Фото: Александр Миридонов / Коммерсантъ
Вопрос отношений Российской Федерации и Китайской Народной Республики занимает не последнее место в титульном списке актуальных проблем мировой геополитики. Обзор мнений, циркулирующих в мировой прессе, подготовил для «Нового проспекта» Дмитрий Наварра.
Отношение российских властей к соседу и сегодняшнему партнеру по Совету безопасности ООН выражено достаточно ясно во всех официальных источниках — партнерство и сотрудничество. Отношение официального Пекина тоже выглядит позитивно, как минимум с точки зрения деклараций.
«Китай и Россия остаются привержены курсу на постоянное углубление всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия в новую эпоху, заявил член Госсовета, министр иностранных дел КНР Ван И на пресс-конференции в рамках 5-й сессии ВСНП 13-го созыва», — сообщало информагентство «Синьхуа».
Сотрудничество двух из трех крупнейших евразийских геополитических сил не может не оказывать влияния на окружающий мир, и окружающий мир пытается тем или иным образом сформулировать и донести до окружающих свою точку зрения на данный процесс или, точнее, относительное многообразие этих точек зрения. Наиболее полно в глобальном информационном пространстве представлены мнения из США.
Из свежих тенденций можно упомянуть высказывание конгрессмена Энди Барра, озвученное в последних числах апреля: «Альянс между коммунистической партией Китая и российским Кремлем — это новая ось зла, которая угрожает Соединенным Штатам и международному порядку, основанному на правилах».
Ну, у американских политиков, особенно в состоянии перевыборов, своя точка зрения как на роль США в мироздании, так и на значение слова «правила». Это не хорошо и не плохо, работая с фактами, мы принимаем ее просто как одну из данностей, тем более что в американском экспертном сообществе бытуют и не столь ястребиные взгляды.
Так, к примеру, экспертная панель Института Кеннана при Международном центре В. Вильсона в конце марта провела обсуждение российско-китайских отношений, и модератор панели F. Joseph Dresen в апрельской публикации (05.04.22) подвел итоги мозгового штурма: «Вкратце: участники дискуссии согласились, что китайско-российские отношения далеки от военного союза и будут основываться на независимых оценках их совпадающих взаимных интересов. Прочные отношения между этими государствами являются положительной тенденцией, так как способствуют стабильности в регионе и экономическому развитию. Элементом этих отношений будет вызов Соединенным Штатам, но этот вызов будет смягчаться заинтересованностью каждой страны в поддержании позитивных отношений с Соединенными Штатами».
Последний вывод выглядит несколько утопично, учитывая ситуацию и на Украине, и вокруг Тайваня, но мнение это высказано не случайными прохожими, а группой профессионалов, поэтому тоже может быть принято к сведению с разумным вниманием. Два этих полярных мнения обозначают относительные границы дискуссии. В них преимущественно и работают и американские, и британские СМИ.
Поскольку США и Великобритания в этом процессе являются активными игроками, а бо́льшая часть их союзников по НАТО (а также Япония) рассматриваются как обязанные сателлиты, то для наработки перспективных прогнозов всё более интересной становится точка зрения условно «неприсоединившихся» стран — внеблоковых игроков, имеющих еще исторический опыт эксплуатации противоречий между США И СССР.
Бразилия — крупнейшая держава Южной Америки, но, помимо эксплуатации исторически развитой ориентации на США, сменяющиеся правительства страны не пренебрегают и получением разных приятных бонусов от членства в объединении БРИКС. На базе такой многовекторности формируется и публичная оценка отношений между двумя влиятельнейшими игроками вышеупомянутой группы.
Все более-менее заметные бразильские СМИ стандартно отметили подписанную в начале февраля российско-китайскую декларацию о стратегическом сотрудничестве: «China intensifica apoio retórico e chama relação com Rússia de 'novo modelo' para o mundo» («Китай усиливает риторическую поддержку, называя отношения с Россией «новой моделью» для мира»). Зачастую как в данном примере от ежедневной общенациональной газеты «O Globo», используя «блумберговские» формулировки о преимущественно риторическом характере поддержки Китаем России.
В противопоставление же обильным общим словам и банальностям бразильский еженедельник и интернет-портал Brasil de Fato силами группы своих журналистов и обозревателей (Emanuela Almeida da Silva, Fabíola Lara de Oliveira, Luccas Gissoni e Vitor Gabriel da Silva) подготовил в начале апреля внешнеполитический обзор с упором на военные действия на Украине и позицию Китая по отношению к России и коллективному Западу. В части оценки возможных союзов и интересов бразильские обозреватели сошлись на том, что главным союзником Китая является Китай и еще раз Китай, а национальные материальные резоны довлеют над эмоциональными порывами и звонкими декларациями.
