Институт лишних людей
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
На этой неделе Нобелевскую премию по экономике получили американские ученые Дарон Аджемоглу, Саймон Джонсон и Джеймс Робинсон за исследования того, как общественные институты влияют на развитие страны. Экономисты пришли к выводу, что для улучшения жизни нужны сильные общественные институты. В России этот вывод не так уж однозначен.
«Общества со слабым верховенством права и институтами, которые эксплуатируют население, не генерируют рост или изменения к лучшему», — объясняет коммюнике на официальном сайте Нобелевского комитета ценность исследований. Ученым удалось продемонстрировать, что инклюзивные институты, то есть такие, которые поощряют и стимулируют людей к экономической деятельности, в долгосрочной перспективе оказываются полезнее для развития, чем экстрактивные, то есть направленные на получение максимального дохода одной частью населения от другой его части.
«Экстрактивные институты обеспечивают краткосрочные выгоды для людей у власти. Пока политическая система гарантирует, что они сохранят контроль, никто не будет доверять их обещаниям будущих экономических реформ. По мнению лауреатов, именно поэтому не происходит никаких улучшений», — рассказывает нам Нобелевский комитет.
На этом месте, конечно, сначала возникает желание посмотреть на российские общественные институты, чтобы понять, как они влияют на развитие страны. У нас ведь в XXI веке создавали довольно много разных систем с таким словом в названии.
Одной из первых, например, была Общественная палата РФ. Ее придумали в Кремле, когда резко ужесточили требования к политическим партиям, и всем еще сначала показалось, что Общественная палата призвана как бы заменить весь этот калейдоскоп. За право попасть в первый созыв ОП велась ожесточенная борьба. Сейчас если за это еще не приплачивают, то наверняка скоро начнут. Вы удивитесь, если узнаете, что ОП всё еще существует. Это примерно как выяснить, что «Поле чудес» еще выходит или что Маша Распутина всё еще выступает. Вау!
Есть Общероссийский народный фронт, куда, если кто помнит, записывались всей страной. Тоже образование-приживалка, существующее лишь потому, что Владимиру Путину неудобно его закрыть. Что еще? Вот созданный уже в постмедведевский период сайт «Российская общественная инициатива». И ведь до сих пор еще есть люди, которые на этом сайте подписывают какие-то петиции и верят, что их кто-то прочитает! Хотя за всю историю только одна петиция, собравшая 100 тыс. голосов, воплотилась в жизнь: мы обязаны РОИ за оборудование железнодорожных переездов видеокамерами.
Давайте только политические партии за общественные институты не считать. Они нужны для того, чтобы развлекать людей разными нелепыми шутками, и больше ни для чего. Почему-то всё, что в России пытались создать с определением «общественное», быстро превращалось в окаменелость. И это даже немного обидно, ведь власть постоянно твердит о единстве, а единство — это же вроде как мы и есть. Но институционализировать единство никак не получается.
И политическая система в итоге получается как раз такой, что «гарантирует людям у власти сохранение контроля» — с этим-то не поспорит никто. Пессимист, да еще зараженный вольнодумством, тут бы и приуныл, как будто нобелевские лауреаты вынесли нам приговор.
Но это не совсем так. Ученые-то американские, и пишут они обо всём в своей системе координат, а она может быть справедливой не для всех обществ. Вот что значит, допустим, «не генерируют изменения к лучшему»? Такое определение подразумевает, что где-то есть воображаемое «лучшее» и к нему нужно стремиться. А может быть, то, что для одних лучшее, для других вовсе нет. В Америке, может, стимулировать общество к экономической деятельности — это стремление к лучшему, а в обществе традиционных ценностей этой экономической деятельности поменьше бы, а взамен граждан нужно стимулировать к спасению души.
Есть и у нас свои институты. Например, если говорить об организациях, Лига безопасного интернета Екатерины Мизулиной: кто скажет, что она не оказывает влияния на развитие страны? Развитие — слово здесь, возможно, не очень точное. Но влияние-то есть. Есть многочисленные околоправославные кружки и секции, есть Госдума как институт запрещения и оскорбляемости, Роскомнадзор как институт блокировок и цензуры. Много чего есть, оказывается.
А что всё это не вполне общественное, так это так и надо.
Может быть, самое лучшее — это как раз не стремиться ни к каким изменениям. Изменяя что-то, мы же не знаем, лучше в итоге получится или наоборот. Тогда выходит, что не генерировать изменений — это позитивно, а от общественных институтов один вред. Мало ли до чего можно доулучшаться и догенерироваться, до квадроберов каких-нибудь. И вообще, история показывает, что некоторым государствам с этими самыми экстрактивными институтами удавалось не одну тысячу лет прожить.
