевого диалога и создания, функционирования Центра компетенций. Это подразделение ЮНЕСКО при ООН. Этот институт помогает унифицировать стандарты подготовки горных инженеров, интегрировать наших специалистов в мировую экономику, даёт право на работу в компаниях — лидерах мирового рынка. Скажу честно, для меня это большая честь помогать Горному университету. Сегодня это не только старейший технический вуз России, но и одна из лучших в мире образовательных и производственных площадок.

Думал еще заняться подготовкой докторской диссертации, но скажу честно: лень. Когда-то после защиты кандидатской диссертации в 2002 году я пришел к своему профессору, говорю: так и так, что дальше… Он мне ответил: «Игорь, я знаю две категории докторантов, которые встречались на моем научном, педагогическом и жизненном пути. Первая категория — это те, кто без науки своей жизни не представляют. А вторая — это те, кому совсем делать нечего. Вы себя к какой категории причисляете?» Кстати, о науке: как-то раз за ужином с моим другом академиком Владимиром Квинтом решил погуглить тему своей кандидатской диссертации. Оказалось, что с 2002 года, с момента защиты и утверждения ВАКом, никто подобными исследованиями в России не занимался. И все последующие работы, научные и прикладные, так или иначе были связаны с моей кандидатской диссертацией. Ее тема — «Криминальное перемещение капитала. Характеристика и социальный контроль». Восемнадцать лет прошло! Мы видим триллионы долларов США, ушедшие из России, а тема мало кого интересует.

Ну, тогда, наверное, сам бог велел писать докторскую.

— Я об этом думаю 18 лет, вспоминая слова профессора.

Какими вы видите будущее нашей страны, политическую и экономическую ситуацию?

— В отношении политической ситуации и любых прогнозов, в принципе, скажу так: любое прогнозирование в нашей стране — дело неблагодарное. Буду говорить банальности: нас ожидают выборы в Госдуму и будет большая ротация губернаторского корпуса. Я очень надеюсь на то, что найдется место в стенах Государственной думы и представителям оппозиции. «На то и щука, чтобы карась не дремал». Не карманной, управляемой оппозиции, а адекватной вызовам сегодняшнего дня.

Любая демократия, даже «суверенная», должна опираться в том числе на то, что оказывает сопротивление. В противном случае можно утонуть в трясине, болоте…

Кстати, в Госдуму собираетесь баллотироваться?

— Это очень хороший вопрос. Я уже был законодателем: представлял Алтайский край в 2005—2006 году в качестве сенатора. Эта работа не по мне — слишком спокойная. Да к тому же у меня трижды в кармане был мандат депутата Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации. И трижды… я от него отказался. А это означает мою устойчивую неспособность к парламентской работе. Не вижу себя ни в Государственной думе, ни в Совете Федерации, ни в ЗакСе Петербурга.

Чем помимо работы вы еще увлекаетесь? Какие планы после снятия ограничений в связи с пандемией?

— Я буду заниматься образованием, самовоспитанием, спортом. Надеюсь, что вновь начну путешествовать. Сейчас открыли Грецию — хочу провести первую или вторую неделю Великого поста на святой горе Афон. Мечтаю о молитве и монастырской жизни (не навсегда, пока), скучаю по Святой земле. И сейчас много путешествую по России, невзирая на пандемию. На Крещение я был в Херсонесе, в Крыму. На Рождество — в Костроме и Галиче. Хочу жить, работать, путешествовать, дышать полной грудью и, конечно же, видеть будущее свое и моей страны несколько другим… Добрым, сытым, радостным и культурным…