Георгий Богачёв: «Я три года ходил на работу в акваланге»

Георгий Богачёв много лет занимался бизнесом и три года проработал вице-губернатором Ленинградской области. В 2015 году он оставил госслужбу и занялся развитием базы отдыха «Илоранта». В интервью «Новому проспекту» он рассказал, чем отличаются чиновники от людей, как развивается его проект и почему он теперь чувствует себя счастливым. 

— Это многоуровневая история, и к разным ее сторонам можно относиться совершенно по-разному. Что имеется в виду конкретно? Если вы о Навальном, то мне не слишком близки многие его идеи и лозунги. Но если говорить об общей ситуации, в которой людей сажают в тюрьму совершенно по надуманным основаниям, то я, как любой нормальный человек, совершенно против этого. А вообще, всегда лучше говорить не против чего ты, а за что. Я за то, чтобы была сменяемость власти, за то, чтобы у людей было право голоса, право свободы слова, право мирных собраний. И чтобы были законы, которые соблюдаются. А то у нас в России законы хорошие, если их почитать, но применяются они отвратительно и ужасно.



Я бы с вами не согласилась по поводу законов. Ужесточения идут во всех сферах жизни, причем законно. Каждый день с утра просыпаешься, а в Госдуму внесли очередной закон, ограничивающий права и свободы.

— Об этом можно вечно говорить. Почему так происходит? Всё просто: потому что мы сами такие. У нас нет условий, которые позволяют устойчиво функционировать системе, чтобы никто, какой бы он ни был сильной личностью, не смог эту систему разрушить. Вот в Америке — там любой может прийти к власти, и Трамп тому пример. Но в одиночку никакой фрик или начинающий диктатор не сможет там ничего изменить, потому что вся структура государственной власти не формируется под конкретную личность. Она основана на базовых экономических идеях, из которых уже вырастают политические институты. Они росли и укреплялись столетиями, и настолько сильны, что никто не может их сломать. Как в фантастических фильмах защитный щит вокруг инопланетного корабля: сколько в него ни стреляй — корабль останется цел.

А у нас никогда не было такой устойчивой системы. Началось это всё с XIX века, с освобождения крестьянства, с чудесного и уважаемого мной царя-освободителя Александра II. Мы все знаем, как закончилась его жизнь — от бомбы, от рук тех, кого он освободил. Это большая трагедия, которая, как мне кажется, связана с тем, что у нас всегда говорили «А», но не говорили «Б». Освободили крестьян, но при этом сохранили общину, которая заменила собой крепостничество и мешала развиваться частной собственности. А если бы были крепкие индивидуальные хозяйства, если бы растили людей, которым есть что терять, то они не вышли бы свергать царя…

Дальше пришел Александр III, и недаром его так любит и уважает наш сегодняшний лидер. Наверное, хочет быть на него похожим. Считается, что время правления Александра III было самым стабильным в истории России, однако все имеющиеся противоречия в обществе никуда не делись: по-прежнему не давали развиваться отношениям частной собственности в полном объеме, не появился средний и малый класс капиталистов, которые стали бы атомами в кристаллической решетке общества. Зато появилось довольно много образованных, но нищих людей. Всю свою энергию они направляли в политическое русло, и происходило примерно то же, что и сейчас. Государство пыталось всеми силами защищаться, и какое-то время это удавалось, но потом всё закончилось 1905 годом. И несмотря на свободы, которые дали в 1905 году, уже было поздно, дальше уже был взрыв, растянутый во времени. Сейчас, мне кажется, ситуация похожая.

Я думаю, именно по этой причине у нас как раз так взращивают силовые структуры — чтобы не повторилось то, что было в 1905 году…

— Практика показывает, что любой империи, какой бы она сильной ни была, приходит конец: изъян заложен в самой основе имперской структуры — в несменяемости и закостенелости внутренних общественных отношений. И сколько ты ни наплоди себе легионеров, они не защитят тебя, потому что рано или поздно найдется кто-то, кто разрушит систему изнутри. Да-да, обычно сначала снаружи кто-то атакует, а потом внутри находится кто-то, кто взрывает, как Ельцин в свое время взорвал Советский Союз и КПСС.

