Аркадий Пекаревский: «Проекты, которые я выбираю, оказываются у меня под крылом»

Аркадий Михайлович, давайте сначала поговорим о кондитерском производстве «Ацтек». Как предприятие пережило кризис? Пришлось ли бороться за этот бизнес?

— Пережили с потерями. Но никого из людей не потеряли, хотя на фабрике на 2 месяца снижали зарплаты на 10-20%. Вся эта удаленка и остановка работы продуктовых комитетов в сетях привели к тому, что новые продукты было не показать. Был момент, когда продажи провалились на 70%.

Казалось бы, должны заедать сладостями стресс…

— Да. Но в ситуации паники покупали дешевые сосульки, а не марципан. Только в августе у нас пошел рост продаж. Выстрелили и сети, и заправки, и сам продукт, с которым мы много работаем. В сентябре продажи в 2 раза превысили прошлогодний показатель. Но по итогам года, дай бог, выйдем в ноль. И это, наверное, хорошо в текущей ситуации.

Расширять производство не планируете?

— Честно говоря, думаем об этом. И уже сейчас на 50% увеличиваем площадь производства на площадке мукомольного комбината. Планируем идти по пути дальнейшей модернизации и автоматизации процессов. Будем покупать оборудование, в частности для упаковки.

Что-то изменили в ассортименте из-за пандемии?

— Только что запустили ЗОЖ-линию. В разработке новых рецептов участвовал профессор Анатолий Скальный, один из лучших специалистов по микроэлементам в стране. В этой линии есть, например, батончики «антивирус» и «антистресс». Мы добавили туда магний (укрепляет нервную систему) и цинк (хорошо поддерживает иммунитет). Есть батончики с пшеницей, с апельсином и даже с ядрами технической конопли.

Неожиданно…

— Это не каннабис, разумеется, а другая культура, которая сейчас активно возрождается в России. Раньше в нашей стране она была широко распространена. Из нее делали ткань с антибактериальными свойствами (к слову, китайская армия сейчас массово переодевается в одежду из этой ткани), косметику, стройматериалы, использовали в пищу (по вкусу ядра конопли похожи на кедровый орех). Волшебная культура. Но в прошлом веке она пала жертвой глобальных экономических войн. Те же США сделали все, чтобы мы перестали ее выращивать. Сейчас приходится начинать всё с начала. У меня есть друзья, которые занялись ее выращиванием. Недавно они открыли «Дом конопли» на Бульварном кольце в Москве. Заново знакомят потребителя с этой культурой.

Будете инвестировать в техническую коноплю?

— Не исключено. Но пока я просто консультирую ребят по развитию розницы. И если первый опыт будет финансово удачным, может быть, будет резкое развитие «Дома конопли» по всей России.

Активов в сельском хозяйстве, у вас, кажется, до сих пор не было?

 — Нельзя же быть везде.

У вас много разных бизнесов. Какой проект сейчас основной для вас?

— Нет такого. Я понял одну простую вещь: надо выбрать, кто ты — умный или красивый. В бизнесе это значит, что ты или полностью занимаешься операционкой, или находишься над ситуацией — советуешь и контролируешь. Я максимально вовлечен в проекты на старте, когда мы их обсуждаем и планируем. Мне это интересно. А как только процесс встает на рельсы, я отхожу в сторону, потому что душой можно находиться только там, где ты всё сам делаешь ручками. Sela, условно, была с душой. А после Sela моя жизнь — это картинка счастья из маленьких пазлов. Каждый пазл — целый мир. Ты можешь туда нырнуть, уделяя время и энергию, а можешь этого не делать. Достаточно просто смотреть, чтобы пазл был плоский, и острые углы нигде не вылезали. Я предпочитаю быть над ситуацией.

Нырять с головой уже не хочется?

— Нет. Но не думаю, что это возраст. Может, опыт?.. Все-таки я уже 38 лет в бизнесе. К счастью, я не имею больших активов, завязанных в том числе на природные ресурсы и государство. Мне не надо ничего двигать вперед самому. Я могу жить спокойно, участвуя в создании новых тем, которые двигают другие. У меня роль бизнес-ангела — человека, который помогает на старте финансами, контактами, советом. Для такой помощи у меня создана целая команда из аудиторов и финансистов. Проекты, которые я выбираю, оказываются у меня под крылом.

