Евгений, ваш холдинг «ОПГ Добрых Дел» занимается множеством бизнесов. Помимо ресторанов и баров, это офисы, коворкинг, школа испанского. Ранее в сферу ваших интересов входили сеть хостелов «Мир» и даже школа бокса. Все направления разные, каждое — требует глубокого погружения. Как удается их совмещать? Почему не концентрируетесь на чём-то одном?
— Команда «ОПГ Добрых Дел» голодная до работы — нам интересен разноплановый бизнес. Жизнь вообще интересная штука, надо пробовать себя там, и там, и там. Плюс, хочется создать замкнутый круг потребления, когда у тебя есть и бизнес-центр, и рестораны, и боксёрский зал, и школа иностранных языков, и театр, и медицина. Я думаю, если гости доверяют нам в ресторанных проектах, то они будут доверять нам и в других областях. Поэтому мы открываем новые направления.
Конечно, рестораны отличаются от офисов, школа испанского от секции бокса. Везде своя специфика, но в каждом проекте — свой лидер, который её знает. ОПГ помогает создавать и новые проекты. Например, есть лидер, который хочет что-то реализовать, но ему не хватает опыта, финансов, докрученности идеи. Если нам его идея близка, мы реализуем её в партнёрстве, используя наши ресурсы. Но так выходит, что сейчас своих идей у нас больше, поэтому мы чуть менее открыты новым партнерствам. Только если мы видим в этом какой-то важный стратегический шаг для развития холдинга, или прекрасного специалиста, которого не хочется отпускать к другому инвестору. Так, например, у нас появилась школа испанского с её совершенно прекрасным куратором Анной Лобашовой. Бизнес-центр (на Большой Конюшенной — прим. ред.) у нас появился, потому что нам самим всегда хотелось иметь офис в центре города.
А это здание в собственности или управлении?
— Здание находится в управлении. Собственник живёт в Лондоне. Мы за свои деньги сделали ремонт. Лишние площади сдаём, остальным пользуемся сами.
На Конюшенной соседствуют офисы и коворкинг. Какое направление более востребовано?
— Хорошо работают офисы — есть большая очередь из желающих заехать. А вот коврокинг: ни шатко, ни валко. Когда мы открывались, в Петербурге был только один коворкинг — «Этажи». А сейчас их достаточно много, на рынок приходят европейские или московские сетевые ребята и вкладывают большие деньги. Их коворкинги логистически хорошо продуманы, в каждом имеется хорошая кухня, зона чилаута. Нам тяжело конкурировать в этом направлении. Но наше преимущество — расположение, сервис и условия для арендаторов, а также отличные соседи.
Вы упомянули о медицине. Что это за проект?
— Сейчас, например, строим стоматологию на Маяковского, 34. Но там сроки немного откладываются — это тяжелый проект с точки зрения инвестиций, но при этом довольно интересный.
В чем загвоздка?
— Там предстоит вложить около 30 млн рублей: помещение 200 м2 с оборудованием, лицензиями. Формат — почти «полный фарш», полный цикл обслуживания со всем необходимым оборудованием. Не надо будет направлять клиентов к другим специалистам в другие места.
Но в Петербурге много таких стоматологических клиник. Как вам пришла эта идея и что будет конкурентным преимуществом?
— У меня знакомые ребята — стоматологи. Их кабинет находится в районе Старой Деревни. Я как-то к ним ехал из центра почти час, а потом ещё час обратно. Очень много времени занимает дорога. У них молодая подвижная аудитория, и мне показалось, что такой проект должен быть именно в центре. И я предложил им сделать стоматологию на ул. Маяковского. Михаил Есипович — очень талантливый главный врач. Знаете, есть рок-звезды шеф-повара, а он — рок-звезда стоматологии. Мне нравится их подход к бизнесу. У них уже были довольно интересные маркетинговые шаги — например, акции «Бегущий стоматолог» и «Танцующий стоматолог». Михаил максимально открыт новому, жадный до знаний. Это нам очень симпатично. Ещё стоматология интересна тем, что, в отличие от ресторанов, это не сезонный бизнес.
«ОПГ Добрых Дел» планирует открывать новые рестораны?
