За последние 10 лет люди на порядок чаще стали ходить в музеи и галереи. В 2019 году российские музеи посетило более 155 млн человек. Но пандемия сильно ударила по отрасли. «Новый проспект» узнал, какие последствия имели локдауны и как с ними справляются хранители экспозиций.
Очереди исчезли, посетители остались
«Для нас пандемия имела как минимум один большой плюс: она ликвидировала очереди. Многометровые толпы на экспозициях больше не увидишь, но посетителей мы не потеряли», — рассказывает Марина Бережная, заместитель директора по внешним связям и развитию СПб ГБУК МДК ЦПКиО им. С.М. Кирова. По ее словам, Елагиноостровский дворец-музей, открытый в апреле после реставрации, только за 2 месяца принял около 80 тыс. человек. «А это был наш годовой план, поскольку люди в основном приходят всё же в парк, а не в музей», — сообщила она.
Другие музейщики тренд подтверждают. «Мы открывались в первую осень пандемии и, конечно, тревожились насчет посещаемости. Но проблем не возникло! Первый проект был пробный, мы его обкатали, а второй стал очень успешным», — говорит Фёдор Громов, советник директора по развитию Научно-исследовательского музея Российской академии художеств.
«На только что проведённой выставке у нас было 116 тыс. человек за 2 месяца — это рекорд», — соглашается Анна Ялова, заместитель директора по развитию ЦВЗ «Манеж». Эксперт объясняет, что с пиковой нагрузкой помогло справиться введение сеансовых посещений, когда по билетам можно было попасть в определенные временные слоты.
К музею нужно готовиться
Во время пандемии музеи и галереи стали часто продавать билеты на посещение своих экспозиций и выставок только через интернет и столкнулись с тем, что люди преклонного возраста не могут к ним попасть, так как, даже имея смартфон, не владеют современными технологиями.
«Лет пятнадцать назад мы с женой были в Италии, ходили по музеям и решили зайти в одну из известных галерей. Оказалось, что вход туда только по билетам, приобретенным онлайн. Смартфона у нас тогда не было, и мы ушли восвояси. А сейчас у нас так же во многих музеях, и людям старшего поколения бывает сложно это понять и принять», — говорит Валерий Ахунов, ведущий специалист по музейно-просветительской деятельности Русского музея, продюсер канала «О музах и музеях».
Музеи, конечно, идут навстречу пожилым гостям: инструктируют волонтеров, которые помогают в этой ситуации. «Мы понимаем, что вводим новые правила, к которым еще предстоит привыкнуть. На нас лежит ответственность и за то, чтобы люди эти правила восприняли, и за то, чтобы снизить градус негатива из-за отсутствия привычки пользоваться такими сервисами», — считает Анна Ялова.
Она приводит в пример недавно прошедшую в «Манеже» выставку, где весь контент был связан с использованием высоких технологий: эту выставку можно было посмотреть только при наличии смартфона. «У нас не было никаких аннотаций, никаких этикеток — ничего кроме QR-кодов: мы решили соответствовать цифровой тематике выставки. Но наша волонтерская служба была оснащена телефонами, по которым мы могли предоставить пользование цифровым контентом тем, кто не имел своего оборудования», — рассказывает Анна Ялова, добавляя, что новая ситуация диктует новые условия жизни, но помогать посетителям при внедрении новых правил — это прямая ответственность музея.
У покупки билетов в интернете есть еще один важный аспект: если раньше музей посещали фактически спонтанно, то сейчас этот визит нужно планировать заранее. И позитивный момент здесь не только в том, что таким образом регулируются потоки входящих людей и количество постоянно находящихся в залах гостей. Главное — стимулируется совершенно иное отношение аудитории, ведь к посещению музея нужно готовиться. «Заранее покупая билет, люди гораздо более ответственно относятся к тому, что им предстоит посмотреть. Они больше читают, больше вникают, больше углубляются в материал и более подготовленными приходят в музейный зал», — утверждает Анна Ялова.
Эксперт оценивает этот процесс безусловно положительно, объясняя, что ответственное отношение к потреблению культурного наследия формирует совершенно иную повестку и более глубокое восприятие того, что человек увидит в зале. Неудивительно, что запись онлайн на посещение музея привела к высокой востребованности экскурсионного обслуживания, от группового до индивидуального.
Онлайн усилил ценность офлайна
Одна из самых больших проблем, которые принесла пандемия, — неопределенность происходящего, и в музейном сегменте тоже. Фёдор Громов рассказывает, что бывают дни, когда посетителей в галерею приходило крайне мало, а иногда, наоборот, идут буквально нескончаемым потоком, до 100 человек в день. «И то и другое выбивает хранителей из колеи. Когда мало — расстраиваешься, а когда много — расстроиться не успеваешь, потому что уборщица уже ушла и нужно брать швабру и самому чуть ли не ежечасно протирать полы», — улыбается Федор Громов.