Были у нас романтики перестроечные — они довольно быстро сгинули практически все. И в итоге Советский Союз «завалили» не они, а Ельцин, который был плоть от плоти той партии и той страны. Я подозреваю, в будущем мы должны ожидать нечто подобное, не факт, что это произойдет сейчас, завтра, но обязательно произойдет, потому что все империи заканчивали одинаково.



Вы сами несколько лет работали в органах государственной власти на посту вице-губернатора Ленобласти по строительству. Как вы считаете, многое ли изменилось с тех пор в плане завинчивания гаек? Кто сейчас может работать в такой системе? 

— Есть много вполне приличных людей, которые находятся сегодня в системе государственной власти. Не будем говорить про то, кто на какой стороне баррикад. Не будем оценивать. Я бы хотел, чтобы не было никаких баррикад, радикалов, того же Навального, который вряд ли смог бы стать конструктивным лидером, потому что его миссия — разрушать. Сегодня тем, кто его защищает, его сторонникам говорят: вы хотите взорвать всю систему, но что предлагаете взамен? И я согласен, они ничего не смогут предложить взамен. Но я точно так же не понимаю, неужели властная система настолько закостенела, что она не осознает: нужно давать выход этой накопившейся энергии…

Недовольство же возникает даже не из-за бытовых условий жизни, потому что ну чем ты конкретно можешь быть недоволен? В магазинах всё есть, мы живем в относительной безопасности. Однако люди взрослеют и не могут реализовать потребности, лежащие в области социальной, политической, общественной активности. А у нас даже попытки работать с молодежью — это лишь попытки ее контролировать. Сегодня, мне кажется, всё еще сохраняется уникальный исторический шанс у тех, кто во власти, в том числе у Владимира Владимировича, это реализовать. Ну можно же хотя бы вернуть нормальные муниципальные выборы или отменить муниципальный фильтр на губернаторских выборах? Я бы и сам тогда с интересом побаллотировался бы в какие-нибудь местные или региональные депутаты.

Но, когда вы ушли из правительства, разве не было таких предложений?

— Во-первых, не было. 

А самостоятельно? В Ленобласти еще остались одномандатники.

— Во-вторых, формально одномандатники есть, но реально собрать подписи для регистрации кандидатом невозможно: найдут ошибки и выкинут. Ясно, что они там думают: «Ага, сейчас мы допустим одного, он пройдет, потом еще оппозиция пройдет, и начнется». Да, начнется, потому что люди устали, и чем дальше, тем больше устают. А пока тому, кто хочет избраться, нужно присягнуть какой-то из партий, и в большинстве случаев понятно какой.

А вы не симпатизируете никакой партии?

— А вы как думаете?

Думаю, что нет.

— Нет, конечно.

Не скучаете по чиновничьей работе? 

— Абсолютно не скучаю. 

Почему? Что было не так? 

— Это вообще другой мир. Я уже много раз об этом говорил. Самое похожее сравнение: есть сухопутные животные, а есть рыбы. Те, кто на суше, дышат воздухом, а те, кто под водой, дышат растворенным в воде кислородом. Если ты хочешь жить с рыбами, тебе надо быть в акваланге, а это не слишком удобно. Я совершенно никого не хочу обидеть, просто это наиболее яркое сравнение, чтобы описать разницу между миром чиновников и обычным. Отличается всё: цели, пути их достижения, причинно-следственные связи. Я абсолютно не жалею о том, что в моей жизни был такой период. Наоборот, очень благодарен судьбе. Хотя это были, наверное, одни из самых непростых лет в моей жизни. Попробуйте три года каждый день ходить на работу в акваланге (улыбается).



Да, вы были ни на кого не похожи и вообще никогда не казались системным человеком, но при этом считалось, что вы представляете в правительстве Группу ЛСР и Андрея Молчанова, у которых огромное количество интересов в Ленобласти. 

— Нельзя отрицать очевидный факт нашего долгого знакомства, дружбы и совместной работы. Нормально также и то, что людей для работы в правительстве можно поискать в ведущих отраслевых компаниях. Но я не работал на Группу ЛСР в правительстве, если вы об этом. Скажу больше, за 3 месяца до этого я из нее уволился по абсолютно настоящему собственному желанию — честно написал заявление и ушел, чтобы уехать жить к себе под Выборг.

