Александр Семенов: «Низкие цены на лекарства провоцируют их дефицит»

Президент компании «Активный Компонент» Александр Семенов рассказал «Новому проспекту» о планах по расширению производства и выходу на зарубежные рынки, о тормозах отечественной фармацевтики и рисках зависимости российского рынка лекарств от импортного сырья.

— У нас финансовый год длится с апреля по апрель. По предварительным данным, выручка вырастет почти вдвое — с 1,3 до 2,4 млрд рублей. В натуральном выражении мы вырастем с 80 т продукции в 2019 году до 150–160 т в 2020 году. Такой мощный рывок связан с интенсивной работой нашего предприятия в Металлострое, запуском нового завода в Пушкине, а также с повышенным спросом на субстанции для производства «антиковидных» препаратов. Выпуск некоторых продуктов вырос в 2–3 раза. 

Откуда такой спрос?

— Дело в том, что основные производители этой продукции, Китай и Индия, сокращают объем выпуска из-за ужесточения экологических норм. И есть серьезные проблемы с поставками субстанций из этих стран из-за ограничений, вызванных эпидемией. 

Можно ли сказать, что эпидемия стимулирует продажи фармацевтических компаний в России?

— Не совсем так. Я бы не стал распространять опыт одной нашей компании на весь рынок. Мы бы выросли и без ковида, поскольку в июле запустили завод в Пушкине мощностью 250 т продукции в год. В первую очередь мы растем благодаря его работе. Мощность второго нашего завода — в Металлострое — составляет максимум 90 т год. Спрос на его продукцию всегда превышал предложение, но мы не могли его удовлетворить и выполняли заказы только на самые востребованные субстанции. Если бы не ковид, портфель продуктов у нас был бы другим. В нем было бы больше позиций по субстанциям для кардиопрепаратов и антигистаминных средств, в которых мы всегда были сильны. А сейчас доля «антиковидных» субстанций составляет 40–45% от общего объема производства. 

Может ли в ближайшее время измениться соотношение препаратов в вашем портфеле?

— Может, но объем производства противовирусных субстанций у нас вряд ли уменьшится, ведь мы планируем выход на внешние рынки. Пока мы продукцию не экспортируем, поскольку на нее повышенный спрос в России. Кроме того, у нас есть договоренности с Минпромторгом РФ о том, что в первую очередь нужно обеспечить субстанциями российских потребителей. Это правильно. Так что у нас в следующем году (а, может быть, и в ближайшие годы) сохранится тот же объем «антиковидных» субстанций в портфеле. Но объем «нековидных», которые мы планируем выпускать на новой площадке, будет расти. Именно за счет этого и может измениться соотношение между разными видами продукции. 

Как сейчас загружен завод в Пушкине?

— Пока на 60%. Мы ожидаем технологических трансферов со старого завода на новый. Отчасти это формальная процедура — мы просто должны обосновать для Минздрава, что можем производить на новой площадке продукт того же качества, что и на старом заводе. Трансфер одной позиции занимает около полугода. Поскольку часть субстанций сейчас в процессе перевода, именно трансфер — тот фактор, который сдерживает рост загрузки предприятия. Думаю, что все эти процессы завершатся в I квартале 2021 года, тогда загрузка завода вырастет примерно до 75%.

Хватит ли вам мощностей на новом заводе, чтобы справиться со всеми заказами? 

— Ситуация по дефициту субстанций на рынке быстро меняется. Если бы мы с вами беседовали год назад, я бы сказал, что проектной мощности будет достаточно, но теперь я считаю, что и нынешних мощностей нам будет мало с учетом растущего спроса. Поэтому мы уже начали думать о строительстве новой очереди завода. Хорошо, что нам есть куда расширяться. О том, что скоро придется это делать, говорят цифры. Например, в прошлом году мы выпустили 9,5 т субстанций для производства азитромицина, это был рекорд для нас по этой позиции. А в первом полугодии 2020 года мы произвели уже 10 т этой субстанции, во втором полугодии объем выпуска уже составит 25 т. При этом уже понятно, что часть заказов мы не сможем удовлетворить. Думаю, в следующем году мы вырастем в продажах еще на 70%, примерно до 4 млрд рублей. Это произойдет за счет выпуска новых позиций (их будет около 10 за год), а также за счет выхода на экспорт.

Что нужно для выхода на зарубежные рынки?

— В следующем году планируем получить сертификаты для выхода на европейский и латиноамериканский рынки. Рассчитываем, что в ближайшие 2 года доля экспорта в общем объеме нашей продукции составит 5–10%, а в 2023 году достигнет 20–25%.

Как будете конкурировать с другими производителями на внешних рынках?