— Надеюсь, в ближайшее время откроем наше азиатское бистро Tent, а в июне две пиццерии: на Рубинштейна и в «Голицин-Лофте». Планируем также две небольшие точки в «Сити-Молле» — там фуд-холл с разными проектами. А впотом мы бы хотели плотно заняться гостиничным бизнесом. Гостиница — это объединение всего того, что мы умеем. При отеле можно и стоматологию открыть (это будет фишкой), и школу иностранных языков, и офисы, и какие-то комнаты без кухни, с общей прачечной для тех, кто большую часть времени проводит в командировках. Одну часть проекта задействовать под гостиницу, вторую — под комнаты по бюджетным ценам. Но пока мы не до конца посчитали экономику этой идеи.
Но уже есть помещения на примете? Проект?
— Всё не так просто. Желающих получить хорошее здание по хорошей цене много. Те здания, которые стоят миллиард — нам не интересны. Но мы над некоторыми локациями уже думаем, и надеюсь, в ближайшие полгода придем к какому-то решению.
А как насчет гостиничных лофтов по американскому или европейскому образцу?
— Это вопрос времени. У нас очень много промышленных зданий и заводских пространств. Но нужна законодательная воля — мол, ребята, здесь можно селить людей. У нас же почему сейчас пытаются свернуть хостелы при жилых домах? Во-первых, существует лобби больших гостиничных сетей, во-вторых, когда нам (предпринимателям) дают откусить палец, мы пытаемся откусить руку. И поэтому на рынке много сырых проектов. Когда разрешают хостелы в квартирах, то там может такой ад твориться… Понятно, отчего их хотят закрыть. А если соблюдать нормы, основываясь на американской и европейской модели, то нет ничего плохого в соседстве хостелов с жильем.
Приглядываетесь к пространствам вроде «Порта Севкабель»?
— Да, приглядываемся, ведём переговоры. У нас есть ещё одна идея-фикс: заняться фуд-холлами, типа Даниловского рынка в Москве. Только не заходить с одной-двумя точками, а делать всё под ключ. Например, фуд-холл на 2 тысячи квадратов, где 5 наших точек и 25 чужих, но мы берем на себя полный маркетинг.
Как думаете, что сдерживает развитие этого формата в Петербурге?
— Ничего не сдерживает. Просто Петербург всегда был чуть медленнее, чем Москва. Там уже есть «Депо Центральное», Усачёвский рынок, Даниловский рынок. Я думаю, такие проекты активно будут развиваться и у нас. Вот и на Василеостровском рынке открывают фуд-холл, и Ginza планирует заниматься данным направлением. Некоторые ТРЦ заводят фуд-холлы, потому что понимают: если они не будут меняться вместе с городом, то просто устареют. Например, Владимирский Пассаж пытается освоить этот формат.
У вас ведь уже был гостиничный проект, хостел «Мир» на Невском. Вы его закрыли из-за новых законодательных запретов?
— Конъюнктура рынка поменялась. Когда мы открывали хостел шесть-семь лет назад, было 40-50 приличных мест такого рода на весь город, когда закрывали — уже было 300 хороших хостелов, а всех вместе — около 600. Как возникал в этот бизнес в большинстве случаев? Бабушка оставила квартиру в центре. Всё! Я теперь занимаюсь хостелами. Купил раскладушку в ИКЕА, разместил на сайте бронирования — вот тебе и бизнес. И рынок быстро перегрелся. Так часто бывает, когда у проектов дешёвый вход, до 5 миллионов рублей. Петербург — город дешевых проектов. В то время, как в Москве открывают бизнес сразу за 100 млн рублей, у нас активнее всего открываются хостелы, барбершопы или рамэнные за пару миллионов.
По всем ли проектам удается работать в плюс?
— Глобально мы работаем в плюс. Но хотелось бы больше свободы, чтобы делать проекты, не оглядываясь на нехватку средств.
А пользуетесь заёмными средствами?
— Банки кредиты не дают, они только на словах готовы кредитовать бизнес. Поэтому, мы либо инвесторов привлекаем, либо используем собственные средства.
У вас есть самое любимое предприятие из существующих?