«На этом фоне [западного давления] Китай проявляет осторожность. Есть озабоченность по поводу соблюдения санкций, введенных против России, желание не скомпрометировать экономические и финансовые интересы от сотрудничества с Западом. В то же время есть опасения, что санкции против Москвы и сохранение конфликта повлияют на китайско-российские экономические отношения, учитывая важность России как источника энергетических ресурсов, таких как нефть, уголь и природный газ, а также и продуктов питания. Отмечено, что китайские компании уже начали пересматривать программы инвестиции в Россию, опасаясь санкций.
Кроме того, осторожная позиция, занятая Китаем, заключается в том, чтобы избегать политических последствий для своих собственных китайских интересов — так, чтобы исключить любые противоречия. Например, признание Донецка и Луганска означало бы конфликт внутренних интересов с собственными сепаратистскими регионами, такими как Тибет или тем более Тайвань.
Несмотря на попытку сохранить нейтралитет, Китай явно обеспокоен политическими и экономическими последствиями эскалации напряженности. Со стороны Пекина звучит настойчивый призыв к переговорам, осуждению односторонних санкций и уважению законных интересов безопасности обеих сторон. Китай явно против любых попыток дестабилизировать российское правительство или исключить страну из таких форумов, как G20, в то время как США, похоже, заинтересованы в продлении военных действий, чтобы оказать бо́льшее давление на Россию и укрепить НАТО (пусть даже по внутренним предвыборным причинам для Байдена и европейских стран). Интерес Китая заключается в скорейшем прекращении спецоперации нормализации торговых отношений».
В еще одной стране-участнице БРИКС, в Южно-Африканской Республике, аспекты российско-китайского сотрудничества рассматривают преимущественно в экономическом, а порой и немного в антизападном ключе. Такой подход в основных чертах соответствует и взглядам президента Рамапозы и правящей партии «Африканский национальный конгресс». Надо отметить, что ряд западных правительств и СМИ прямо и открыто обвинили ЮАР в «неэтичном» отношении к конфликту на Украине и в том, что страна заняла сторону России и в двухсторонних отношениях, и на площадке ООН.
Одной из позиций, которая вызвала любопытство, выглядит «тренд на дедолларизацию», который издание The Pretoria News/IOL обыграло в апрельской статье «Юанизация Африки»: «Одним из непредвиденных последствий войны на Украине являются санкции США и Европы в отношении Китая и России. Это укрепляет российский рубль и вызывает рост китайского юаня как торгуемой валюты. Эти две валюты, которые долгое время считались далекой реальностью, становятся всё более заметными, особенно последняя, и становятся частью глобального разнообразия валют. Популярность юаня и разговоры о торгуемом цифровом юане могут помочь возобновить реорганизацию клуба БРИКС. На прошлой неделе Россия, Китай, Индия и несколько других стран подписали двусторонние торговые соглашения в юанях, рублях и рупиях, а не в долларах США.»
Надо отметить, что доминирующая роль в публикации отводится Китаю и юаню, а не России и рублю, но это вполне очевидно просто в силу разницы в объеме экономических связей, причем на порядки. И объединение БРИКС южноафриканским обозревателям представляется как более значимый инструмент, нежели любое из двухсторонних соглашений, хотя мотором многостороннего формата всё равно является дуэт России и КНР.
Индия, хотя тоже является участником БРИКС, держится в объединении и вне его некоторым особняком, подчеркивая свой геополитический и демографический вес одной из двух стран-миллиардеров. Также надо помнить, что у Индии и Китая есть маленькая, но горячая зона неразрешенного территориального спора, и это накладывает отпечаток на оценку любого геополитического действия Китая со стороны индийского медиа- и экспертного сообществ.
Издание The Hindu, регулярно освещающее на своих страницах российско-китайские отношения, в одной из апрельских публикаций делает вывод, что Китай занял позицию безусловной поддержки России в противостоянии с коллективным Западом на территории Украины и за ее пределами. «Китай заявляет, что не принимает чью-либо сторону в конфликте, но заявил о «безграничном» партнерстве с Россией и отказывается осуждать вторжение».
Правда, и китайскую точку зрения The Hindu публикует без купюр: «Как виновник и главный зачинщик украинского кризиса, США привели НАТО к пяти раундам расширения на восток за последние два десятилетия после 1999 года», — сказал он (China Foreign Ministry spokesperson Zhao Lijian), добавив, что количество членов НАТО выросло с 16 до 30 стран, и это шаг за шагом приперло Россию к стенке.»