— Тут один инструмент борьбы — соотношение цены и качества продукции. Стоимость нашей продукции может быть вполне конкурентной. 

Зачем развивать экспорт, если есть хороший, постоянно растущий спрос внутри страны? 

— Как ни крути, российский рынок все же локальный. Нам нужны новые рынки сбыта. 

Что планируете поставлять на экспорт? 

— У нас в портфеле 67 позиций, из них за границу сейчас можно поставлять около 20 наименований. Некоторые позиции для экспорта не годятся, поскольку используются только в нашей стране, например арбидол, но есть и новинки, которые только выходят на рынок после окончания патентных ограничений. 

А много ли российских производителей субстанций экспортируют продукцию?

— Я не слышал, чтобы для кого-то из коллег это стало системной историей. 

А что происходит на российском рынке фармсубстанций? Можно ли сейчас говорить о его бурном развитии?

— Скорее нет. В России зарегистрировано 40 производителей субстанций, но реально производством занимаются лишь семь-восемь компаний. Почему? Потому что это сложное дело, требующее больших инвестиций. В России импортная продукция в секторе субстанций занимает 92–94%. 

Государство эта ситуация вряд ли устраивает?..

— Думаю, да. Но компании-одиночки не могут в корне изменить ситуацию на рынке. Пока государство не начнет поддерживать отечественного производителя системно, мы так и останемся в зоне риска. 

В чем этот риск заключается?

— Главный из них — дефицит сырья для выпуска субстанций. Мы его закупаем в Китае. В этом году мы направили в торговое представительство России в Китае письмо с просьбой помочь нам с закупкой сырья. И получили ответ, мол, в Китае тоже дефицит, и только когда с ним справятся, насытив внутренний рынок, начнут поставки в другие страны. Но Россия в этом списке в самом хвосте. Это лишь один пример нашего места на мировом фармацевтическом рынке. 

Если мы хотим внутри страны выпускать социально значимые лекарства, нужно начинать с сырья. Если создать все условия для производства хотя бы 215 основных стратегически важных препаратов, это будет серьезный прогресс. В противном случае Россия всегда будет стоять в хвосте той самой фармацевтической очереди. 

А если упомянутые вами Индия и Китай еще сильнее сократят объемы производства, что будет?

— Фармацевтическая промышленность будет парализована. Это уже прекрасно понимают и Европа, и США. Они уже делают огромные инвестиции в создание собственных отраслей по выпуску субстанций — разумный подход с их стороны. Китай, к слову, сейчас активно развивает производство готовых лекарственных форм. Не исключено, что через несколько лет он объявит всему миру, что продавать субстанции больше не будет, и начнет экспортировать только готовые препараты. Такая ситуация вполне возможна. Тогда россияне будут вынуждены пользоваться не только китайскими машинами, но и лекарствами. 

Что нужно сделать, чтобы в России развивалось производство субстанций? 

— Одним из стимулов может стать заключение так называемых офсетных государственных контрактов. Это такая форма сотрудничества, когда государство договаривается с производителем субстанции и с производителем готовой лекарственной формы о том, что оба предприятия строят соответствующее производство к обозначенному сроку. При этом государство обязуется закупать определенное количество лекарственных средств по фиксированной цене. Это главный механизм, который может поддержать российское импортозамещение субстанций. Насколько я знаю, сейчас только один завод исполняет офсетный контракт для удовлетворения нужд Москвы. Другие примеры мне неизвестны. 

Это единственный вариант простимулировать отрасль?

— Есть еще один механизм — специальные инвестконтракты (СПИК). Он может заработать в ближайшее время. Пока же мы единственные из производителей субстанций, кто заключил СПИК с Минпромторгом РФ и правительством Петербурга. Благодаря этому соглашению у нас со следующего года будет снижен налог на прибыль.

Кроме того, в России действовали субсидии на приобретение оборудования для выпуска субстанций. Компании-производители могли возместить затраты при поддержке Минпромторга РФ. Мы пользовались этим механизмом, приобретая оборудование фактически со скидкой в 50%, но в конце 2019 года эти программу закрыли. 

В качестве мер поддержки также могут выступать таможенные стимулы, например обнуление пошлин на сырье, из которого производятся субстанции. Кроме того, логично сократить НДС с 20 до 10% на российские субстанции и ввести дополнительные таможенные пошлины на иностранные фармсубстанции, если как минимум два или больше российских завода выпускают аналогичную продукцию. Подобные стимулирующие меры уже применяются в Индии, Китае и США. 

Почему бы не начать выпуск сырья для субстанций в России?