— Они все меня радуют. Но меньше радуют те, где возникают проблемы, которых, по идее, не должно быть. Например, у нас много устаревших норм Роспотребнадзора, что является очень удобным моментом для манипулирования со стороны соседей. Они стараются закрыть максимальное количество ресторанов. Безусловно, где-то они по делу высказывают претензии, а где-то — просто нормы устарели. Это расстраивает, поскольку хочется жить в мире с собой и людьми, а получается так, что тратишь много сил на юридическую войну. Это съедает творческий и профессиональный потенциал, когда ты вместо работы пытаешься найти лазейки, чтобы защититься, или общий язык с теми, кто не настроен общаться в принципе.
Вы имеете в виду печально известное противостояние рестораторов и жителей на Рубинштейна?
— Да. У нас пока что под атаку недовольных соседей попали только Surf Сoffee и «Винный Шкаф». По Surf Coffee стало понято, что история надумана. Кому может помешать тихая кофейня? Она работает до 11 вечера, там нельзя курить под окнами , нет громкой музыки, но это все равно вызывает отрицание. Видимо, это уже принципиальная позиция соседей. Правда, на Рубинштейна действительно есть проекты, которые переходят все рамки. Когда под окнами в 2 часа ночи играет оркестр, для работающего человека с семьей это некомфортно.
Один из старейших баров на Рубинштейна — «Цветочки» — покинул улицу после повышения арендных ставок. А что вы можете сказать об арендодателях? Влияют ставки на бизнес?
— Когда арендодатели говорят: «Ой, слушай, раньше ты платил 150 тысяч, а теперь будешь платить 350 тысяч», это не может не влиять. Спрашиваешь: «За что?» А тебе говорят, мол, такая улица популярная. Но причем тут собственник? Популярность места — это заслуга не арендодателя, а моя и других рестораторов. Но они этого не слышат, не слушают. Сейчас половина помещений на Рубинштейна будет пустовать, либо придут люди с шальными деньгами, для которых ресторан — способ развлечения. Такие быстро закрываются. Ресторанный бизнес сложный, в нем нужно разбираться и чувствовать его — просто так не сделаешь хороший проект.
От каких проектов, помимо хостелов, пришлось отказаться?
— С одним проектом мы немного опередили время. Открыли на Долгоозерном рынке Chi i Ken, заведение, где готовили блюда из куриного мяса, но у нас слабо развита культура потребления монопродукта. Просто, когда у человека 500 рублей в кармане, он хотел бы получить понятный продукт — пиццу, суши. А какой-то «чикен» — это непонятно. Проект, правда, был вкусный, многие хвалили.
Но там же, на Долгоозёрном, вы открыли рамэнную вместе с Владимиром Конюховым и Кадзухико Кидзма. Проект, по вашим словам, чувствует себя хорошо, хотя тоже придерживается моноконцепции…
— Там, помимо рамэна (традиционная японская лапша — прим. ред.), есть еще суши и роллы. Рамэн сейчас модный тренд. Но, на самом деле, Петербург еще не очень готов к этому продукту в чистом виде. Для этого в городе должен быть объемный рынок культуры уличной еды.
А у нас проблема с уличной едой?
— А у нас вообще нет никакой интересной уличной еды. Что у нас есть? Шаверма? Но это не культура уличной еды. Сейчас она только зарождается.
Бар Tent (тоже с азиатской кухней и рамэном) вы анонсировали осенью прошлого года, но открываете только теперь. Между тем, по соседству уже работают DuoAzia, J.Rama, еще пара мест с азиатской спецификой. Как конкурировать?
— Я не вижу ничего плохого в том, чтобы дублировать и конкурировать, пусть будет хоть 5 азиатских баров или рамэнных на Рубинштейна, время покажет, кто останется на рынке.
Ваши основные ресторанные проекты связаны с вином. Почему в Петербурге так мало винных баров?
— Я люблю вино, мне нравится эстетика вина. Но лично я ничего не знаю о винах — для этого у нас в команде есть серьёзный специалист. Мы закупаем вино у виноделов, которые выпускают по 2-3 тысячи бутылок в год на весь мир. В таком вине много человека, земли, души. Мне кажется в этом есть особенность приятная. Это нам интересно. Винных баров в Петербурге сравнительно немного, потому что квота на лицензию — 55 м2 минимум. Невозможно открыть винный бар меньшей площади. В Москве нет такой квоты, там таких баров больше.