Да, расскажите, как сейчас развивается ваш проект «Илоранта»? На самом деле удивительно, что вы ушли из большого бизнеса, из органов власти и решили заняться развитием базы отдыха. 

— Обычно никто не верит, но появление «Илоранты» — это абсолютное чудо, не имеющее ничего общего с материальным миром. Как вообще у нас всё это получилось? Эта земля изначально принадлежала бывшему заводу «Электрик», который был расположен напротив телевышки, где теперь очередной город-сад Группы ЛСР. Я приехал сюда посмотреть и решил выкупить базу под дачу. Думаю: «Построю себе дом. Одному земли слишком много— построю несколько домиков, буду их сдавать в аренду, отбивать свои затраты на жизнь». 

А потом совершенно неожиданно пришло озарение: я хочу тут жить! Именно озарение, когда ты просто начинаешь вдруг знать, что так должно быть. Первый год мы ездили сюда, как на дачу, а с 2010 года семья живет здесь постоянно, мы даже тогда продали всю недвижимость в Петербурге. Пока я продолжал работать в Петербурге, то жил между съемной квартирой и нашим домом в «Илоранте». И каждый день я понимал, что мой дом именно здесь, и это меня поддерживало, когда внешние обстоятельства были не слишком дружелюбные… Я знал, где моя земля обетованная. А дальше всё стало складываться само собой: когда надо, появлялись возможности развивать проект, встречались нужные люди, четко формулировались задачи. И в итоге всё как будто само собой выросло в семейный бизнес, который стал делом жизни — созидательным и экономически эффективным.

Вы сейчас говорите о том, что вы его окупили? Или это операционная прибыль? Сколько всего вы вложили в проект? 

— Это не измеряется в деньгах. Я не знаю и знать не хочу, если честно, сколько вложено. Это не бизнес-проект в классическом понимании. Могу сказать, что база отдыха никогда не была операционно убыточной, правда сначала прибыль была до смешного маленькая, и я часто шутил, что моя самая выгодная инвестиция — это депозит в банке. Сегодня банковские ставки упали, а наша прибыль чуть-чуть подросла. Маржинальность все равно невысокая, но для семьи вполне хватает.

Что ещё важно? До этого семья и работа для меня всегда были отдельно, это не очень хорошо. А теперь у нас общее семейное дело, нет ни выходных, ни рабочих дней, мы всегда на работе и всегда отдыхаем. И самое главное, что все вовлечены в него, включая жену, детей и всех сотрудников, соратников. У нас прекрасная команда единомышленников. И этот дух, видимо, передается нашим гостям, потому что очень многие к нам возвращаются. Мы отличаемся от среднестатистического отеля по многим показателям: и по заполняемости, и по бронированию…



Какая сейчас заполняемость?

— 100%.

На сколько вперед забронированы места?

— В разгар пандемии глубина стопроцентного бронирования доходила до 2,5 месяцев. Сейчас чуть посвободнее, но вот, например, на лето уже к концу февраля было забронировано больше 50% мест. Довольно много броней и на следующий Новый год.

Сколько у вас гектаров под базой отдыха? Планируете развивать ее дальше?

— «Илоранта» занимает около 10 га, и это не включая ферму. Пока земли для расширения нет, хотя я уже много раз говорил, что ее нет, а потом она откуда-то появлялась (улыбается). 

А еще будете строить базы отдыха? 

— Нет. У меня на двоих с товарищем есть вторая база в Приозерске, но там совершенно по-другому всё работает. Вроде всё так, но не так. Вообще, малый бизнес — это персонифицированная история. Ты не можешь его тиражировать. Открыть филиал — это как открыть филиал души, это невозможно. Хочется сделать идеально, а когда не получается, это доставляет беспокойство.

Вы перфекционист.

— Абсолютно. 

Из-за закрытых границ многие остались без летнего отдыха, и это хорошо повлияло на внутренний туризм. Я читала, что в Ленинградской области в 2020 году вообще всё было заполнено под завязку. Как для вас прошел этот год?