«Однако все мы рано или поздно привыкаем к неизвестности и строим, исходя из нее, свою жизнь. Все вошли в онлайн и быстро развиваем это направление», — отмечает Кристина Сасонко, директор фонда «Новое искусствознание». Она рассказывает, что фактически все музейные сотрудники, в том числе и из Эрмитажа, впервые выходя в онлайн, учились работать на камеру, но очень быстро многие из них стали звездами.
«Люди, которые раньше никогда не снимались на камеру, открыли для себя новые горизонты. Я с удивлением смотрю на работу моих коллег и понимаю, что это не эстрадный концерт, не представление, но там 30 тыс., 40 тыс., 50 тыс. просмотров! Да, не миллион, но ведь и мы не Бузова и не Моргенштерн, наша аудитория другая», — подтверждает Валерий Ахунов.
Он сообщил, что служба реставрации Русского музея публикует в интернете уникальные фильмы о реставрации произведений: человек может увидеть, как под микроскопом скальпелем восстанавливаются редчайшие полотна, и становится буквально частью этого процесса. «Это приближает музей к людям», — говорит он.
«Когда ты открываешь завесу, ты сближаешься с аудиторией», — соглашается Марина Бережная, добавляя, что помимо всего прочего онлайн-формат усилил ценность офлайн-посещений: после того как люди увидели что-то в интернете, они хотят прийти в музей и посмотреть этот предмет воочию.
Новая гамма возможностей
Люди всегда хотят заглянуть за кулисы театра, на ресторанную кухню — туда, куда посторонним обычно вход закрыт. Рестораторы, поняв это несколько лет назад, начали делать свои кухни открытыми. «То, что происходит за пределами выставочных залов, также интересно посетителям, и показывать внутреннюю кухню, внутреннюю жизнь музея сегодня очень актуально», — говорит Анна Ялова.
Эксперт напомнила, что у «Манежа» в Петербурге два здания. В одном, на Исаакиевской площади, представляются выставки. Во втором, на набережной канала Грибоедова, 103, располагается классический музей. Его собрание насчитывает более 3,5 тыс. единиц хранения. «Все одновременно они, конечно, не могут быть задействованы в экспозиции, и часть экспонатов содержится в небольшом здании во внутреннем дворе музея. В этом здании открытые окна, заглянув в которые с улицы, можно увидеть, как в специально оборудованном помещении хранятся музейные предметы вне экспозиционного пространства», — говорит Анна Ялова и отмечает, что во время пандемии люди стали заглядывать в окна чаще.
«Мы давно хотели претворить в жизнь открытое хранение и сейчас сумели открыть пространство с фарфором. Хотим открыть и стекло, но там оборудование настолько сложное, что мы не можем пока себе это позволить. Кроме того, в Музее художественного стекла у нас около 8 тыс. единиц хранения, а фарфора — около 3 тыс.», — поддерживает Марина Бережная.
Она согласна, что людям очень интересно заглянуть в святая святых, они радуются этой возможности. Но, по ее мнению, относятся к этому процессу, скорее, как к аттракциону, то есть их больше интересует не история, не экспонаты, а запрещенное пространство само по себе.
Надо отметить, что первым в истории отечественной музейной практики открытые фонды в своих дворцах начал создавать Государственный Русский музей: много лет назад в Михайловском замке публике была представлена интерактивная экспозиция — открытый фонд скульптуры. Там специальное оборудование позволяло приблизить экспонаты к посетителю, давая возможность их рассмотреть.
«Думаю, когда мы пишем «открытый фонд скульптуры», это снижает привлекательность. Вот если бы было написано «закрытый», народ начал бы бегать и пробовать туда попасть, ведь манит всегда то, что запретно», — улыбается Валерий Ахунов.
Он вспоминает картину Ильи Репина «Иван Грозный убивает своего сына», которую в 2018 году повредил вандал. «Многие мои коллеги предлагали тогда Третьяковской галерее выставить эту картину за стеклом, имитируя реставрационную работу. Посмотреть на то, как картину восстанавливают на твоих глазах, захотели бы сотни тысяч человек!» — говорит эксперт. Но музеи очень консервативны в этом отношении, работа в них связана с колоссальными ограничениями на федеральном уровне, и Третьяковская галерея не смогла воспользоваться советами. Впрочем, технологии совершенствуются, и, возможно, со временем для посетителей будет открыто всё больше и больше «музейных тайн».
«Неизвестность открывает новую гамму возможностей. Сегодня мы осваиваем технологию работы онлайн, и у нас появился шанс оставить страхи и сомнения позади и развиваться дальше. Возможно, когда окончится пандемия, мы вообще будем смотреть по-новому на музеи и галереи!» — заключил Фёдор Громов.
По материалам конференции «Собаки.ру» «Музейные пространства: сохранение vs просвещение»