Ориентированные на США индийские эксперты (как правило, в США и работающие) высказывают уверенность в дальнейшем развитии отношений России и КНР, но рассматривают это усиление не в контексте внутренних причин, а только лишь в контексте индийской военно-политической безопасности в регионе вообще и на индийско-китайской границе в частности. Амея Пратап Сигх и Суприя Равишанкар подготовили для вашингтонского издания The Diplomat большой материал «Насколько Индию должны беспокоить близкие китайско-российские связи?»
«Были широко распространены опасения по поводу перспективы укрепления китайско-российских связей после украинского кризиса и последствий этого для национальной безопасности Индии. Танви Мадан, директор Индийского проекта в Институте Брукингса в Вашингтоне, округ Колумбия, написал, что «Москва, которая больше обязана Пекину, будет особенно проблематичной в тот момент, когда Индия продолжит зависеть от российских военных поставок, а напряженность на китайско-индийской границе может снова вспыхнуть».
«Если Россия станет больше полагаться на поддержку Китая, какой выбор сделает Москва, если Китай попросит ее приостановить поставки в Индию во время кризиса?
Т. Мадан приводит в пример китайско-индийскую войну 1962 года, чтобы напомнить нам, что советская поддержка имела решающее значение в планах Мао Цзэдуна вести войну против Индии», — вопрошают авторы статьи.
И у этих экспертов Китай выглядит как довольно своекорыстный игрок, в общем и целом чуждый альтруизму.
Определенный, хоть и весьма умеренный интерес к российско-китайским отношениям выражает Малая Азия и арабский мир. И тот, и другой регион последние десятилетия наращивали и деловые, и политические связи как с Москвой, так и с Пекином. Кроме того, у обоих мусульманских регионов есть и свои «незакрытые гештальты» с западным миром.
Пишущий для египетского новостного портала Haligyokun Самар Аль-Лабади считает, что союз с Россией на фоне украинского конфликта ослабит внешнеполитическую и деловую позицию Китая: «Не исключено, что российско-китайская дружба негативно влияет на другие интересы Пекина, так как конфликт может иметь экономические и геополитические последствия, а «НАТО выйдет из конфликта на Украине более сильным, фокус внимания США сместится на Азию и Тихий океан».
По принятому в публикации подходу можно предположить, что автор уверен в том, что Пекин сохранит верность продекларированным партнерским обязательствам, хоть и понимает возможную цену поддержки Москвы.
Издание Al-Ittihad из ОАЭ представляет несколько отличную точку зрения, принадлежащую доктору политологии Ахмеду Юссеф Ахмеду: «Китай не поддержал российскую военную операцию и подчеркнул свое уважение к суверенитету и территориальной целостности государств. Однако с другой стороны и это критерий, характеризующий позицию как взвешенную: Пекин не осудил операцию, потребовал учета интересов безопасности России и не участвовал в санкциях против России. Изучив программы биологических исследований на Украине и их военное значение, Китай не стал недооценивать то, что объявили русские, и не назвал это ложью, как это сделал Запад, а потребовал расследования документов, раскрытых российской стороной.
Китай постарался представить вопрос так, чтобы это не выглядело косвенной поддержкой военной операции РФ и не повлекло каких-либо санкций, в том числе для того, чтобы Китаю на пути к саммиту (G-20) не предъявили обвинений в нарушении международного права и это не повлекло последствий для имиджа.
Однако Китай не может подвести Россию, поскольку является ее естественным и самым сильным союзником в гонке за мировую вершину. Если и будут российско-китайские разногласия в том или ином вопросе, то они будут второстепенными по сравнению с основными противоречиями между Китаем и США, учитывая, что первый (Китай) представляет главную угрозу американскому единоначалию в мире».
Поскольку конфликт на украинской территории пока еще не закончился, а конфликт на Тайване только зреет до неизбежной горячей фазы, большинство экспертов и обозревателей придерживаются той точки зрения, что Китай более заинтересован в политическом союзе с Россией, чем с Западом, при сохранении более тесных торгово-промышленных и финансовых связей с Западом, чем с Россией.
И если страны из сферы прямого геополитического влияния США видят в союзных отношениях КНР и РФ только геополитическую угрозу (с теми или иными оговорками), то нейтральные или хотя бы частично нейтральные страны видят в российско-китайском альянсе какую-то геополитическую, отчасти финансовую альтернативу. Ну, а как этот альянс будет работать в ближайшем будущем или тем более на среднесрочную перспективу, еще надо будет посмотреть. И дело даже не столько в том, насколько КНР желает этого, но и в том, насколько крепок у Поднебесной запас практической автономии для реализации полностью суверенной внешней политики. Вопрос этот совершенно не идеологический, а сугубо практический.