— Конечно, карантинный год добавил нам доходов. Но не только фактор пандемии способствовал развитию бизнеса. Просто нужно делать свое дело хорошо, и твой успех будет не так зависеть от внешних обстоятельств.

Знаете, в Европе есть некоторые такие заведения — отели, рестораны: вроде ничего особенного, демократичные цены, но очередь туда на год вперед. Вот это моя мечта, и мы понемногу к ней приближаемся. Мы хотим в итоге не столько чтобы гости выбирали нас, сколько чтобы мы выбирали гостей.

Это интересная задача.

— Мы специально не строили бизнес-план, не придумывали маркетинговых стратегий, но когда поняли, в чем наша уникальность, стали это активно развивать. Мы поняли: для наших гостей «Илоранта» — это дача. Что такое дача? Это когда вокруг семья, знакомые места, красивая природа, вкусная бабушкина еда, счастье и спокойствие. Вот это мы и пытаемся продавать, по большому счету. 

Ваши бывшие коллеги по правительству Ленобласти у вас часто бывают? 

— Они приезжают, но чаще по работе, например организовали у нас несколько семинаров. 

Но базы отдыха для вас оказалось мало. Вы еще открыли фермерское производство?

— Изначально была мысль сделать такой легкий агротуристический проект, но почему-то появилась настоящая серьезная ферма с цыплятами, овцами и коровами (улыбается). Но и до туризма мы обязательно дойдем, наша «турферма» уже близка к завершению. 



Планируется крупное сельскохозяйственное предприятие?

— Ну уж нет. Чтобы зарабатывать на сельском хозяйстве, надо быть «Мираторгом». А что это означает? Это значит, надо очень технологично и жестко экономить на издержках, всё время получать государственную поддержку, использовать корма с серьезной долей химии, вакцины, антибиотики, средства для роста. На фабрике курица вырастает за месяц до трех килограммов — как на дрожжах. Это видеть надо, как бройлер распухает каждый день. Но у нас изначально не было цели зарабатывать на фермерстве. Мы хотели есть домашнюю натуральную еду. 

Вообще, я с детства любил две вещи: пельмени и цыпленка табака…

…то есть цыпленка тапака…

— Знаю, что правильно «тапака», но так привычнее. И если в пельменях я уже давно достиг совершенства, то с цыпленком было сложнее: еще 5–7 лет назад в магазинах продавались только огромные бройлеры. Маленького аккуратненького цыпленочка было не купить. Мы стали экспериментировать с выращиванием собственных цыплят «в сарайчике», но довольно быстро поняли, что если хотим каждую неделю иметь свежее куриное мясо, нужно делать это более или менее масштабно, иначе просто не получится. Например, комбикорм по индивидуальному рецепту надо заказывать на заводе партией от тонны, а скормить его нужно за месяц-два, иначе испортится. Это означает, что единовременно должно содержаться около тысячи цыплят. Вот так и появилась у нас «бутиковая птицефабрика». Она технологически очень современная и продвинутая: соблюдены все санитарные нормы, установлена автоматическая линия обработки, в общем, далеко не бабушкин курятник. При этом общее количество птицы не такое большое, что позволяет почти каждой курице уделить внимание (улыбается).

Сколько вы вложили в создание фермы? 

— Думаю, суммарно около 50–80 млн рублей. За прошлый год мы вышли на довольно приличные объемы. Сейчас у нас содержится около 12 тыс. цыплят, 20 коров, стадо овец. Кроме куриного мяса мы также производим также яйцо, немного утки и индейки, баранину. А еще у нас есть настоящая семейная продуктовая мануфактура — это производство сыров, колбас и копченостей, полуфабрикатов и даже готовых замороженных блюд, всего больше 90 наименований. Люди, которые приезжают к нам отдыхать, видят, что у нас своя ферма, домашняя натуральная еда в кафе, и это тоже влияет на восприятие основного нашего бизнеса, повышает его привлекательность. Многие покупают продукцию с собой, а потом заказывают в нашем интернет-магазине.



Сыры тоже сами производите?

