Моральный кодекс. Верховный суд оценил нравственные страдания

Фото: Юрий Мартьянов / Коммерсантъ

Противоречивая практика рассмотрения споров о взыскании морального вреда вынудила высшую инстанцию разъяснить основные противоречия. Большинство новелл направлено на защиту граждан, потерпевших от преступников, бизнеса и даже государственных органов, в том числе силовых структур. Вместе с тем главная неопределенность таких споров осталась не урегулированной.

Советская правовая доктрина исключала даже возможность денежного возмещения нравственных страданий граждан. Чаще всего таковой компенсацией со стороны государственных организаций (иных и не было) считалось признание претензий обоснованными и применение против провинившегося сотрудника дисциплинарных санкций. Впервые право на материальную компенсацию гарантировали принятые в период перестройки Основы гражданского законодательства. «Не любое беспокойство и волнение могли быть квалифицированы в качестве страданий: справедливость достигалась путем установления адекватного нарушения в мире страданий и размера компенсации», — поясняет судья Верховного суда России Михаил Кротов.

Действующий с 1994 года Гражданский кодекс РФ оставлял много противоречий. Например, спорным оставался вопрос выплаты компенсации за формально правомерные действия правоохранительных органов по задержанию и, возможно, даже длительному содержанию под стражей подозреваемого, а также иные действия полиции. Нередко от получивших физические увечья или переживших смерть близких требовали доказать, что эти события причинили им нравственные страдания.

Подготовленные и в целом уже одобренные разъяснения Верховного суда России расширяют права граждан на получение возмещения за неудобства. «Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не означает, что потерпевший не имеет права на такую компенсацию», — отмечается в проекте постановления высшей инстанции. Возмещение за счет казны должно выплачиваться в случае незаконного применения уполномоченными органами любых иных мер государственного принуждения. Так, на компенсацию вправе рассчитывать близкие обвиняемых, в квартирах которых прошли формально законные обыски.

Также потерпевшим разрешат «продавать» свои страдания — уступать право предъявить соответствующий иск любому лицу. С другой стороны, такие права не переходят по наследству. То есть если, скажем, потребитель при жизни не добьется принятия решения о взыскании компенсации, его родственники сделать это не смогут.

Обсуждаемое постановление высшей инстанции может существенно ограничить свободу слова и мнений, публикуемых в том числе в средствах массовой информации и социальных сетях. В настоящее время суды отказываются оценивать субъективные высказывания, в том числе резко критические, тогда как теперь в проекте закрепляется право требовать возмещения морального вреда за распространенные суждений, мнений или убеждений, которые были высказаны в унижающей честь и достоинство истца оскорбительной форме.

Такой порядок призван защитить граждан от публикации фактически ложной информации, скрытой под видом мнения (в том числе о мошенничестве или иной преступной деятельности). В свою очередь, по мнению медиаюриста Светланы Кузевановой, признаки недостоверных и порочащих сведений отличаются от оскорбительных высказываний, так как «оскорбление — это административное правонарушение, рассматриваемое в ином порядке».

Судья Верховного суда России Михаил Кротов признает, что «наибольшие сложности в правоприменительной практике вызывает способ и размер компенсации морального вреда». Ни в законе, ни в иных нормативных актах или разъяснениях нет никакой методики, инструкции или иного способа расчета соответствующей суммы. То есть в каждом случае судьи вынуждены определять ее, исходя из своего сугубо личного представления о справедливости. «При нынешнем подходе к определению размера компенсации институт возмещения морального вреда работает условно», — заявил на заседании высшей инстанции представитель правительства России Михаил Барщевский. «Отечественную практику по возмещению морального вреда нельзя сравнивать, например, с США, где размер компенсируемого морального вреда исчисляется десятками тысяч долларов и более», — отмечает партнер адвокатского бюро Nordic Star Анна Заброцкая.

Но высшая инстанция в очередной раз фактически уклонилась от решения этой задачи. В проекте постановления повторяются общие постулаты о необходимости оценивать конкретные действия виновника, тяжесть причиненных страданий, индивидуальные особенности его личности, а также учитывать иные фактически обстоятельства, «требования разумности и справедливости, соразмерности ситуации». «При этом соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда должны быть приведены в судебном постановлении», — настаивает Михаил Кротов.

Единственная существенная новелла: определяя размер взыскания, служители Фемиды должны учитывать материальное положение ответчика, в том числе его нетрудоспособность, отсутствие заработка, наличие иждивенцев и другие заслуживающие внимания обстоятельства. В свою очередь, Михаил Барщевский предлагает соразмерно увеличивать компенсацию, взыскиваемую с материально обеспеченных ответчиков, равно как компании должны платить больше, чем частные виновники. «Возмещение морального вреда должно быть страшнее, чем лишение свободы», — заявил Михаил Барщевский.

Эксперты убеждены, что универсальной и объективной методики расчета морального ущерба быть не может, хотя для случаев причинения вреда жизни или здоровью установлены «государственные тарифы». Так, размер возмещения за погибшего в результате аварии на опасном производственном объекте или в авиакатастрофе составляет 2 млн рублей, столько же получит ставший инвалидом первой группы. За третью группу выплатят миллион, проникающее ранение, контузию или ожог глазного яблока — 200 тыс., потерю зуба — 40-50 тыс. и так далее. Но эти ставки применяются только при выплате страховок, в иных ситуациях суды ссылки на такие «тарифы» игнорируют.

Управляющий партнер юридической компании «Варшавский и партнеры» Владислав Варшавский предлагает принять за основу средний заработок по стране и средний срок жизни. «Например, в случае смерти компенсация рассчитывалась пропорционально количеству не дожитых до среднего возраста лет. Такие бы критерии покрывали большинство случаев, частные случаи также можно было бы перевести в твердые денежные суммы, своего рода оцифровать», — полагает эксперт.