И как вы их выбираете?

— Если человека долго знаю, это плюс (хотя все мы со временем меняемся, и тут могут быть сюрпризы). Потом смотрю, что за идея. Я товарщик, ретейлер. Мне проще заходить в истории, связанные с продуктом, который можно пощупать. А интернет в моей картине мира — это бездонная пропасть непонятных возможностей и рисков. Там много интересных тем, но выстреливают единицы. Обычно это те проекты, на которые обращают внимание великие мира сего — международные компании или власть. Например, мы дружим с Димой Гришиным (совладелец Мail.ru. — Прим. «НП»). У него огромная команда звездных людей, которые рассматривают сотни проектов в неделю. Если такие структуры обратят на тебя внимание, считай, тебе повезло. Но как выделиться в потоке? Это лотерея.

Вы говорите, что опасаетесь интернета, но в вашем инвестпортфеле тоже есть онлайн-стартапы. Например, агрегатор Any Ships. Как, кстати, он развивается?

— Берет новые высоты. Сервис востребован. Даже в Сочи по нему в этом сезоне заказывали водное такси. Но всё еще идет его техническая и юридическая докрутка. И сам рынок в динамике: идет его постепенный переход из серого сектора в белый. Но идет, к сожалению, медленно. Когда в городе работают 200 катеров, но лишь 50 — с лицензией, говорить о рынке сложно.

Свои корабли покупать не планируете?

— Пока нет. Это накладно. Но если увидим, что популярность услуги растет, можно будет подумать о лизинге.

Насколько бизнес Any Ships вырос за 3 года?

— Пока мы не вышли в ту часть мира, где навигация круглый год, говорить о серьезном росте не приходится. Агрегатор работает в Москве, Петербурге и Сочи. Весной должны были запустить сервис в Венеции. Оцифровали карту города, сделали места посадок. Но началась пандемия, и всё замерло. Вернемся к этому вопросу, когда жизнь нормализуется. Сейчас наша задача — максимально наполнить нашу базу кораблями. Их пока 2 тыс., а должно быть больше 20 тыс. по всему миру. Для дальнейшего продвижения за границей нужна реклама, а это серьезные деньги. Если их вложить, можно сделать что-то похожее на Uber, только на воде. Но я хочу с кем-нибудь разделить риски этой темы. Не хочу один идти с закрытыми глазами в темноту. Готов до половины своей доли отдать. Но важно, чтобы партнер понимал инвестиционный бизнес. Такие компании, как Any Ships, не приносят операционной прибыли, зато их можно развить и продать с прибылью кому-нибудь большому.

Слышала, что страховая компания «Капитал Полис», где у вас есть доля, сейчас продается…

— Этот бизнес стабильный, надежный и прибыльный. Если кто-то из больших игроков предложит его купить, мы с партнерами наверняка продадим. Но на данный момент никаких конкретных решений нет, и мы спокойно продолжаем работать.

А что с вашим проектом производства и продажи детских игрушек Pic’n Mix?

— Он живет «сам в себе». Я вошел в этот бизнес, потому что партнеры попросили меня организовать розницу. Мы ее сделали, но она не взлетела. А в оставшемся производстве и опте я активно не участвую — там мои компетенции не нужны. Так что проект живет своей жизнью независимо от меня. Никаких дивидендов он пока не приносит.

Как развиваются ваши девелоперские проекты?

— Проект в Оликах я продал девелоперу-частнику, который строит коттеджные поселки. А проект «Новое Сойкино» пока не завершен, но точно финиширует в 2021 году. Там осталось около 50 участков. За последний месяц мы продали семь домов. При таком спросе за год точно справимся.

Дома в проекте по-прежнему с газгольдерами?

— Да. Но в поселок наконец-то проводят газ. ТСЖ об этом договорилось. Правда, от газгольдеров отказываются не все. Люди боятся, что с газом жить будет дороже.

