Суверенитет в Сети: российский путь

Фото: Кирилл Каллиников / РИА «Новости»

После очередного вступления в должность президент РФ Владимир Путин подписал указ «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года». В нем прописана стратегия развития страны в экономике, социальной политике, демографии, спорте, культуре, в вопросах климата, цифровой трансформации и других сферах. По планам Путина, для достижения национальной цели «Технологическое лидерство» необходимо установить в стране сетевой суверенитет.

В России с 2019 года действует закон о суверенном Рунете. Власти говорят, что он нужен для защиты от внешних угроз, а эксперты, что для контроля и цензуры. В частности, в случаях возникновения угроз функционированию интернета на территории РФ Роскомнадзор может централизованное управлять трафиком через Центр мониторинга и управления сетью связи общего пользования (ЦМУ ССОП). Для этого на сетях связи работающих в стране операторов установлены технические средства противодействия угрозам (ТСПУ), которые должны фильтровать проходящий через них трафик.

Глава Роскомнадзора Андрей Липов утверждал в прошлом году, что при помощи этих средств российский сегмент интернета защищен от угроз на 100%. Правда, после были проведены учения по безопасности и устойчивости сети связи общего пользования, и выяснилось, что проблемы «с живучестью сетей связи при намеренном воздействии на линии и сооружения» всё же есть.

Что будет представлять собой суверенный Рунет на практике, понять пока сложно. Известно, что с 2025 по 2030 год будут увеличены инвестиции в отечественные решения в сфере IT, а 2030 году 99% массовых социально значимых государственных и муниципальных услуг должны будут предоставляться в электронной форме в рамках Единой цифровой платформы.

Еще год назад на ПМЭФ председатель комиссии Совфеда по информационной политике Алексей Пушков пытался убедить оппонентов, что суверенитет в данном случае — это не система запретов. «Это не система отгораживания от внешнего мира, — обещал Пушков. — Есть страны, которые отгораживаются. Но отгораживание — это на самом деле застой и регресс. Суверенитет — это система развития. Это система, которая способна реагировать на вызовы и давать им адекватный ответ».

Какой ответ будет адекватный и на что, остается открытым. Власти в первую очередь акцентируют внимание на обеспечении безопасности всех, кто пользуется цифровой средой, в том случае, если эта самая среда будет контролироваться свыше. «Безопасности во всех формах ее проявления, начиная от кибербезопасности и защиты от мошенников и заканчивая различными формами информационного противодействия», — подчеркивал председатель комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Александр Хинштейн.

По мнению генерального директора «Крибрум» и управляющего партнера ООО «Ашманов и партнеры» Игоря Ашманова, цифровой суверенитет — «это право и возможность государства определять самому, что происходит в его цифровом пространстве». Ашманов утверждает, что в мире есть три страны, которые «реально решают в мире, что сейчас происходит»: «Это США, Китай и мы, и эти три страны в цифровой сфере идут каждая в своем направлении».

Самым известным примером работы «суверенного интернета» является китайский проект «Золотой щит», или так называемый Великий китайский файервол. Он ограничивает доступ к некоторым иностранным сайтам, веб-страницы фильтруются по ключевым словам, а также по черному списку адресов сайтов. Разработка проекта была начата в 1998 году, а в 2003 году он был введен в эксплуатацию по всей стране.

С 1 мая этого года китайские власти обязали интернет-компании следить за пользователями соцсетей и мессенджеров, которые публикуют «чувствительную информацию», удалять такие посты и сообщать о нарушениях в компетентные органы.

При этом ряд западных компаний и до этого выполнял требования об ограничении доступа к информации. Так, по данным организации «Репортеры без границ», китайская версия поисковой системы Yahoo! в результатах поиска скрывает часть информации от китайских пользователей. Неоднократно блокировался на территории КНР сайт Википедии, где, например, содержится информация о подавлении восстания на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.