Какова география ваших поставщиков?
— Мы работаем с виноделами по всему миру. Зависит от цены на самом деле. От тех же американцев и австралийцев дороже привезти, чем от французов. Просто упираешься в математику. Ты можешь позволить себе пару позиций, но все равно будешь смотреть на цифру. Франция — 1000 рублей в закупке, Америка — 1500 рублей, а качество одинаковое. Плюс, у нас небольшие наценки на вино, мы не можем позволить себе возить всё подряд, поэтому нас интересует начальная цена покупки.
«ОПГ Добрых Дел» намерена выходить за пределы Петербурга?
— Я думаю, в ближайшее время мы откроем заведение в Москве. Мы не видим причин ограничивать себя только Петербургом. Мы хотим открываться в Москве, Берлине, Париже Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Гонконге. Вполне возможно, что выйдем в Ереван. Там хорошие условия в плане аренды и, возможно, мы там будем к месту, открыв винный бар.
Евгений, а вот еще у вас была отделочная компания «Хипстастрой». Как ее дела?
— Я вышел из проекта. Есть вещи, в которых я более-менее понимаю, а здесь — совсем не моя история. Проще строить и ремонтировать самому себе, другим — тяжело. Когда ты не знаешь специфику, в случае недопонимания неясно, кто проблемный: ты или клиент. Не зря говорят, что стройки разрушают семьи и ссорят с партнёрами (смеется).
Как изменился ресторанный бизнес за те пять лет, что вы на рынке?
— Рынок очень изменился, стал шире и масштабнее. Многие увидели, что рестораны не делятся на столовые и заведения хай-класса, где стейк стоит 5 тысяч рублей, а вино — 45 тысяч. Все поняли, что время огромных накруток прошло. Сейчас, когда открываются рестораны, чуть ли не первое, что говорят: «У нас классная винная карта!» Раньше, когда я искал партнёра для создания винного ресторана, многие недоумевали: «Женя, ты что? Кому нужно твое вино? Его пьют только девчонки или олигархи». Никто не понимал, что на бутылку можно накручивать не 500%, а 100%. И тоже зарабатывать, расширять рынок. Результат — люди полюбили винные бары.
Плюс сейчас появляются новые вкусы, новые направления, появилось понятие русской гастрономии, появились наши повара, которые известны на Западе. Например, наш бренд-шеф Женя Викентьев открыл в Берлине свой ресторан. Многие бизнесмены начали вкладываться в шеф-поваров. Российские заведения входят в топ лучших баров и ресторанов мира. Рынок сильно поменялся.
Чувствуете ли влияние сложной экономической ситуации?
— Наверное, мы могли бы зарабатывать больше, но это не точно (смеётся). Просто мы открылись пять лет назад, когда вся история с курсом началась. Мы сразу стали условно немного зарабатывать, просто жили в этих реалиях с большим долларом и большим евро.
Отчего зависит успех или неудача современных рестораторов, в том числе, ваших соседей по Рубинштейна?
— Локация, вкус еды, дизайн, сервис, персонал. Нельзя обращать внимание только на один аспект. Если, например, ты сделал ставку на вкусную еду, но при этом интерьер не очень, может, ты и выстрелишь. Но стоит в соседнем помещении сделать такую же вкусную еду, но с хорошим интерьером и сервисом, посетители перейдут туда. Многим хочется на Рубинштейна. Многим кажется, что здесь зарабатывают все. Это не так, это большой тяжелый труд и нужно учитывать высокую арендную ставку. Легко можно уйти в минус.
С чего начиналась «ОПГ Добрых Дел»?
— Сейчас «Винному Шкафу» исполняется пять лет. Можно сказать, что история началась с него. Но сама структура «ОПГ Добрых Дел» сложилась года полтора назад — мы выстраиваем систему, учимся, работаем над ошибками. Еще многое впереди. Людям понятнее, когда они видят, что заведения принадлежат одному холдингу, это вызывает больше доверия. Раньше наши посетители не знали, что «Винный шкаф», «На Вина!», «Скотный двор», Hamlet + Jacks принадлежат одной команде. Мы решили это как-то объяснить.
А что означает название?