Завершилось ли судебная битва за особняк Слепцова на Конюшенной улице? У вас там, если не ошибаюсь, зависло 160 млн рублей…

— Да. Я вышел из этой истории, продав свой долг. Потерял много, но всё равно доволен. История тянулась 7 лет. В ней было много негатива… Но я получил опыт. Дорогой опыт. Эта история, кстати, подтверждает мою жизненную концепцию о том, что каждому человеку выделено определенное количество денег, с которыми он может справиться, и у каждого свой уровень. Я свой знаю и заметил, что как только к нему подхожу и пытаюсь перепрыгнуть, либо что-то срывается, либо кто-то кидает. Так было много раз. Условно, если у тебя планка в 5 млн рублей, и с бóльшей суммой ты не общался, а к тебе вдруг приплыла сделка на 10 млн рублей, но у тебя нет понимания, как обращаться с такими деньгами, — на подарок судьбы можешь не рассчитывать. Прибыль в сделке должна соответствовать твоему опыту взаимодействия с деньгами. Это очень важно.

Ваш двоюродный брат Борис Остроброд накануне пандемии очень удачно вышел из бизнеса сети Sela. Что вы думаете о таком завершении семейного дела?

— Во-первых, я счастлив за сеть Sela. Она осталась в рынке, пусть даже в составе другого бизнеса, и оказалась в хороших руках. Михаил Уржумцев и Дэвид Келлерман (совладельцы «Мэлон Фэшн Груп». — Прим. «НП») мне очень симпатичны. С Дэвидом мы 20 лет знакомы. Он иногда вспоминает, как в период расцвета Sela (у нас тогда было 150 магазинов, а у него только 20) он как-то ко мне подошел и предложил что-нибудь сделать вместе. Говорит, что я тогда на него смотрел сверху вниз… Честно — не помню такого. И я счастлив, что ситуация с Sela разрулилась именно так.

Во-вторых, я рад за брата — он наконец вышел из этой истории. И то, как все произошло еще раз доказало, что в жизни все относительно. Я помню сумму, за которую Борис готов был продать бизнес. Помню, как он расстраивался, что предлагали в 10 раз меньше, и с какой грустью он сделку закрывал. А через полгода он был счастлив, что все-таки сделал это. Не знаю, как бы Sela пережила пандемию…Так что жизни надо доверять и всё происходящее принимать с благодарностью. А хотелки свои иногда полезно урезать. Когда они выше уровня здравого смысла — жди беды. Надо стоять на земле и понимать реальность. Я всегда выхожу из бизнеса, если он дает меньше, чем я хочу, а забирает больше. Скажи спасибо, что хоть что-то заработал и иди дальше — такая логика. И как только говоришь спасибо, тебе дают второй шанс.

Чем сейчас занимается Борис Остроброд? Какие у него дальнейшие планы?

— Он уехал в Латвию, где у него есть домик. Тихо живет и ищет новые темы для бизнеса. Я его прекрасно понимаю. Но после Sela найти что-то аналогичное очень сложно. Чтобы что-то значимое построить, надо 10 лет жизни отдать, даже если у тебя очень много денег. Поэтому люди, которые уже построили что-то большое, редко заходят на второй круг. Есть, конечно, исключения. Например, Олег Тиньков (16 февраля 2024 года признан иностранным агентом) — эталон безграничного энтузиазма и человек-бренд сам по себе. Он гений в создании бизнесов, их упаковке и продаже. Но парадокс в том, что после его ухода бизнес обычно исчезает, растворяется, во всяком случае не блестит.

Думаете с Тинькофф банком, который он чуть не продал (в пятницу стороны объявили об отмене сделки на $ 5,5 млрд), ждала бы такая же судьба?

— Банк собирался покупать Яндекс — читай «государство». Видимо, этот инструмент ему зачем-то нужен. А раз так, если сделка все-таки будет, банк наверняка продолжит работать. Если бы это был другой инвестор (наш или иностранный) — тут без гарантий. И мой жизненный опыт показывает, что в нашей стране, если тебя государство очень просит и дает какие-то разумные деньги (пусть даже не те, что ты хочешь, но все же больше, чем ты вложил), то есть если ты в итоге зарабатываешь, — надо продавать. Но необязательно после этого покидать Россию.

Вы сами уезжать на ПМЖ за границу не планируете?

— Моя семья в Лондоне. И я постоянно там бываю. Но я не понимаю, как можно жить за границей постоянно. Понятно, если в в родной стране по каким-то причинам опасно, но если всё нормально, если здесь друзья и работа, потерять родину — это несчастье и глупость.