А еще в китайском интернете автоматически удаляются любые материалы с именем или изображением председателя КНР Си Цзиньпина. Китайцы оказались не промах и стали изображать вождя в виде диснеевского Винни-Пуха. Правда, с 2017 года изображения Винни-Пуха также начали блокировать.

Технически китайский интернет фактически превратился в интранет. То есть доступ к внешней мировой сети есть, но, если надо, он может функционировать и самостоятельно. По данным на конец 2023 года, количество интернет-пользователей в Китае достигло 1,092 млрд человек, это около 77,5% населения страны.

В Северной Корее всемирного интернета практически никогда и не было, там с 2000 года работает национальная сеть «Кванмен». За доступ к ней нужно платить: по минимальному тарифу пользователь получает только текстовые новости, предварительно одобренные цензором. За картинки надо платить отдельно и, конечно, все они тоже будут проверены соответствующими органами. В «большой интернет» могут попасть только чиновники и отдельные представители госучреждений.

По данным исследования южнокорейской правозащитной организации People for Successful Corean Reunification, в процессе доступа к интернету, который происходит в библиотеках, рядом с пользователями сидят наблюдатели. Они должны одобрять их действия каждые 5 минут. Естественно, в этой виртуальной среде нет никакой информации о том, что происходит за пределами Северной Кореи.

В Иране государство пыталось создать полностью параллельный интернет, потратив на это немалые деньги, однако система не заработала. Поэтому меры, предпринимаемые на госуровне, чем-то похожи на российские: регулирование трафика запретами, мониторинг запрещенных ресурсов и пр.

Например, в стране запрещен Facebook (принадлежит компании Meta, которая признана в РФ экстремистской и запрещена), YouTube, Google. Instagram (принадлежит компании Meta, которая признана в РФ экстремистской и запрещена), запрещенный в России, в Иране работает, но фотографий женщин без головных платков там не увидишь.

И, как и в России, запрещенными мессенджерами (в Иране это, например, Telegram и Twitter), всё равно пользуется большое количество людей, в том числе и правительственных чиновников. В Иране обход существующих ограничений не карается.

Заместитель председателя комитета Госдумы РФ по информационной политике, информационным технологиям и связи Антон Горелкин считает, что приоритетной национальной целью в РФ становится безопасный и самодостаточный Рунет. «И это действительно серьезная задача, ведь далеко не во всех его сегментах обеспечен приоритет российских платформ, — констатирует он. — Если, например, самые популярные онлайн-кинотеатры и маркетплейсы — наши, то в сегментах поиска и соцсетей борьба за российских пользователей (и соблюдение их прав) еще в разгаре. И вопрос безопасности национального сегмента в современных условиях напрямую зависит от степени его суверенности».

Игорь Ашманов предлагает и в интернете отделиться от недружественных стран и создавать общий суверенный интернет странам БРИКС. В БРИКС сейчас входят 10 государств. В 2011 году к первоначальному составу (Бразилия, Россия, Индия и Китай) присоединилась Южно-Африканская Республика. В августе 2023 года в объединение пригласили сразу шесть новых участников, включая Аргентину, но та отказалась. Пять новых членов объединения — Египет, Иран, ОАЭ, Саудовская Аравия и Эфиопия — начали полноценную работу в БРИКС с 1 января 2024 года.

На встрече экспертов Гражданского форума БРИКС по вопросам безопасности в сфере информационно-коммуникационных технологий Игорь Ашманов констатировал, что у Google в «сто раз больше денег, чем у «Яндекса», у Microsoft тоже, если не больше», а «честная конкуренция осталась где-то в 80-х» (цитаты по ТАСС). В связи с этим, делает вывод Ашманов, противостоять этому можно, только создавая что-то свое. «Но, похоже, в рамках одной страны это должен быть либо строжайший протекционизм, как в Северной Корее или Китае, либо это надо делать совместными усилиями», — добавил эксперт.