— Из Псковской области к нам переехали очень крутые сыровары — Антон и Лиле Саловы. Кстати, тоже интересная история. Как-то «ВКонтакте» я наткнулся на сообщество небольшого семейного производства сыра из Псковской области. Смотрел их группу и думал: «Вот нам бы таких!» Написал ребятам, что мол, наверное, у вас самих всё хорошо, но вдруг есть кто-то, кто хотел бы заняться тем же самым у нас в «Илоранте». А они говорят: «Так давайте мы сами и переедем». Сначала я очень удивился, но в процессе общения всё понял. Когда живешь в деревне в деревянном доме, у тебя трое детей, ты варишь сыр с утра до ночи и получаешь в итоге 60 тыс. рублей в месяц на семью… В общем, теперь они с нами. Кроме сыров Антон освоил колбасы, копчености и многое другое. Наш инвестиционный ресурс и его золотые руки дают прекрасный результат. 

Таких людей у нас много теперь. Они приехали из разных мест и теперь живут здесь, строят дома, рожают детей, растят их, воспитывают, учат. И когда ты видишь всё это, то понимаешь, что за это можно отдать всё что угодно. Казалось бы, это такая цепочка случайностей. Но мне ближе цитата Анатоля Франса: «Случайность — это псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться своим именем».

Некоторые даже приезжают и спрашивают: «У вас секта?» Нет, у нас нет идеологии, собрались совершенно разные люди по политическим, религиозным и другим убеждениям. Единственное, чем мы объединены, — это совместной деятельностью и экономикой. А дальше каждый живет своей семьей. 

Очень интересная история. А какие сыры вы делаете? Помните, у нас был курс на импортозамещение в сырах, но в итоге швейцарские и итальянские сыры мы толком делать так и не научились.

— Согласен, нужно быть швейцарцем и варить сыр 600 лет, чтобы получилось правильно. Мы не утверждаем, что делаем какие-то элитные сыры, у нас нет цели сварить сверхсыр. Наша задача — делать честные продукты на каждый день. Даже слоган нашей фермы и интернет-магазина звучит так: «Честные фермерские продукты». И мы видим, что люди нам доверяют, поэтому готовы платить за это довольно приличные деньги.

Правительство Ленобласти помогает фермерам?

— Тут я с радостью сделаю реверанс в адрес правительства Ленобласти, потому что существует довольно сильная поддержка в виде грантов и субсидий для предпринимателей и фермеров. Мы в 2020 году получили приличную субсидию — 10 млн рублей на компенсацию затрат по строительству птичников. Не скажу, что это было очень легко с точки зрения оформления документов, но это был своего рода fun: я сам пишу бизнес-план, обосновываю его и т.д. У меня же всегда были помощники, которые этим занимались, но когда делаешь сам — это столько счастья приносит! Сегодня масштаб моего бизнеса таков, что годовой оборот сравним с дневной выручкой одной из компаний в составе Группы ЛСР, которой я руководил, но сейчас я себя чувствую гораздо более счастливым. 

Помимо кафе и магазина при базе отдыха куда еще поставляется ваша продукция?

— Часть продукции идет на нашу сырно-колбасную мануфактуру, еще часть — в кафе, которое на базе кормит гостей и нас самих, а заодно производит полуфабрикаты, которые мы тоже продаем. С куриным мясом мы сегодня вышли в премиальные магазины — «Азбуку вкуса», «Бабилон», «Премьер», в универсамы «Пулковский», «Таллинский», «Северный», в другие торговые предприятия высокого уровня. Вопреки нашим опасениям фермеру оказалось довольно несложно зайти в сети, если у него хороший продукт. Но сетям нужна стабильность поставок, а фермеры зачастую не могут ее гарантировать. А мы можем, у нас стабильное производство и два собственных автомобиля-рефрижератора. Плюс, в отличие от большинства других фермеров, мы также производим разделку — это наше конкурентное преимущество. 

