Фото: Минобороны
С начала нового палестино-израильского конфликта Минобороны Израиля регулярно публикует списки погибших бойцов. В России, согласно недавнему решению Волгоградского областного суда, сведения об участниках СВО тоже не являются государственной тайной, тогда как военные пытаются оспаривать право журналистов на публикацию этих данных. С подробностями Павел Нетупский.
Административные и даже уголовные санкции за так называемую публичную дискредитацию использования Вооруженных Сил РФ были введены уже через неделю после начала специальной военной операции (СВО). Еще раньше сведения о численности погибших объявили государственной, а почти любую информацию об армии — служебной тайной.
Комиссар национальной безопасности
Прецедентное решение было принято в Волгограде. Учрежденное Содружеством волгоградских журналистов «Остров» информационное агентство «Высота 102» опубликовало несколько сообщений о гибели мобилизованных волгоградцев, а в статье «Не боятся только дураки» — крупную фотографию жителей региона, отправляющихся исполнять воинский долг.
Жалобу в Роскомнадзор подал региональный военкомат. Он указывал на незаконное распространение конфиденциальной информации (в том числе наименований воинских подразделений и сведений о потерях), а также персональных данных мобилизованных. По мнению представителя военного комиссариата, любые публикации о погибших при защите Отечества должны преследовать цель пропаганды их подвига, а готовить такие материалы вправе исключительно Министерство обороны РФ.
Но даже Роскомнадзор не усмотрел в действиях журналистов нарушений. Само оборонное ведомство признало, что спорные заметки и статьи не содержат ни государственной, ни служебной тайны, а персональные данные могут быть распространены журналистами в общественно значимых целях. Попытка военкома оспорить отказ Роскомнадзора в возбуждении дела об административном правонарушении не увенчалась успехом: «Материалы о военнослужащих, участвующих в специальной военной операции, не являются сведениями, относящимися к служебной тайне», — заключили служители Фемиды. Эти выводы поддержал и Волгоградский областной суд.
Вместе с тем военный прокурор уже предъявил к информационному агентству новый иск, требуя признать распространенные материалы запрещенными. Рассмотрение этого дела еще не завершено.
Тайное и явное
В 2021 году в законодательстве появилось понятие служебной тайны. В утвержденный оборонным ведомством список включено 689 позиций. В частности, такой тайной признаются телефонные справочники Вооруженных Сил, сведения о преступлениях и происшествиях в воинских частях, их боевом и численном составе, о ветеранах боевых действий, социально-психологическом портрете личного состава, уровне его «морально-политического и (или) психологического состояния», результатах проведения смотров-конкурсов и многом другом.
Согласно федеральному закону, обязанность по неразглашению возлагается исключительно на лиц, получивших доступ к секретной информации в связи с исполнением служебных или иных профессиональных обязанностей. Только они могут привлекаться к ответственности за соответствующее административное правонарушение. Самим военнослужащим еще с 2019 года запрещаться размещать в интернете и предоставлять журналистам любые сведения, позволяющие определить их принадлежность к войскам или предназначение, данные о сослуживцах, их родителях и членах семей. Нарушение таких ограничений квалифицируется как грубый дисциплинарный проступок и может караться гауптвахтой на срок до 30 суток.
Однако на практике иски о признании фактов разглашения служебной тайны нередко предъявляются к массмедиа или иным информационным ресурсам, в том числе когда материалы заимствованы из открытых и даже официальных источников. Сразу 34 таких иска, включая иск в отношении «Википедии» (Wikimedia Foundation, Inc), подал военный прокурор Юргинского гарнизона в Кемеровской области. Все они, кстати, были удовлетворены. «Ограничение доступа к данной информации требуется для обеспечения обороны, безопасности государства», — отмечается в одном из таких решений.
В то же время, по мнению адвоката Инны Сухоруковой, служебной тайной могут признаваться только сведения ограниченного доступа и не относящиеся к общедоступным. «Ответственность за их разглашение несет в первую очередь лицо, которому они доверены. Журналист же исходит из добросовестного исполнения военнослужащим или должностными лицами своих обязанностей. Поэтому, на мой взгляд, не будучи предупрежденным о недопустимости распространения полученной в ходе интервью информации, он вправе ее публиковать. То же самое касается публикации общедоступных сведений, например фотографии таблички воинской части с указанием ее местонахождения и иных, возможно, и составляющих служебную тайну, данных», — поясняет Инна Сухорукова.
А вот ее коллега Алексей Должецкий из Ассоциации юристов России критически относится к раскрытию сведений о погибших: «Средства массовой информации часто публикуют данные о героях. Но во избежание паники статистика о количестве погибших и раненых засекречена. На данном этапе СВО, полагаю, это правильно, хоть и недемократично».
Искупившие кровью
Еще одна новая тема в юридической практике последних лет — дискредитация. Под дискредитацией служители Фемиды понимают «умышленные действия, направленные на умаление авторитета и подрыв доверия к объекту дискредитации». Нередко административные штрафы налагаются только за сравнение СВО с войной. Эксперты Следственного комитета России считают дискредитацией в том числе обвинения в непрофессионализме, трусости и коррупционности, высмеивание (например, публикацию видеоряда о спящих чиновниках), а также негативные сравнения и даже «усугубление отрицательного» (например, сообщения о фактах, повлекших тяжелые последствия, оценочные суждения о неумении неких лиц вести переговоры и пр.).
Конституционный суд России не усмотрел в введении ответственности за дискредитацию Вооруженных сил ущемления свободы слова: выступления и высказывания, целенаправленно несущие в себе негативную оценку, способны «даже неумышленно содействовать силам, противостоящим интересам России и ее граждан, препятствующим поддержанию международного мира и безопасности».
В марте уже этого года законодатели защитили от дискредитации «добровольческие формирования, организации или лиц». Под этим предлогом многие участвующие в СВО, в том числе бывшие осужденные, стали требовать «забвения» их криминального прошлого, хотя действующий с 2010 года федеральный закон предусматривает публикацию в интернете почти всех судебных решений. Причем из таких открытых источников нельзя исключать фамилии осужденных, правонарушителей и иных участников споров.
После начала спецоперации число требований о сокрытии открытых судебных данных значительно возросло. Так, один из осужденных, приговоренный к 10 годам строго режима за торговлю наркотиками, утверждает, что «заплатил за свои деяния кровью» и уже помилован, а публикация приговора «оскорбляет имя военного России». На сокрытии данных настаивал и отец неоднократно осужденного, в том числе за убийство. «Он погиб в ДНР, награжден медалью «За отвагу» и помилован. Публикация приговора порочит честь и достоинство военнослужащего, отдавшего жизнь за государство и народ ДНР и ЛНР, а также защищавшего жизнь и спокойствие всех граждан России», — считает отец осужденного.
Инна Сухорукова убеждена, что информация о судимости участника СВО, соответствующая действительности и полученная из общедоступных источников, например из открытой базы данных, не является дискредитацией. Но в сложившейся ситуации она рекомендует журналистам быть максимально осторожными. Схожего мнения придерживается и Алексей Должецкий: «Важен контекст: если сделать акцент на судимости и сказать, что для защиты Родины остались только зеки, то это будет рискованно».