— Мы — объединённая петербургская группа добрых дел. В идеальной картине мира мы хотим быть ребятами, которые развивают не только чистый бизнес, но стараются нести добро. Мы являемся лидерами мнений по многим направлениям. Мне бы хотелось, чтобы люди чаще занимались благотворительностью. Даже один рубль в месяц на автоматическом платеже — хорошее подспорье, когда таких людей десятки тысяч, миллионы. Думаю, нужно качественно изменить отношение к благотворительности в нашей стране. Так, в США людей, которые жертвуют, гораздо больше, чем в России. Нам бы хотелось развивать общество в этом направлении. По крайней мере, попытаться это сделать.
Внутренние задачи ОПГ: создать атмосферу в компании, чтобы негатив присутствовал по минимуму. Да, может кто-то перегреться в эмоциональном плане, но это должно быть скорее исключением, чем правилом. Нам важно уважение к чужим знаниям, чужому труду. Не только деньги правят миром. Когда ты создаешь в команде максимально хорошие условия для работы, она ответит преданностью, знаниями, интеллектом, что сделает бренд сильным. Опять же, когда к нам будут приходить люди с какими-то некоммерческими проектами, мы сможем им в этом помочь, что-то реализовать —начиная от осознанного обращения с отходами, заканчивая десертами, деньги от которых при заказе уходят в благотворительный фонд.
Опираясь на опыт бизнесмена, чего вы ждете от новой городской власти?
— Мы надеемся, что нынешняя власть будет не так безразлична к малому и среднему бизнесу, как предыдущая. Не с точки зрения завинчивания гаек, а с точки зрения выхода на диалог. Нужно слышать и слушать бизнес, а не только требовать. У нас такой большой город, с такими возможностями, а зимой — умирает. Крупные мероприятия — только летом. Надо чтобы турпоток был стабильным: не с мая по сентябрь, а хотя бы с марта по декабрь. Любому иностранцу крайне тяжело получить визу, особенно, если он не организованный турист. Он думает: «Ну его к чёрту, поеду, Лувр посмотрю, чем буду пробиваться». Только самые пробивные приезжают в Россию. Город на воде — так что мешает развивать культуру ресторанов и гостиниц дебаркадеров? Много над чем нужно работать.
Хочется также, чтобы власти помогли рестораторам найти общий язык с соседями, а Роспотребнадзор менял нормы вслед за реалиями. Мне кажется, что сейчас идет финальная битва добра со злом. Но я стараюсь об этом много не думать, а много работать. Что-то изменится — хорошо, не изменится — жаль. Мне кажется, не смотря на историю со снегом, у Беглова есть много правильных инициатив. Люди же всё видят, они же патриоты, черт возьми! Я знаю и бизнесменов, которые хотят развивать город. Например, тех, что вели переговоры о передаче инвесторам оранжереи, там светлая задача — не денег заработать, а сделать крутой проект. Но если кто-то на этом что-то и заработает — тоже хорошо. Просто дайте сделать классно. Мы уже видим «Новую Голландию», «Севкабель» — что-то меняется, хоть и медленно. Опять же, есть все мы. Вот вы пишете статьи, а я создаю интересные бизнес-проекты: это должно менять действительность, чтобы сделать город лучше. Я не хожу на митинги — от религии и власти я полностью абстрагирован. Просто дайте мне делать мое дело хорошо и по закону.
Справка «Нового проспекта»:
Евгений Хитьков родился в 1987 году. Предприниматель, ресторатор, основатель многопофильного холдинга «ОПГ Добрых дел», объединяющего проекты общепита, культуры, искусства, спорта и медицины под девизом: «Работаем на карму». Наиболее известные проекты холдинга: бары «Винный шкаф», магазин-бар «На вина!», «Скотный двор», ресторан российской гастрономии Hamlet + Jacks. Также в холдинг входят школа испанского языка Hispanista, бизнес-центр Gnezdo с офисами и коворкинг-зоной на Большой Конюшенной улице. Евгений Хитьков входит в состав учредителей 16 юридических лиц, в 9 из которых выступает генеральным директором. Бухгалтерская отчетность компаний не раскрывается, но эксперты «НП» оценивают годовой оборот «ОПГ Добрых дел» в 0,5-0,7 млрд рублей.