Мы очень долго делали свой интернет-магазин и наконец недавно его запустили. Он явился логическим развитием истории, которая началась с курицы в багажнике: я брал чемодан куриц в сумках-холодильниках, привозил в Питер и распределял по друзьям. Потом у нас появилась группа «ВКонтакте», и люди стали делать заказы там, но это было неудобно и очень сложно. Теперь мы создали современную систему, которая удобна и нам, и заказчикам. Пришел заказ, и два раза в неделю в шесть утра он уже собирается всеми цехами, грузится в рефрижератор и уезжает к клиенту. Мне очень нравится, как устроен наш магазин — современный, продвинутый, за ним стоит очень крутая система управления заказами, логистикой и отчетностью. И главное, в отличие от большинства фермерских интернет-магазинов, мы продаем только то, что делаем сами. Разве что картошку привозим из Псковской области просто потому, что она там вкуснее. При этом мы знаем до мелочей, как ее производят наши партнеры, поэтому можем лично гарантировать качество. 



Сколько сейчас наименований производят ваши предприятия?

— У нас уже больше 90 наименований товаров, и линейка потихоньку расширяется. Мы обеспечиваем людей продукцией, которую они потребляют каждый день: курица, сыр, полуфабрикаты, моло́чка… Недавно начали продавать собственную баранину.

Здесь надо добавить «а потом задумаемся о создании собственного рыбоводческого комплекса». 

— Угадали. Рыба у нас уже есть, мы берем ее на доращивание у другого хозяйства, а затем коптим или предлагаем покупателям свежую. Пока это один небольшой садок, а дальше поглядим, как оно пойдет.

Как вы в целом оцениваете ситуацию: не упал ли спрос на дорогостоящую фермерскую продукцию в связи с кризисом?

— Кто бы что ни говорил, экономический кризис есть. Это ощущаем не только мы, но и другие работники продовольственной сферы. Люди аппетиты умерили. Но поскольку у нас риски диверсифицированы и есть разные производства, это нам позволяет держаться на плаву.

А что насчет кооперации с другими фермерами? Или открытия своих магазинов?

— Боюсь, что ничего не выйдет. Торговля и фермерство — это разные вещи. Плюс договариваться людям зачастую между собой очень сложно. Фильм «Гараж» и нынешние собрания ТСЖ — живой тому пример и, кстати, весомый аргумент противников демократии (улыбается).

Как планируете развивать проект в дальнейшем? Есть база отдыха, есть ферма… Сельский туризм?

— Именно так. Спасти сельское хозяйство может только туризм (улыбается). Сегодня очевидно, что жители мегаполисов не просто далеки от природы, многие ее никогда не видели и даже немного боятся. Мы же создаем историю для людей, которых тянет в современную деревню со всеми ее красотами, но они не хотят терять привычный комфорт. Например, сейчас мы делаем что-то вроде шоу-фермы, где можно будет пообщаться с животными, посмотреть, как производится молоко, как выращивают цыплят. Большинство современных людей никогда в жизни этого не видели, а тем более дети: некоторые не понимают, откуда берутся продукты и как выглядят сельскохозяйственные животные. 

Кроме того, там планируется парк развлечений. Я как-то гулял по Выборгу и понял, что детям негде покататься с горки. И вдруг я подумал: почему бы не поставить горку? Не просто горку, а мегагорку — здоровенную, 12 метров высотой, на которой зимой можно кататься с ватрушкой, а летом она станет смотровой площадкой и фотозоной. Пока этот проект в стадии осмысления, а ферма-парк мы откроем уже в этом году и будем организовывать экскурсии с базы. Вообще, тема инфраструктуры для детей в туризме очень важна, ее можно развивать бесконечно. 

Какие открытия были для вас самыми неожиданными в туристическом, сельскохозяйственном бизнесе?

— Неожиданным стало только то, что это можно делать хорошо и получать от этого огромное количество радости и счастья. 

Справка «Нового проспекта»:

родился в 1970 году в Ленинграде, окончил английскую школу у Нарвских ворот. В 1993 году окончил экономический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. 

Вместе со студенческими друзьями следующие 20 лет (1992–2012) участвовал в создании и развитии одной из крупнейших строительных компаний России — Группы ЛСР, занимая различные руководящие должности. 

С 2012 по 2015 год работал вице-губернатором Ленинградской области по строительству. 

В 2009 году основал загородную семейную базу отдыха «Илоранта» под Выборгом. В 2015 году оставил госслужбу и осуществил мечту — жить в деревне и принимать гостей.