— Это было бы замечательно, но для этого нужно заинтересовать в работе производителей сырья, а это довольно сложный процесс. Для него необходимо разработать стратегию и назначить государственного менеджера проекта. В принципе, государство может принять такое решение и интенсивно развивать отрасль, а может закупать большинство лекарственных препаратов за границей. Но надо понимать, что в этом случае зависимость нашего рынка от иностранных лекарств вернется на уровень 90-х годов прошлого века.

Есть ли еще какие-то проблемы на российском рынке субстанций, о которых стоит упомянуть?

— Да! Существует список жизненно необходимых лекарственных препаратов, цены на которые регулирует государство. Подобное регулирование должно быть очень гибким и мобильным. Если рублевая цена на препарат не меняется, допустим, с 2010 года, а долларовая цена на фармсубстанцию идет вверх, то производство лекарства может стать экономически невыгодным. Мы об этом говорим несколько последних лет. На мой взгляд, разумнее увеличить цену на препарат на 20–50 рублей за упаковку и оставить его на рынке, чем настойчиво утверждать, что цена не может быть изменена из-за социальных причин, и доводить ситуацию до абсурда. 

У вас в портфеле есть нерентабельные субстанции?

— Да. И для того, чтобы производство снова стало экономически целесообразным, цену на итоговое лекарство достаточно повысить всего на 20–30 рублей за пачку, что не критично даже для пенсионеров. Это решило бы проблему, и препарат перестал бы быть жестко дефицитным. 

Какие-то шаги для решения этой проблемы власти уже предприняли?

— В ноябре Минздрав, Минпромторг и ФАС опубликовали новый проект постановления, которое дает возможность гибко реагировать на ценообразование в фармацевтике и повышать цены при необходимости. Надеюсь, это постановление скоро начнет работать. 

В ноябре появилась информация о вашем партнерстве с компанией «Промомед». Расскажите о нем.

— Это просто еще один шаг в истории наших долгих взаимоотношений. Суть соглашения в следующем: мы открыто рассказываем коллегам из «Промомеда», какие позиции собираемся выпускать, они тоже делятся с нами своими планами по выпуску новых препаратов; все наши продукты «Промомед» вносит в свою документацию, и при прочих равных мы по сравнению с другими поставщиками субстанций всегда окажемся в приоритете. Для них мы делаем субстанции для препарата «Арепливир» и в ближайшее время сможем нарастить производство с 2 до 4–5 т в месяц. У нас есть подобные соглашения и с другими компаниями, например с «Гротексом», «Северной звездой» и «Озоном».

Какие у вас еще планы развития? 

— Весной мы начали дистрибуцию тестов на ковид. Качественные тесты были в дефиците, а нам нужно было контролировать состояние здоровья наших сотрудников. Так родилась идея закупки тестов и их поставки на рынок.

Кроме того, мы начали сотрудничать с Национальным центром стандартных образцов (НЦСО). К сожалению, долгое время отечественные производители были вынуждены пользоваться импортными стандартными образцами. Это ставило их в прямую зависимость от иностранных производителей. Работа НЦСО решит эту проблему. 

Есть также планы по выпуску новых субстанций для редких и онкологических заболеваний. А если получим поддержку государства в виде офсетных контрактов, возможно, рассмотрим вопрос о выпуске готовых лекарственных форм на новой очереди завода. Мы готовы к такому повороту событий. 

Справка «Нового проспекта»:

президент, акционер компании «Активный Компонент». Окончил СПбГУ (исторический факультет и аспирантуру факультета международных отношений) и школу бизнеса Открытого университета Великобритании. 25 лет в фармацевтическом бизнесе. С 2001 года был гендиректором фармкомпании «Вертекс» (с 2009 по 2012 годы — председатель совета директоров компании). С 2006 по 2011 годы — гендиректор ЗАО «Активный Компонент» (с 2015 года по настоящее время — президент и акционер компании). С 2009 по 2014 годы был гендиректором аптечной сети «Первая помощь», а с 2014 по 2015 годы — вице-президентом ГК «РОСТА». Женат, воспитывает четверых детей.

Компания «Активный Компонент» — крупнейший российский производитель активных фармацевтических субстанций. В 2020 году «Активный Компонент» был включен Минпромторгом РФ в перечень системообразующих организаций. У компании две производственные площадки в Петербурге: в поселке Металлострой и городе Пушкине (запущена в 2020 году). Текущий номенклатурный ряд включает 60 субстанций для производства социально значимых лекарственных средств. Актуальный состав акционеров АО «Активный компонент», по данным самой компании: Александр Семенов  - 32,5%, Зиевуддин Ходжаев - 26,5%, фонд "Эльбрус Капитал" - 41%.